Бейн чувствовал себя по меньшей мере отвратительно, словно морально изнасилованным. Он все еще помнил на себе руки блондина, как тот ухмылялся ему, снимая и надевая джинсы и нижнее белье.
Азиат научился их различать: Эрика и Джонатана. Это стало легче, чем казалось первоначально, но плох тот факт, что большую часть времени сознание парня занимал Эрик Грей, заставляя Джонатана, как более слабую личность, пусть и главную, отойти на второй план.
Эрик был жестче, по-животному скалился, и в его глазах царила пустота. После последнего разговора Джонатан больше не выходил на первый план, поэтому Магнус имел дело с Греем, понимая, что ему лучше подчиняться и не спорить, иначе будет только хуже, ведь азиат уже знал, на что тот способен.
— Я не хочу, — Магнус прикрыл глаза и отвернулся, услышав тихое шипение, поэтому он сразу добавил, посмотрев на Эрика: — Мне плохо после лекарства! Боюсь, если сейчас что-нибудь съем, то это вернется обратно в тарелку.
Грей отбросил ложку в супницу, откинувшись на стуле и сложив руки на груди. Парень закатал рукава тонкой водолазки до локтей, и Магнусу открылся вид на шрамы, тонкими нитями покрывающие кожу на предплечьях, похожие на то, как будто кто-то постоянно Эрика царапал. И Бейну абсолютно не хотелось думать, что эти шрамы Эрик нанес себе сам в то время, когда пытался справиться с зависимостью, считая, что физическая боль перебьет внутреннюю.
Ломка — страшная вещь, и оставалось загадкой, как блондин смог справиться с ней Впрочем, если «на игле» сидел Джонатан, то вполне вероятно, что Грею было проще перебороть себя, чем его второй личности.
Магнус до конца не понимал, как происходит смена Эрика на Джонатана и наоборот, но видел собственными глазами, как блондин замирал, а потом на его лице сменялись эмоции, становились другими жесты, мимика и даже тембр голоса, словно появлялся кто-то другой. Как будто, кто-то включал лампочку или наоборот — тушил ее.
Магнус поерзал на стуле, стараясь дышать через раз и ртом, дабы не вдыхать в себя запах приготовленного бульона. Рука, в которую пришелся укол, все еще болела, и Бейн был уверен, что на месте локтевого сгиба расцвел здоровенный синяк, что еще долго не сойдет, напоминая о себе. Если, конечно, Магнус вообще выберется живым из всей этой передряги.
— Знаешь, Магси, — начал разговор Эрик, вглядываясь в лицо азиата так внимательно, словно смотрел не на него, а в самое нутро, — я все думал, что мне с тобой сделать… Джонатан умолял пока не убивать тебя. Говорит, что ты еще должен жить.
Магнус даже не знал, что на такое откровение ответить. Частично он был благодарен Джонатану хоть за каплю благородства, что тот проявил, оставив азиата жить. Возможно, таким образом у Магнуса появится шанс на спасение, но для этого нужно было действовать осторожно, стараясь не злить Эрика, разговаривать с ним так, словно ступаешь по хрупкому льду.
— Как давно ты появился? — спросил тихим голосом Магнус, посмотрев в льдистые глаза, теперь уж точно не узнавая в них своего бывшего лучшего друга.
Эрик молча заухмылялся. Проведя рукой по волосам, он склонил голову на бок и заговорил:
— Почти с самого рождения Джонатана. Его родители отвратительны! Им плевать на сына, они уделяли ему столько же внимания, сколько насекомым на полу. Более того, мать больна шизофренией, и лишь чудом не пришибла сына пару раз. Пик ее заболевания пришелся, когда Джонни было пять лет, и он уже хоть что-то мог соображать, чтобы сбегать из дома от сумасшедшей мамаши и пьющего отца, — Эрик дернул плечами, поморщившись. — Джонатан посещал школу, иначе возмутились бы органы опеки, но я был единственным, кто стал ему другом.
— То есть, — Бейн нахмурился. — Это что-то вроде невидимого друга?
— Именно, — усмехнулся Эрик. — Только невидимые друзья маленьких детей не становятся личностями в их теле. А я — личность! — Грей стукнул кулаком по столу. — Это я спасал Джонатана от агрессии матери, помогая мальчику сбежать. Это я забирал на себя его боль после побоев жестокой женщины. Это я нужен был Джонатану, и появился в его жизни, как часть его самого. Я существовал всегда, но уснул, когда Джонни попал в приют. И спал, поскольку в его жизни появился ты — такой красивый мальчишка с яркими глазами, забитый жизнью так же, как и он. В тебе Джонатан отчасти видел себя.
— Что стало с его… вашими родителями? — поинтересовался Магнус, стараясь обойти тему когда-то близких с Джонатаном отношений.
— У меня нет родителей! — рыкнул Эрик, стиснув кулак, лежащий на столе. — Это родители Джонатана! Они скопытились от паленого алкоголя, его припер в дом бухой папаша. Так Джонатан и попал в приют, а тебе представился моим именем, чтобы хоть как-то обозначить мое присутствие.
Магнус сглотнул. Оказывается, Джонатан сознательно создал Эрика, и знал о нем, позволяя руководить своим телом, и Грей пользовался этим, защищая и оберегая более хрупкого и ранимого Джонатана.
— Я понял, — прошептал Магнус. — А откуда…взялось твое имя?
Грей хмыкнул. Ему в какой-то степени льстило, что Бейн воспринимает его, Эрика Грея, всерьез. Похоже, до Магнуса никто никогда не проявлял к нему интерес, как к истинной личности, а не той, что носила имя Джонатана Моргенштерна.
— Эриком звали живущего по соседству старика. Он относился к Джонатану чуть добрей, чем его собственные родители, вот почему, играя со мной, парень дал мне его имя. А фамилия, — блондин пожал плечами. — Она появилась в приюте. Знаешь, Магси, «серый» куда сильнее характеризует настоящего Джонатана, чем его яркая и громкая, настоящая фамилия, доставшаяся от алкоголика, по ошибке оказавшегося отцом.
— Я… — Бейн сглотнул, чтобы продолжить говорить, — я когда-нибудь разговаривал с тобой?
— Изредка, — Грей взмахнул рукой, фыркнув. — Но ты ведь не знал этого, так что нет разницы, Магси.
Кажется, Эрик немного успокоился, разговорившись о своем прошлом, и тугой узел нервов, стягивающий живот Магнуса, чуть ослаб, давая свободу хотя бы спокойно задышать, не переживая, что его вывернет на стол.
— Ты стал отдушиной для Джонатана, — вдруг снова заговорил Эрик, прерывая повисшую тишину. — Он, видя в тебе того себя, что подвергался избиениям при жизни с родителями, защищал твою тушку от ублюдков-соседей и тех, кто задирал. А потом Джонатан влюбился в тебя. Скажу честно, ты мне тоже понравился, Магси, — в глазах Эрика зажегся какой-то огонек, не сулящий ничего хорошего. — Такие необычные привлекательные глаза, и такой счастливый, когда улыбался, яркий, как солнце. Ты отличался от нас, поэтому и привлекал.
Магнус с трудом удержался, чтобы не вздрогнуть. Он понравился сумасшедшему парню — интересная информация, о которой Бейн не хотел думать ни минуты, помня об этом «нравишься», прижимающимся к его ягодицам.
— Почему Джонатан не признался мне в чувствах? Мы были подростками, я бы понял, — Магнус частично соврал, ведь когда ему признался Александр, его чувства Бейн не принял. Но об этом Эрик знать не мог (по крайней мере, азиат на это надеялся).
— Ты смеешься? — закатил глаза Эрик, коротко хохотнув. — Мальчишка боялся того, что он не такой, как все. И что, когда ты узнаешь об этом, то отвернешься от него. Представь, парень с двумя личностями оказался еще и геем, влюбленным в своего друга! Ниже падать некуда.
Магнус готов был поспорить. Возможно, если Джонатан решился признаться тогда, то ничего бы не случилось так, как сейчас. Может быть, Бейн смог бы каким-нибудь образом ему помочь. Но Судьба словно издевалась: Джонатан-Эрик стал убийцей, а он, Магнус — будущий детский психолог, который, вполне вероятно, когда-то будет иметь дело с проблемами таких детей, как у его бывшего друга. Будет… Если не умрет раньше этого момента.
