В задумчивости Матвей на автомате добрался до квартиры Яковлева, сам не замечая, как очутился возле знакомой двери, нажимая на звонок. Сердце заклокотало внутри, и парень, прибывая в волнении, прикусил губу. Они с Михаилом Александровичем не виделись с тех пор, как произошло то признание в машине. Это будет впервые, когда Матвей взглянет на мужчину, осознавая, какие чувства они друг к другу испытывают. Шестерняков сглотнул, когда дверь медленно открылась.

- Привет, - только успел выдавить из себя Матвей, как оказался втянут внутрь квартиры.

Рот Шестернякова сразу накрыли знакомые губы, впечатываясь жадным поцелуем. Матвей от неожиданности ахнул, но быстро успокоился, когда руки Яковлева ласково обхватили его лицо. В жилище Михаила Александровича царила полнейшая мгла, только слабый свет бра освещал большую гостиную. Даже шторы на окнах были запахнуты, создавая романтическую атмосферу. Но Шестернякову было не до романтики. Стоило ему оказаться в чужих руках, как все предохранители были сдернуты. Матвей, прижав Яковлева за талию ближе к себе, буквально застонал в поцелуй, открывая рот навстречу напористому языку. Мурашки всколыхнули во всем теле волну возбуждения, и Матвей сам не понял, как начал судорожно стягивать с Яковлева его футболку. Мужчина словно именно этого и ждал. Он притиснул Матвея к стене, жадно проведя ладонями по бедрам парня, силой раздвигая его ноги и втискиваясь между ними. Шестерняков чуть не упал, почти повиснув на Яковлеве, обхватив его за плечи. Парень так сильно сжал пальцами чужие руки, что Михаил Александрович от боли застонал, оторвавшись на секунду от губ Матвея.

- Еще, - требовательно заявил парень, оглушенный пылкостью мужчины. – Поцелуй еще…

Яковлев не стал долго ждать, припечатывая своим телом Матвея к стене. Они принялись быстро избавляться от одежды. Михаил Александрович до синяков сжимал ягодицы парня, а когда его пальцы проникли под кромку белья, коснувшись ложбинки между округлыми полушариями, мужчина не сдержался, рыкнув. Он прижался лбом к плечу Матвея, тяжело и шумно дыша.

- Черт… Ты себя растягивал, - констатировал факт мужчина. – Блять, Матвей, ты там такой влажный. Малыш мой…

Матвей задорно рассмеялся, но его смех стих, стоило только пальцам Яковлева проникнуть внутрь без всякого напряга. Шестерняков вскрикнул, прикусив губу. Без дополнительной смазки проникновение оказалось слегка неприятным, странно-мешающим, но все дискомфортные ощущения отступили на второй план, когда пальцы Михаила Александровича коснулись нужной точки.

- Б-боже!.. – прохрипел Матвей, дернувшись.

Повисшее чуть ниже бедер нижнее белье мешалось, и парень недовольно переступил с ноги на ногу, чувствуя, как в нем двигаются, еще больше растягивая, чужие пальцы.

- Ты что… Ах… - Шестерняков снова вскрикнул, почти всхлипнув от восторга. – Решил прямо здесь?

Яковлев ответил нечто нечленораздельное. Вместо этого он стянул последние остатки одежды и рывком развернул Матвея к стене. Тот едва не врезался лобешником в стену. Он никогда не видел Яковлева таким заведенным, и это возбуждало так сильно, так охуительно, что слов никаких не было. Матвей услышал, как что-то со спины зашуршало, Михаил Александрович закопался, и парень решил посмотреть, что происходит, но ему не дали повернуться. Вместо этого Яковлев чуть двинул Матвея на себя, заставив его приподнять таз, а уже через минуту Шестерняков зашелся в крике-стоне, выдыхая имя Яковлева. Он впервые назвал мужчину по имени, и тот на секунду замер.

- Скажи это еще, - Яковлев, сжимая бедра Матвея, не двигался. Он склонился к плечу парня, выдыхая ему на ухо. – Сладкий мой, произнеси мое имя.

- Миш-а-а-а, - протяжно выдохнул Матвей, закатив глаза от удовольствия, ведь Яковлев с миллиметровой точностью попал прямо по простате с первого захода. – О, блять, прошу… Двигайся!

Яковлев словно ждал команду. Он сорвался сразу на глубокие и резкие толчки, входя на всю длину. Матвей, царапая стену, стонал и старательно подмахивал чужим движениям. Чувство единения было настолько прекрасным, что Шестернякову от прилива эмоций хотелось плакать, но он упорно держал себя в руках, закусывая губу. Собственный возбужденный член болезненно пульсировал, и Матвей, не выдержав, сжал его в руке, резкими движениями проводя пальцами по всей длине ствола.

Михаил Александрович вдалбливался так сильно, так резво, что Матвей запереживал за сохранность своего собственного тела. Ноги начали дрожать, и если бы Яковлев не держал, Шестерняков давно бы уже рухнул вниз, падая прямо на колени. Но мужчина обхватывал его бедра, крепко удерживая чужой вес. Но надолго их не хватило. Матвей с протяжным всхлипом кончил в собственную руку, а Яковлев, двинувшись еще несколько раз, излился вслед за ним. Мужчина вышел из тела парня, пока тот, содрогаясь, все же рухнул вниз. Колени разъезжались в стороны. Матвей, придерживаясь одной рукой за стену, повернул голову к Яковлеву, посмотрев на него расфокусированным взглядом. Мужчина завязал использованный презерватив и ухмыльнулся Матвею.

- Это ты так меня поздравил? – хриплым сорванным после криков удовольствия голосом спросил Матвей.

- Да, - просто ответил мужчина. – Я же говорил, что хочу тебя стоя.

Шестерняков нервно рассмеялся, качнув головой. Он не рассчитывал, что мужчина осуществит свои желания так скоро. Михаил Александрович ушел на кухню, а Матвей, охая, поднялся с места. Но уйти далеко ему не дали. Яковлев утянул своего гостя в ванную, где самолично помыл его. Дело дошло почти до второго раунда, и Матвею пришлось отбиваться от загребущих рук. Ему требовался перерыв.

Когда они разморенные, довольные, переодетые в чистую одежду вышли из ванной, Матвей ахнул от удивления. Яковлев специально создал полутьму в квартире. Парень не сразу заметил накрытый небольшой столик перед телевизором. На деревянной поверхности лежала красивая скатерть, на которой стояла большая пиала с фруктами, а также бутылка дорогого вина и два бокала. Матвей заметил бархатную коробочку среднего размера, и пораженно обернулся к Яковлеву, который, смущаясь (чо, серьезно, что ли, Михаил Александрович?) стоял немного в стороне.

- Признайся, - дрогнувшим голосом начал Матвей. – Ты хочешь сделать мне предложение?

Яковлев чуть челюсть не потерял. Он явно не подумал, как все выглядит со стороны.

- Ну, ты поругался над моей честью только что, - начал подшучивать Матвей. – Чуть не изнасиловал в ванной. Решил теперь загладить свою вину, взяв на себя ответственность?

- Дурак, - фыркнул Яковлев. – Идем.

Он ласково взял Матвея за руку и подвел к столу. Усадив парня на софу, мужчина ловким движением открыл бутылку вина и разлил напиток по пузатеньким бокалам.

- Я хотел поздравить тебя с окончанием ВУЗа, - мужчина взял свой бокал, а второй протянул Матвею. – Мы с тобой встречаемся, а на свидание, по сути, сходили всего два раза. Я бы хотел подарить тебе кое-что.

- Руку и сердце? – перебил трогательный момент Матвей, нервничая.

- Помолчи, - негрубо пожурил парня Михаил Александрович, потянувшись за коробочкой. – Знаю, что у тебя появятся сложности с объяснением того, откуда у тебя эта вещь, но я надеюсь, что ты будешь носить ее.

Шестерняков кивнул, а когда получил заветную коробочку в руки, немедленно открыл ее, ахнув. Внутри лежали красивые часы с черным ремешком, явно сделанным из натуральной кожи. Серебристая окантовка изумительно подчеркивала внутренний циферблат, стрелочки которого показывали точное время. Матвей пораженно уставился на Яковлева, замершего на месте и ожидавшего вердикт. Конечно, этот подарок был старомоден по сравнению со всеми новомодными штучками, которые появились в современном мире, но… У Шестернякова в горле встал ком. Он взял часы в руки, а когда перевернул их, то на задней панельке увидел выгравированную надпись: «Со всей любовью». Это был почерк Яковлева. Он специально заказал гравировку так, чтобы мастер срисовал до безупречной схожести каждой буквы.