И сейчас они сидят у Астрид дома, как в старые добрые. Она только что поцеловала его, правда он всё испортил своей гаптофобией… И теперь просит повторить сделанное.

Лицо Астрид надо было видеть. Сколько эмоций выразило её личико всего за пару мгновений… Молчит, не знает, что и сказать.

— Представь, что ты возвращаешь мне должок за те пятнадцать розочек, когда нам было по десять, — тараторит Иккинг, не зная, как ещё по-другому выкрутиться из сложившейся ситуации.

— Я же купила тебе булку, нет? — наконец отживает она, начиная улыбаться.

— Так я имею в виду альтернативу. Я же говорил про «нечто большее».

— Ты всё тот же подлец, как я посмотрю…

— Каков уж есть… Слушай, Ас, ты пойми, я ещё не в себе, и начинаю нести бред, так что прости если вдруг чем-то смутил, — опять переходит на гиперскорость речи Хэддок, пытаясь оправдать свой грешный, не держащийся за зубами язык, — просто мне действительно хотелось бы немного исправить-

Астрид быстро целует Иккинга в его правую веснушчатую щёку, как тогда, пять лет назад. Парень опять же ничего не почувствовал.

—… Я надеялся на… — Иккинг щурит правый глаз и вскидывает бровью; недоговаривает до конца. И так понятно, на что он надеялся.

— Сядь ближе, — вздыхает с прикрытыми на долю секунды глазами Астрид. Иккинг ничего не говорит, подсаживается чуть ближе, — ещё ближе.

— Мне что, впритык к тебе садиться что ли? — раздражённо бормочет себе под нос Хэддок, всё же двигаясь ближе; переводит взгляд на подругу.

Да, она чертовски близка к нему. Между лицами расстояние может сантиметров десять максимум. Иккинг мельком глядит на её губы, быстро сглатывает слюну. Чёрт возьми, как же он прежде не замечал их красоты. Поджимает свои собственные: тонкие, бледные, даже какие-то кривые.

— Я тебе это припомню, — словно грозится девушка, но беззлобно. Иккинг фыркает на это, прикрывает глаза.

— Знаю.

Астрид пытается не тянуть руки к Иккингу, но выходит это слабо; но быстро находит альтернативу — тянет парня за воротник худи, чтобы он наклонился в её сторону. Слегка наклоняет голову, прикрывает глаза… Чмокает, но не так быстро, как до этого: целует не торопясь, немного задерживаясь. Ладони как-то сразу захолодели, сердце забилось как-то неистово, отдавалось эхом в ушах; пожар сердца и всего хрупкого тела.

Иккинг всё ещё не понимал происходящего. Казалось, что это всё сон. Да быть такого не может, чтобы Астрид его сейчас целовала. Они же друзья, чёрт возьми, а друзья так не делают… Осознаёт, что его целовала первой не Хедер, а как раз-таки Астрид.

С Хедер Иккинг не любил целоваться. Ему было неприятно, как бы он не любил девушку. Целовал всё лицо, но только не губы, нет. Это было что-то вроде табу. Да, девушка бесилась, но перечить Икку не смела: он же упрямый как баран, его вряд ли переубедишь. Возможно, именно это было одной из причин, почему девушка выбрала Нила.

Ещё пару раз тихонько чмокая губы Иккинга, Астрид отстраняется, нервно вытирает свои губы тыльной стороной ладони. Лицо адски пылает огнём, а мозг плавится от разных мыслей. Иккинг, как и подружка, открывает глаза и тут же начинает нервно почёсывать затылок. Лицо по-прежнему такое же красное.

В зал заходит Густав, с игрушкой в руках. Он зевает, почёсывает глазик кулачком.

— Астрид, ты чего такая красная? У тебя температура? — интересуется мальчонка, улыбаясь.

— Наверное… Пойду найду градусник, — девушка быстро встаёт с ковра, ретируется куда-то в большой коридор. Иккинг остаётся сидеть на ковре, смотрит вслед исчезнувшей Хофферсон. Густав, любопытный от природы, быстренько садится рядом с Иккингом.

— Ты парень Астрид, да? — шепчет малыш, следом хихикая.

— Я её друг, — улыбается криво Иккинг, убирая наконец ладонь с затылка; сидит немного сгорбившись.

— Да? Родители говорили, что дружбы между мальчиком и девочкой не бывает, — задумчиво тянет Густав.

— Врут они всё, — фыркает Икк, немного качая головой.

— Думаешь? Просто я вот посмотрел на тебя и Астрид и подумал, что вы пара, — хлопает глазами малый, — А вы случаем не целовались сейчас?

— Слушай, давай не будем… — просит Иккинг.

— Ну почему? Мне же интересно узнать! Я никому не скажу, честно-честно!

Иккинг серьёзно зыркает на мальчонку сверху, аж поднимает голову, как бы указывая на своё превосходство.

— Я скажу, но ты будешь обязан вести себя хорошо до прихода твоих родителей. Услышу хоть что-нибудь о твоих проказах от Астрид, больше никогда с тобой говорить и дружить не буду. Понял? — сказал Хэддок, словно читая приговор на суде. Густав смиренно кивает на это, но следом широко улыбается.

— Ну? Я же прав, да? — мальчик немного ёрзает на месте, обнимает свою игрушечную рыбку чуть сильнее.

— Мы целовались, но, — выделяет слово Иккинг, даже поднимает указательный палец вверх, — я её попросил. Я очень серьёзно болен, и таким образом она помогает мне справиться с болезнью.

— Ого! А чем ты болен? Что-то очень серьёзное?

— Очень серьёзное, друг мой. Я даже боюсь произносить это вслух.

— А тебе ещё кто-то помогает кроме Астрид?

— Увы и ах, нет. Только Астрид может помочь мне.

— Прямо как в «Спящей красавице»?

— Типо того, — усмехается Иккинг; переводит взгляд на вход в коридор и видит саму Астрид: она стояла, скрестив руки на груди, немного щурилась, глядя на него, — А знаешь, что, Густав? Не пора ли бы тебе полдничать?

Мальчик ещё больше оживился.

— О, точно! Астрид, а можно чайку поставить? — восклицает Густав. Увидев девушку, убавляет голос и указывает ручкой на Икка, — И ему тоже.

— Конечно, — Астрид улыбается; Иккинг заметил в её глазах некую игривость, когда она мельком взглянула на него.

Иккинг, Астрид и Густав сидят за столом на большой кухне. Густав пьёт разбавленный холодной водой чёрный чай, Иккинг хлебает горячий зелёный чай, а Астрид опять пьёт свой кофе.

— Астрид, а как давно ты помогаешь Иккингу с его болезнью? — продолжает задавать вопросы мальчонка. Хофферсон быстро метнула хмурый взгляд на Иккинга. Тот молча пожимает плечами, опять криво и глупо улыбается.

— Совсем недавно, Густав. Иккинг действительно болеет, и я помогаю ему оправиться, — Астрид всё же решила подыграть Иккингу. А куда же деваться?

— А как так вышло, что он заболел?

— Так вот вышло, Густав, — говорит за себя Иккинг, — Подхватил где-то, понимаешь, такую вот хворь, теперь мучаюсь… Уже месяца четыре как.

— А как ты понял, что заболел?

— Ну, трудно сказать… В общем, я пытался… Улететь отсюда, — делает усилие Иккинг, немного жмурит глаза, — Далеко и насовсем. Но потом меня вернули… После этого и заболел. Сначала всё тело болело, голова кругом ходила каждый день. Врачи пичкали меня таблетками. Но потом мне стало легче… Но я всё ещё лечусь, потому что не долечился…

— Ох… А вы с Астрид давно общаетесь?

— Конечно.

— А она помогала тебе до болезни?

— Трудный вопрос, дружок, — коротко смеётся Икк, быстро глянув на подругу. Она пила свой кофе и просто молча наблюдала, как Иккинг тонет в последствиях ранее сказанного, — Не могу сказать. Я не помню.

— Ну, ладно… Просто мне интересно, что это за болезнь такая странная, что лечится поцелуями…

Иккинг вздыхает, опять переводит взгляд на подругу. Взгляд его нежный, но такой грустный, и Астрид видит это. Глаза стали какими-то стеклянными, начинают тихонько краснеть. Говорит, не глядя на Густава, а на Астрид, свой диагноз, что высечен на сломанном теле с того самого дня: