«Разбитое сердце».

========== Changes ==========

Комментарий к Changes

Отдых пришёл сам собой. Опять заболела, и теперь сижу дома на больничном. Да и всё равно, что через две недели пробники егэ. Прорвёмся как-нибудь.

***

… Невезенье моё скрыть как, влезть как в место, где мне тесно?..

С того дня прошла неделя. Что-то изменилось, а что-то нет. Астрид по-прежнему пьёт кофе, всё не в силах одолеть свою тягу… В принципе, это единственное, что осталось неизменным.

Иккинг впервые за столь долгое время не говорит отражению утреннее приветствие с горечью и грубостью, а наоборот: со слабой улыбкой, даже жизнерадостно. Гаптофобия потихоньку отпускала его, как и бессонница. В больницу стали звать намного меньше; Хэддок чуть свободнее задышал, теперь не приходилось по утрам «заводить мотор».

Обстановка в семействе Хэддоков накалилась. Стоик недоволен, что его сын скатился до большого количества четвёрок (Иккинг имел в четверти всего две четвёрки, теперь их аж семь), ругается на него из-за того, что он, как в старые добрые, опять начал пропадать где-то с Астрид.

Да, подростки окончательно вернулись в прежнюю колею. Но Стоику же не объяснишь, что именно благодаря подружке Икк начал выкарабкиваться из депрессии.

Вместе с тем, Иккингу всё труднее становится сдерживать себя. Его настолько переполняли чувства, что, кажется, ему и вечности не хватит рассказать о них.

Ему хотелось обнимать Астрид. Быть рядом с Астрид везде и всегда. Целовать Астрид. Даже где-то в глубине душонки хочет заняться с ней сексом (ну, что поделать, все парни этого хотят в таком возрасте), но об этом не будем.

Астрид тоже чувствовала это странное напряжение и адскую тягу к другу… Хотя, как она смеет теперь называть его другом после тех поцелуев и тех объятий?

Оба медлили; будто нарочно не хотят признаваться и в так понятных вещах. И так знают, что не всё так просто между ними. Ещё тогда, до всех событий, всё было ясно. Но неуверенность, стыд и боязнь какого-то разочарования сыграли свои роли: посеяли в душах подростков сомнения, страхи; вечную грусть по той любви из сказок, что никогда не будет в реальности.

С утра Иккинг сидел за столом, полноценно завтракал (наконец-то не эти бутерброды с нутеллой). Напротив него — Стоик, угрюмый, что жевал запеканку; исподлобья зыркал на сына серьёзным взглядом.

— Исправил оценку по математике? — задаёт вопрос мужчина.

— Я работаю над этим, — Иккинг разглядывал в тарелке свою порцию запеканки, ковырял её вилкой, — После школы иду к Тиму, он обещал помочь с темой.

— Хорошо. Надеюсь ты мне не врёшь. Потому что я не желаю, чтобы ты опять гулял с этой своей Астрид.

— Ты мне запрещаешь? — наконец смотрит на отца Иккинг. Парень немного хмурится, потому что дело опять касается его подруги.

— Не запрещаю, но пока. Повторяется та же история, что и с Хедер, и я хочу предотвратить это.

— Не повторяется. Всё абсолютно не так. — отрицает Иккинг, мотая головой, — Астрид лечит меня.

— Может и так, но и калечит тебя, Иккинг. Точнее сказать, твою успеваемость, — выделяет слова Стоик, — Только попробуй оспорить это, — Иккинг лишь еле заметно скалится на это, так и говорит своим выражением лица: «А вот и оспорю, тебе назло!»

— Когда меня выпишут из больницы, ты увидишь, что Астрид тут не причём, — угрюмо заявляет Иккинг, наконец начиная есть запеканку, — Я до сих пор хожу в школу через день.

— Вместо того, чтобы гулять с Астрид, ты бы лучше занимался уроками дома, баран, — бранится Стоик, не повышая голос.

— Я и так их делаю.

— Помимо домашнего задания ты должен сам разбираться в непонятном. Читать какой-нибудь материал, в конце концов.

— И я опять стану овощем в стрессе. Да, пап, отличная идея просто, — показывает «класс» парень, следом начиная восклицать с каждым разом всё громче: — Я же совсем не болел этой хренью! Я ж здоров как бык, стрессу вообще не подвержен! У меня же стальные нервы!

— Довольно! — стукнул кулаком по столу Стоик. Вилка с края тарелки мужчины громко упала на пол, — Я всё сказал! Если к началу следующей четверти у тебя ничего не изменится, пеняй на себя!

— Когда ты уже поймёшь меня… — лишь беспомощно вздыхает Иккинг, опуская голову.

— Я вообще-то забочусь о тебе! Ты не можешь себя контролировать, поэтому мне приходится вмешиваться! — Отец встаёт с места, указательным пальцем тыкает на сына, — Вроде ты и лечишься, Астрид тебе якобы помогает, делает тебя лучше, но что-то незаметно, что ты меняешься, Иккинг! Такой же упёртый и непослушный баран! Ты хоть когда-нибудь меня слушаешь?! Нет, потому что ты на своём всегда стоишь до последнего, а потом извиняешься передо мной, чуть ли не на коленках умоляешь простить тебя, такого идиота!

Лишь замолкнув, мужчина увидит, как тело Иккинга дёргается. Голова всё так же опущена, тоже тряслась. В воздухе слышны тихие всхлипы.

Довёл. А настроение у Иккинга было таким хорошим до этого разговора. Астрид пригласила его к себе домой после школы, обещала напечь по рецепту сахарные булочки… Почему всё портится именно утром?

— Иккинг, слушай, я не хотел-

— Ты уже всё сказал, — слышит слегка надломленный голос; голова всё ещё не поднимается, но дрожь слегка ослабла, — Вечно ты всё портишь своими упрёками и угрозами… Достал уже.

— Сынок-

— Ты опять доводишь меня до этой хандры хреновой! — Иккинг всё же поднимает голову, с жаром восклицает прямо в лицо отцу всё, что он думает: — У меня уже сил, чёрт возьми, нет, каждый раз слушать твои ругательства на меня! Я всё понимаю сам, ясно?! Не надо мне указывать на это! Хочешь опять искать меня пол ночи хер знает где?! А я ведь могу повторить! И повторю, если потребуется! — грозится Иккинг, тоже вскакивая с места, плюясь слюной, — Потому что ты только и можешь, что упрекать меня во всех смертных грехах! Ни грамма поощрения, уважения! Иногда даже жалости от тебя не дождёшься! Будь мама жива, она бы не допустила, чтобы ты стал таким чёрствым и строгим! — из глаз Икка полились горькие слёзы, но он продолжал говорить, — И раз её нет, я ищу утешения хотя бы будучи с Астрид! Потому что в ней есть всё, что мне нужно, чего нет у тебя! Ты отгораживаешь меня от единственной радости жизни, папа!

Наступила гнетущая тишина. Отец и сын молчат, стоят друг напротив друга; за окном опять воет ветер.

— Я всё понял, — лишь говорит Стоик, отходя от стола, — Извини, что испортил настроение, — скрывается где-то в зале, оставляя сына одного.

Иккинг пялится в какую-то точку потерянным взглядом. Затем на его лице вдруг появляется улыбка. Она какая-то странная, даже безумная. Неужто отец услышал его? Потирает ладонями лицо, спешит найти салфетки.

Нет, сегодня всё будет хорошо. Чувствуется терпкий аромат перемен.

***

… И ярче звёзд сияю для тебя сегодня я…

Этот день был памятен для Иккинга и Астрид. Сегодня, почти семь лет назад, они познакомились и начали дружить. Вроде это было недавно, но в то же время так давно…

Иккинг в этот день переехал из абсолютно другого города, абсолютно другой страны в небольшой ещё тогда городишко в километре от столицы; естественно перевёлся в новую школу, где всё ему было чуждо.

Все приняли его радушно, все заспешили с ним познакомиться — не каждый день ты видишь такого странного, но чертовски милого мальчугана, в чьих жилах течёт кровь викингов. Астрид первая, кто узнала о происхождении Иккинга.