— Суть нашей миссии мне объяснили очень расплывчато. Как я понял, никаких инструкций не существует. Мы должны пополнять ряды, никому не говоря о будущей революции прямо, быть осторожными и незаметными, распространять информацию действенно и быстро. — Бенджен запнулся, словно почувствовал надежду и воодушевление, вмиг повисшие в воздухе. — В Капитолии они делают это при помощи искусства, но здесь это практически невозможно. Я думал о других способах и пока единственное, что пришло мне в голову — литература. Думаю, что я смогу доставлять в Двенадцатый по несколько книг каждый год, когда буду в столице, что-то мне будут присылать они. Их можно отдавать в бесплатные библиотеки, некоторые Лорен будет продавать как можно дешевле, еще что-то, мистер Берримор, вы могли бы приносить в школу.
Дождавшись утвердительных кивков от обоих, парень продолжил.
— Но этого, разумеется, слишком мало. Да и немногие могут читать, не у всех есть на это время.
Мистер Берримор заговорил первым:
— Один из лучших способов незаметно донести нужную мысль в мозг человека — визуальные изображения. Картинки надолго врезаются в память, оставляют след даже если не несут никакого объяснения.
— Нам нужен символ, узнаваемый, но не слишком агрессивный, чтобы он порождал некоторые ассоциации и чувство чего-то…знакомого, но ни у кого не вызывал подозрений, — подхватила Менсер, — Я тоже думала об этом.
Бенджен задумался, отметив, что это похоже на идею с картинами. Элемент, объединяющий всё воедино. Но как это использовать в Дистрикте 12, где никто не ходит в музеи и галереи?
— Сойка-Пересмешница. — Все посмотрели на Ленца, и мужчина поспешил объяснить: — Капитолийцы терпеть их не могут, но им пришлось смириться, потому что этих чертовых птиц ничем не возьмешь, а в Дистриктах их любят еще со времен гражданки.
— Это верно. Бывает, услышишь утром мелодию пересмешницы, а ребята в шахте потом целый день ее напевают, — Отто заулыбался, заметно оживившись, глаза парня загорелись, — Можно рисовать их на стенах, деревьях, да везде! Небольшие картинки, чтобы они бросались в глаза, но никому не приелись. Я и сам могу, только бы подыскать краски и вырезать трафарет. Но рисовать я не умею.
Все согласились с тем, что идея неплохая.
— Я знаю, где взять подходящий рисунок, — Бен сразу же подумал о художнице. — Лорен, тот номер, что я просил тебя где-нибудь припрятать…
Сестра кивнула.
— Тогда к концу недели я принесу его тебе, Отто, и ты можешь начать.
— Но тебе нужно быть очень осторожным. Ни за что не попадайся на глаза миротворцам, беги при малейшем шорохе. — Отто согласно улыбнулся в ответ Лорен. — Тогда я заварю еще чаю, а после мы повторим правила бриджа. Так, на всякий случай.
Остаток вечера прошел за самыми безобидными разговорами. Казалось, что все здесь — старые друзья и, несмотря на разный возраст, положение и интересы присутствующих, темы не иссякали до самой ночи. Единственным человеком, который выглядел так, словно оказался в этой компании случайно, был Бен, но даже он по-своему хорошо проводил время: молча наблюдал за окружающими. Подал голос он только в самом конце, когда все уже прощались:
— В следующий раз мы встретимся через пару недель, к этому времени у нас уже будет рисунок. Заодно я попрошу выслать мне несколько книг и разделю их между вами.
========== Глава 8 ==========
Бенджен останавливается посреди коридора, услышав усиливающуюся музыку. У него учащается дыхание, он встряхивает головой, пытаясь привести себя в норму, и с воодушевлением заворачивает в собственную комнату.
В ореоле солнечного света, покачиваясь в такт музыке, с улыбкой на губах его дожидается Вьено. Полупрозрачная ткань ее цветастого платья пропускает лучи, и он, завороженный, не в силах оторвать взгляд от этого прекрасного миража, с полуулыбкой щурится, вглядываясь в каждую деталь.
— Бен! — голос Жаклин звучит выше обычного - едва увидев юношу, она повисает на нем, утыкаясь лицом в ворот футболки. Стилл кое-как сдерживает смех, сцепляя ладони в замок на ее талии: Вьено пахнет солнцем и домом, - и от этого его неслабо ведёт.
Ему требуется пара минут абсолютой тишины, чтобы привыкнуть к ней после стольких месяцев разлуки, и только после, так до конца и не насытившись обрушившимся на него счастьем, Бенджен опускает девушку на край постели. Он садится рядом, в порыве чувств сжимает ее ладони в своих. То, что Жак, всё это время шепчет нежности на французском, он замечает далеко не сразу.
— Жаклин, я не понимаю тебя, — он усмехается краем губ и еще раз пробегается взглядом по ее наряду - мешанина ярких пятен на ткани выглядит безумно, но ей, почему-то, она все же очень идёт.
— Ах, я совсем забыла! — она звонко смеется, порывисто выдергивает свою кисть и, скользнув по его руке от ладони до локтя, касается щеки. — Я безумно соскучилась.
Вьено наклоняется, уверенно касаясь его губ своими, раздвигает их языком, и Бенджен невольно выдыхает, чувствуя, как кожа покрывается мурашками. Господи - и снова чувствует себя невинным мальчишкой, - как в первый раз. Он почти этого стыдится.
— Ты ввязался в это безумие! — когда Жаклин наконец отстраняется, в ее карих глазах плещется возмущение. — Так безрассудно и рискованно, Бен, так не похоже на тебя.
Бенджен соглашается: медленно кивает и морщится, непроизвольно отводя взгляд.
— Но я рада, что ты так… Увлечен этим, — она непроизвольно делает паузу, и Бенджену кажется, что эти слова даются ей с трудом. — Это благородное дело, теперь ты должен чувствовать себя лучше, верно? Знаешь, я уверена, что ты сделаешь много по-настоящему хороших вещей, сделаешь этот мир лучше. Только, пожалуйста, Бен, умоляю тебя, береги себя.
Юноша растягивает губы в ободряющей улыбке, коротким касанием поглаживает ладонь возлюбленной и обещает, что будет исполнять ее волю, одним взглядом.
— Ты не будешь стараться достаточно сильно ради себя, так что каждый раз, когда у тебя появится мысль о том, чтобы рисковать собой, подумай о семье. Подумай о Лорен и Джуде и, пожалуйста, Бен, не бросай Кая. Они не справятся без тебя.
— Я сделаю всё возможное, Жак.
— И, Бенджен Стилл, никогда не забывай о том, что я умерла ради тебя. Ты обещал мне жить за нас обоих, — ее тон звучит безапелляционно, и она выдергивает ладонь, складывая руки на груди. Знает же, куда давить. Черт.
Бенджен вздыхает, сцепляя руки в замок и опуская локти на колени. Это настолько в ее стиле, что кажется странным то, что он не предугадал подобную реакцию раньше. Легко презирать себя, когда в очередной раз убеждаешься, что любовь убивает твоё чувство долга.
Люди, невольно возникшие у него перед глазами, - жители Дистрикта, их маленький кружок сопротивления, бунтующая интеллигенция из Капитолия, - все они вдруг перестали иметь какое-либо значение. В сравнении с теми, кто был дорог для Вьено, другие весили слишком мало. Отныне, если потребуется… Бенджен прикрыл глаза. Если потребуется, он должен будет пожертвовать любым из них, чтобы защитить Кая и… Себя.
— Обещаю, Жаклин, я сделаю всё возможное.
На ее лице вмиг отразилось удовлетворение: Вьено заулыбалась, а затем обвила его торс руками и прильнула к нему в ласковом объятии, осторожно заправляя за уши отросшую прядь. Он забылся, целуя её.
***
Бенджен продолжал отчаянно убеждать себя в том, что роль, которая отведена для него в этой миссии, предполагала и функции палача, который решает, кому суждено жить, а кому умереть ради большинства. Он знал, что люди, у которых он просил помощи в организации восстания, с самого начала были пешками, третьестепенными героями, чья кровь станет необходимым удобрением для «почвы» будущих поколений.
Но к черту это всё - в собственных глазах он никогда уже не оправдается. Знает же, что хладнокровия в нем не хватило бы, если бы не разговор с Жаклин.
Через неделю после звонка к миссис Батлер пришел большой конверт, надушенный чем-то цитрусовым. Внутри — большой рисунок, на котором он изображен в профиль, чуть наклонившись вперед с прикрытыми глазами, тянущийся к эфемерному, полупрозрачному силуэту Жаклин. С обратной стороны рисунка небольшая записка.
