‘Дело не в ней,’ с сожалением подумала Нора. ‘Дело во мне. Это я не могу позволить себе полюбить. Привязанность, страсть, да, но не безусловная, всепоглощающая любовь.’ Однажды она полюбила, и это чуть не разрушило всю её жизнь. Нора не станет снова рисковать. Она больше не та наивная девушка, а взрослая женщина с двумя детьми, жизнь которых зависит полностью от неё. Она не может себе позволить пустить всё на самотек, доверившись столь непостоянному чувству, как любовь, и снова вести себя как влюблённая дурочка. Нора давно решила, что все её решения будут приняты только твёрдым разумом, а не бесхребетным сердцем.

Она не позволила себе долго раздумывать о последствиях того, как её слова отразятся на Луке. Переключая свои мысли в другое русло, она начала расспрашивать Бернис о её жизни.

– Сколько лет было Уэйну, когда ты познакомилась с Джейкобом?

Ей всё ещё трудно поверить, что Джейкоб не отец Уэйна. Парень уже практически мужчина и похож на Джейкоба во всём кроме внешности.

– Тогда он ещё даже на свет не появился. Отец Уэйна… мужчина, который его породил, обещал взять меня в жёны, но сбежал, как только узнал, что я забеременела, - сказала Бернис.

Нора с сочувствием кивнула. У подруги до боли знакомая история.

– Джейкоб жил по соседству и был сыном друзей нашей семьи. Он помог мне пройти через это. Поэтому когда он сделал мне предложение, я не задумываясь, согласилась. Для меня не имело значения, была я в него влюблена или нет, – продолжила Бернис. – Я была влюблена в своего жениха, и посмотри, к чему это меня привело. Всё что мне было нужно это друг и отец для моего будущего ребёнка.

Нора удивлённо моргнула. ‘Она, правда, сейчас говорит о себе? Это могла бы быть историей моей жизни.’ От параллелей их жизней становилось жутко.

– Значит, ты живёшь с ним, делишь постель и растишь детей, без любви? – Шепотом спросила она.

От этого на душе стало немного легче, ослабляя чувство вины, которую она испытывала по отношению к Луке. На свете есть другая женщина – женщина, которую она глубоко уважает и ценит, всё это время живущая с мужем, не признаваясь ему в своей безмерной любви.

– Нет, – ответила Бернис, прогоняя прочь облегчение на душе подруги. – Я этого не говорила. Я не любила его, когда соглашалась выйти за него замуж. Но сегодня могу сказать положа руку на сердце, что люблю его больше, чем когда-то глупая девушка полюбила того незрелого юнца, кровного отца Уэйна.

– Ты полюбила его со временем, потому что он оказался хорошим отцом детям и надёжным другом, – больше для себя произнесла Нора.

Эти качества абсолютно безопасны, и она может с уверенностью сказать, что нашла то же самое в Луке. Это приобретенная, дружеская любовь, которая легко поддается контролю.

Но Бернис отрицательно покачала головой.

– И это тоже, но мои чувства к нему намного глубже. Он может заставить меня смеяться, краснеть, рвать на себе волосы от разочарования и простить ему все обиды из-за одной только улыбки. Я люблю его всем сердцем и знаю, что моя жизнь рухнет в тот же час, если я его потеряю, – сказала она, с грустью поглядывая на мужа, который во время работы демонстративно не поворачивался к ней лицом.

‘На этом параллели между нами кончились,’ решила Нора. ‘Я никогда снова не отдам свою жизнь, сердце и душу одному человеку.’ Возможность потерять Луку, настолько реальна, и она не может потерять смысл жизни, если это случится. Её дети, вот причина жить дальше, а не какая-то там любовь.

– Ты пыталась с ним поговорить? – Спросила она, вновь направляя свои мысли на подругу.

– И что, по-твоему, я могу ему сказать? Единственное объяснение, которое он примет, это правда. Но эта правда перевернёт всю твою жизнь верх тормашками. – Бернис посмотрела ей в глаза. – Хочешь, чтобы я рассказала?

Нора отвернулась:

– Нет.

Бернис со вздохом поднялась.

– Всё готово. Давай перенесём тебя и малышку в повозку.

========== Река Сэнди. 9 октября 1851 год ==========

Вздрогнув, Лука проснулась. Темно. Опираясь на локти, она со стоном приподнялась. Мышцы ныли от спускания повозок по перевалу Барлоу. Также им пришлось зигзагообразно спускаться по крутому склону, и снова пересекать реку Зигзаг. Так они добрались до реки Сэнди.

Дороги не стали лучше, теперь из-за проливного дождя обычные ямы превратились в грязевые. Нора без жалоб терпела нескончаемые кочки, но Лука заметила, что женщина устала и испытывает боль.

Из повозки, под которой Лука устроилась на ночь, раздалось хныканье. ‘Малышка. Наверное, она меня и разбудила.’ Тихое похныкивание становилось всё громче, перерастая в нервный плач.

Она выкатилась из-под повозки. Заглянув внутрь, она поймала на себе взгляд раскрасневшегося ребёнка. Маленькая девочка не прекращала плакать, а вымотанная за день мать продолжала спать мёртвым сном.

Лука смотрела на ребёнка, желая чтобы плач прекратился, чего разумеется не произошло. Она не имела представления,что делать. Нора всегда сама заботилась о Нетти, успокаивала её, а Лука с радостью отказалась от любых связанных с ребёнком задач, опасаясь, что из-за своей неопытности может ей навредить.

Но теперь деваться не куда. Лука не хотела будить Нору, представляя себе, как та устала от усилий, связанных с недавними родами и потерей крови. Ей необходим отдых. Лука забралась в повозку, наклонилась над Норой и аккуратно взяла ребёнка на руки.

Девочка на секунду умолкла, а потом заплакала ещё громче.

– Тише, тише!

Выбравшись наружу, Лука как можно быстрее ушла подальше от повозок со спящими в них людьми. Она прижала ребёнка к груди, защищая от холодного ветра. Лука изучала крошечное лицо и вслушивалась в плач Нетти, пытаясь понять его причину.

Нора же, казалось, всегда знала точно. Она легко могла различить плач «я хочу есть» от «мне нужно поменять пелёнки», а Лука, к сожалению, в этом невежда. После двух обходов по периметру лагеря, ребёнок всё ещё плакал. Наконец, она решилась проверить пелёнку, потому как помочь ей с «поздним ужином» она не могла.

Вернувшись в повозку, она взяла одну из чистых тряпок, служивших Нетти пелёнками. Аккуратно прижимая ребёнка к груди, она расстелила ей постель на сухой траве. Затем, вспомнив слова Норы, она придерживая головку, положила Нетти на импровизированную временную кроватку. Плач усилился, и Нетти задрыгала крошечными конечностями в знак протеста, против того, что её оторвали от тёплого тела.

Лука развернула маленькое детское одеяльце.

– Ууу! Малышка, тебе определённо пора поменять пелёнку. – Она на секунду задержала дыхание. – Ладно, – пробормотала она, уже обращаясь к самой себе. – Ты сможешь.

Ранее она видела как Нора и Бернис меняли ребёнку пелёнку, и со стороны, казалось, в этом нет ничего сложного. Сделав глубокий вдох, Лука сняла грязную пелёнку. Сморщив нос, она связала концы в аккуратный шарик.

Ребёнок не прекращал плакать. Лицо стало красным от пролитых слёз, и Лука решила как можно быстрее протереть девочку и одеть. И вот она взяла на руки чистую ткань, которая сейчас станет новой пелёнкой для Нетти. Она и так, и так старалась подсунуть её под ребёнка, пока не вспомнила, что Нора немного приподнимала дочку за лодыжки.

Лука мешкала. Она не хотела навредить ребёнку. Страшно быть ответственным за кого-то столь маленького и уязвимого. ‘Давай,’ подбадривала она себя. ‘Не будь желторотиком! Ей нельзя долго лежать голенькой в такую погоду!’ Аккуратно приподняв нижнюю половину туловища ребёнка, она просунула ткань, завязала уголки, и отодвинулась назад, полюбоваться своими трудами.

Это безусловно не выглядело так аккуратно, как запеленала бы Нора. Облегчённо усмехнувшись, что с горем пополам справилась, Лука подняла девочку и прижала к своему телу.

– Почему ты всё плачешь? – Успокаивающе зашептала она. – Теперь всё хорошо и ты чистенькая, что не так, а?

На третьем круге вокруг лагеря, Нетти всё же успокоилась, прижимаясь тельцем к тёплой перевязанной груди Луки.