- Гребанный ты урод, Яковлев, - проворчал себе под нос Матвей. – Но люблю я тебя, засранец.

Шестерняков неожиданно понял, что ни разу не сказал Яковлеву, что любит его. На чужие признания парень либо отшучивался, либо никак не реагировал, потому что были они произнесены в пылу страсти. Матвей еще ни разу серьезно не сказал, что любит. Потому что это смущало? Возможно. Потому что это бы означало полную капитуляцию? Самое то. Прямо в яблочко. Признание в искренности значило бы, что Матвей сдается во власть победившего, что будет с ним, несмотря ни на что. Он-то, ёб вашу мать, верный парень и однолюб! Да, его избранником оказался мужчина. Причем преподаватель, причем тот, кто старше на десять лет. Но плевать на это. Похуй на все, потому что Матвей влюбился, как идиот. Полюбил так, что ему самому становилось страшно.

Парень не видел себя со стороны, но он побледнел, стоило ему все расставить по полочкам. Он же ж, пиздец, как полюбил! Ему теперь без Яковлева никак! Это пугало до синих чертиков, но с другой стороны сердце сделало огромный кульбитище назад от счастья и радости, ведь Матвей нашел того самого. И он знал, что чувства взаимны.

Пройдя на кухню, Матвей поставил кипятиться чайник и заглянул в холодильник. Зря он не приходил на квартиру Яковлева так долго. Некоторые продукты стухли, и их пришлось в срочном порядке выкидывать, морща нос и матеря самого себя за тупость. От нечего делать Матвей решил провести уборку. Включив громко музыку на телефоне, пританцовывая под басы, парень, как Золушка, вооружившись обтирочной тряпкой, взятой в ванной, пошел творить чудеса хозяйственности. Вытирая ровные поверхности, нескладно подпевая певцу, Матвей всей кожей ощущал, как тревожность и беспокойство отходят далеко на второй план, уступая место относительному спокойствию. В квартире все еще витал запах Михаила Александровича.

Уборкой Шестерняков занимался недолго, после чего решил выпить горячего чая, налив воду из как раз закипевшего чайника. Попивая напиток, парень довольно жмурился, когда у него зазвонил сотовый. Увидев на дисплее имя звонившего, Матвей чуть не поперхнулся, но вовремя взял себя в руки и равнодушным (насколько это возможно в его взвинченном состоянии) голосом ответил:

- Да? – а у самого внутри все перевернулось и трепыхнулось.

- Привет, - усталый голос Яковлева не прибавил уверенности, словно тот так измотан, что говорит через силу. – Как дела?

- Ты об этом у меня спрашиваешь?! – возмутился Матвей. – Как твой отец?

Яковлев вздохнул, помолчал, после чего ответил:

- Приходит в себя потихоньку, но ему требуется реабилитация, а у матери истерика. Она плачет целыми днями, так что мне приходится быть рядом с ней, - пояснил мужчина. – Как твоя аккредитация?

Матвей кратко рассказал, что тест сдал на сто процентов, что прошел второй этап, правда, результаты неизвестны, но все же, а третий только предстоял.

- Я рад за тебя, - искренне поздравил мужчина, и Матвей даже через телефон, словно увидел, как Яковлев улыбнулся. – Ты у меня такой молодец.

- Ага, а ты сомневался? – фыркнул парень, прикрывая глаза и представляя, что Михаил Александрович стоит здесь рядом. – Когда ты собираешься назад?

Подозрительное молчание напрягло Матвея, и он даже несколько раз посмотрел, не бросил ли Яковлев трубку.

- Мне пришлось взять отпуск на работе за свой счет, - натянуто начал объяснять мужчина. – Я как раз из-за этого тебе и звоню.

- В чем дело? – не понял Матвей.

- Кажется, я не вернусь, любимый…

Комментарий к Глава 21.

Сорри, ребят, не мог я без стекла в конце))

========== Глава 22. ==========

Комментарий к Глава 22.

Прошу прощения за долгое отсутствие! И приятного вам всем прочтения)))

Сказанные Яковлевым слова оказались настолько ошеломляющими, что Матвей потерял дар речи, пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями. Парень решил присесть на диван. Он прикрыл глаза, слушая едва различимое дыхание мужчины. Внутри все перевернулось, и Шестерняков, честно, попытался взять себя в руки, но изо рта помимо воли вырвалось не самое приятное:

- Что за хуйню ты сейчас сказал? – а голос у самого дрогнул, надломился, выдавая истинные переживания.

Он никогда бы так грубо не спросил, никогда бы не ляпнул то, что вырвалось, но все худшие мысли Матвея сбывались, и он потерял способность сдерживать самого себя. Яковлев рвано выдохнул, с каким-то свистом втянул в грудь воздух, прежде чем ответить, стараясь сдерживать голос, оставаясь спокойным:

- Мой отец, как я уже сказал, не в том состоянии, чтобы бросить его, тем более на плечи матери. Поверь, был бы у меня выбор, я бы… Я… Матвей, я… Мне тяжело это говорить, но я не смогу оставить родителей, - пробормотал мужчина.

- Я не говорю, чтобы ты бросал их! – возмутился Шестерняков.

Матвей оказался не так понят, и это его огорчило так же, как и мысль, что им, возможно, придется с Яковлевым расстаться.

- А как же твоя работа? – не дав заговорить мужчине, задал новый вопрос Матвей. – Ты взял отпуск?

- Я все объяснил заведующему, тем более, я сходил на бывшую работу здесь, в Москве. В конце-то концов, у меня с бывшим начальником остались хорошие отношения. У них оказалась текучка кадров. Многие сбегают из-за загруженности, и мне предложили должность повыше той, что была. О моих заслугах помнят, - Яковлев продолжал говорить крайне устало, он явно вымотался за эти дни, и разговор с Шестерняковым не прибавлял в нем уверенности.

- Значит, все? – Матвей едва не захохотал в трубку, как истеричка, когда подумал о том, как классно разрулил проблемы Яковлев, оставив его за бортом. – Просто охуенно, Михаил Александрович. Я понял Вас.

- Ты ничего не понял! – воскликнул мужчина, когда догадался, какие выводы сделал парень. – Я ни слова не сказал о расставании!

Матвей вскочил с места, заходив по комнате. Внутри все жгло, горело, ломалось, а сердце словно готово было распрощаться с бренным телом, настолько сильно оно рвалось из груди. Блять, да Матвей в который раз убедился, что до безумия любит этого урода! Любит так, что обойтись без него не может! И это пугало до тошноты, до темноты перед глазами.

- А что я не так понял? – выдохнул парень, сжимая свободную руку в кулак. – Что в Москве лучше будет? Я не срываюсь на тебе. Родители – это святое, но что дальше? Мы не сможем продолжать отношения на расстоянии. Как ты себе это представляешь? Мне учиться еще два ебучих года в нашем городишке! Я хочу поступить в ординатуру!

Он срывался. Крышу рвало знатно. Потому что устал. Потому что плохо без Яковлева. Потому что за него все решили, не спросив. В любой другой ситуации, возможно, Матвей более спокойно взглянул на происходящее, но не сейчас, когда накопилось слишком много эмоций после экзаменов, после отъезда Яковлева. Будучи горячим на голову, Шестерняков больше не смог сдержаться, выплескивая переживания наружу. Мозг отчасти понимал, что Яковлев, вообще-то, не шибко-то и виноват в том, что случилось все именно так, но язык отказывался подчиняться главному органу тела. Вместо этого на первый план вышло сходящее с ума сердце.

- Почему бы тебе не переехать ко мне?! – Яковлев будто бы пытался не взвыть от досады, прекрасно чувствуя, как настроен Матвей, как он относится к тому, что происходит. – Ты мог бы поступить в Москву.

- Ты издеваешься? – Шестерняков издал странный смешок. – Как я обо всем расскажу родителям? Ты сам знаешь, что на судебку высокий конкурс, и я, скорее всего, поступлю только на коммерцию, где оплата пиздец, какая дорогая. И что я скажу родакам? Они не смогут оплатить мою учебу – это раз. Во-вторых, что я им скажу по поводу жилья? – Матвей продолжал тараторить, радуясь, что его не перебивают. - Предположим, я сказал, что буду жить в общаге. Они на этом не успокоятся! Им понадобится обязательно довезти меня чуть ли не до порога здания. Что дальше? Я… Я…

- Тише! – Яковлев рявкнул так громко, что Матвей невольно вздрогнул, перестав накручивать круги по комнате. – Успокойся, слышишь? Успокойся, я говорю! Я все понимаю. Тогда… Может, стоит им во всем признаться?