- Да похрен! – отмахнулся Шестерняков, притягивая мужчину к себе. – Пусть будет больно.

И Яковлев поцеловал. Но не как в первый раз, а очень бережно, нежно, лаская, стараясь действовать как можно мягче, чтобы не поддевать осадненное местечко. Но ранка все равно начала щипать. Матвей терпел из последних сил, но подобное издевательство организм не выдержал. Болевой порог был превышен, и Шестерняков со стоном боли отодвинулся, хмуря брови.

- Мда, - сделал вывод Яковлев. – Теперь я знаю, что испытывают вампиры, целуясь со своей жертвой, - мужчина вытер свои губы, на которых появилась кровь после соприкосновения с раной Матвея. – Ты знатно повредил кожу.

- Я уже понял по металлическому вкусу во рту, - Матвей сам потянулся к бардачку, не думая о том, что это, между прочим, выглядит так, словно он стал вторым хозяином машины, зная где и что лежит. – Глупей ситуации не придумаешь.

Парень принялся обмакивать кожу салфеткой, пока Яковлев внимательно за ним наблюдал, о чем-то задумавшись.

- Знаешь, бывали ситуации и похуже, - протянул мужчина.

- К примеру? – оживился Матвей, взглянув на Яковлева.

- Ну, к примеру, я на своем первом свидании, пытаясь показаться крутым, решил сделать сальто. Мы тогда с моим первым парнем пошли гулять в парк, где собирались роллеры, скейтеры. И так получилось, что я порвал свои штаны прямо посреди толпы людей. Заметь, тот парень мне нравился.

Матвей похлопал глазами, после чего заржал, но ойкнул, когда кожа губ натянулась.

- Правда? Вы порвали свои штаны?! – парень оживился.

Яковлев возмущенно, но наигранно нахмурился, тыкнув Матвея в бок, видя, как тот хохочет.

- Чего ты смеешься? Мне было-то пятнадцать лет! – Михаил Александрович откинулся на свое место, расслабленно прикрывая глаза.

- Что потом было с отношениями с тем парнем? – поинтересовался Матвей.

- Кажется, после того случая мы расстались, - Яковлев нахмурился, явно припоминая прошлое. – Я точно не помню, но, вроде, была глупая отмазка, что встречаться с некрутым парнем совсем не круто. Тавтология, но как-то так прозвучали слова того парня.

Матвей фыркнул, качнув головой. Поверить в подобное было сложно, но вполне возможно. У каждого, наверное, в его жизни найдется момент, который стыдно вспоминать, о котором хотелось бы забыть. И Яковлев своей историей, разрушая глупую атмосферу, подбодрил Матвея, который оказался очень благодарен подобному. Шестерняков заметно расслабился, поняв, что Михаил Александрович не посчитал его лузером. То ли разница в десять лет сказывалась, то ли Матвей действительно понравился настолько, что мужчина решил вместо того, чтобы высмеять, поддержать и приободрить.

- Так что там с соблазнением? – Яковлев, повернув голову, внимательно взглянул на снова начавшего краснеть Шестернякова. – Ты пытался меня соблазнить?

- Эмм… Как бы… - заблеял Матвей.

- Почему ты так торопишься заняться со мной сексом? – в глазах Яковлева засверкало удивление наравне с непониманием.

- Я подумал, что ты тоже этого хочешь, - разозлившись на самого себя, Матвей откинул в сторону салфетку, отправляя ее туда же, где оказалась первая. – Да и… Мне интересно.

- В таком случае можно посмотреть порно, - закатил глаза Яковлев, словно совсем не обижаясь на то, что Матвей решился прыгнуть к нему в койку сразу после первого свидания, тем самым, возможно, всего лишь утоляя свое любопытство. – Матвей, - серьезно продолжил Михаил Александрович, - ты мне нравишься. Правда, очень нравишься.

Сердце Шестернякова чуть не выскочило из глотки от этого признания. Он внимательно посмотрел на мужчину, словно не веря, что слышит от него столь проникновенные и серьезные слова.

- Ты ёршистый, порой ведущий себя очень по-детски, смекалистый, язвительный, иногда, оказывается, нелепый… - перечислял Яковлев.

- Ну, спасибо, - обиженно буркнул Матвей, сложив руки на груди, тем самым показывая, что вовсе не рад слышать такие эпитеты в свой адрес.

- Но в тоже время ты очень добрый, - Яковлев положил ладонь на ногу Матвея, чуть сжав коленную чашечку, - открытый, умный, дотошно и упрямо следующий своему выбранному пути. Ты мне нравишься, Матвей. И мне бы не хотелось знать, что я буду использован только для утоления любопытства. Не скрываю, что спал с парнями по одному разу, после чего мы расходились. Но с тобой подобного бы не хотелось. Ты мне симпатичен, и я бы хотел продолжить общение с тобой.

Матвей вздохнул, положил ладонь на руку мужчины, сжал чужие пальцы. Совсем не женские. Крепкие, длинные, с короткими ногтями без всякого лака. Да, ухоженные, но совсем не принадлежащие представительнице слабого пола. Но все равно такие теплые, успокаивающие. Парень задумчиво рассматривал чужую руку, размышляя о словах мужчины. Слова Яковлева дошли до самого сердца, и Матвей понял, что испытывает похожее чувство. Не влюбленность. Пока еще. Но глубокую и искреннюю симпатию. Сначала Яковлева он терпеть не мог, но по мере общения с ним, Матвей осознал, что тот начал нравиться ему: как человек, а после и как объект желаний. До конца Шестерняков в себе еще не разобрался, но сделал первые попытки к тому, чтобы понять, что влечет его к Яковлеву нечто, очень сильно похожее на пылкое: «Он мне очень нравится» Михаил Александрович, оказывается, весьма и весьма открытый, если получше его узнать. И за маской мнимой надменности, холодности, равнодушия скрывался ранимый человек, боящийся довериться кому-либо после ужасной ситуации в прошлом. Защитная реакция на других людей оказалась не так крепка, стоило Матвею ступить ближе, попробовать просочиться за толстую стену неприступности.

- Ты сказал, что я должен озвучивать свои желания, пока мы толком не узнали друг друга, - Матвей произнес свою речь тихо, но достаточно твердо, уверенный в своем решении.

- Да, - кивнул Яковлев. – Я бы хотел, чтобы ты говорил о том, чего бы тебе хотелось. Я не люблю гадать, и я, как ты понял, достаточно прямой человек, если это касается близких отношений.

- Тогда я хочу остаться у тебя на ночь, - Матвей поднял взгляд на Яковлева, видя, как тот немного удивлен. – Я не говорю про секс, - выдохнул парень, сжимая пальцы мужчины. – Тем более, у тебя в квартире я уже был. Ничем не удивишь. Всего лишь ночевка. Ничего больше.

Михаил Александрович прищурился, заглядывая в невинные глаза олененка. Разве можно противостоять такому прекрасному детскому взору? Мужчина немного неуверенно кивнул.

- Послушай, это не значит, что я тебя не хочу, поэтому отказываю в сексе, - объяснил Яковлев. – Поверь мне, у меня сейчас стоит, - взгляд Матвея невольно опустился вниз, но пальто мужчины все закрывало. Михаил Александрович рассмеялся, заметив, как стушевался Матвей. – Да, ты меня возбуждаешь до звона в яйцах, уж извини за грубость сравнения. Но я бы не хотел заваливать тебя на первом свидании, зная, что я у тебя буду первым. Ты ведь большой мальчик, знаешь, сколько требуется подготовки для лишения девственности.

От возмущения у Матвея перехватило в горле. Смахнув с себя руку Яковлева, слушая, как тот хохочет, парень ответил:

- Что за «лишение девственности»?! Идите Вы в задницу, Михаил Александрович! – с позицией, значит, уже определились.

Матвей догадывался, что Яковлев сверху и понимал, разумеется, какая ему роль уготована. Морально Шестерняков все еще не был готов смириться, но первые мыслишки о желании попробовать все равно уже точили подсознание.

- Именно туда я и пойду, Шестерняков, именно туда, - пофыркивая, отсмеиваясь, ответил мужчина.

Пододвинувшись к Матвею, Яковлев чмокнул того в щеку, ненадолго задержав губы на коже, после чего тихим шепотом обдал горячей волной ухо парня, прошептав:

- А еще я все-таки не против сделать тебе минет, - пониже живота Матвея запекло, и он поерзал, слушая слова Яковлева.

- Вы настоящее динамо, Михаил Александрович. Хватит уже меня соблазнять! – и парень отодвинул от себя мужчину подальше, чтобы тот не искушал.

- Да, верно, но ведь именно моим искушением ты собирался заняться. Увы, эту роль возьму на себя я, - и, продолжая посмеиваться, мужчина ровней сел на месте, намереваясь, наконец, тронуться с места, чтобы отравиться домой.