Комментарий к Пролог

Ади*(индонез.) - красивый

========== Глава 1 ==========

Комментарий к Глава 1

Шатко, но я начинаю эту историю. Не знаю пока, как получается, но я ко всем своим работам сначала отношусь скептически, пока не разойдусь, поэтому… Получайте то, что наклепал:)) Сразу могу сказать, о положении вещей в приютах, особенно за бугром, я знаю… ничего не знаю, поэтому считайте, что это моя бурная фантазия. Уверен, что в реальности не все так плохо, но Даркфик есть Даркфик, так что вот нечто новое от меня. Я экспериментирую! *голосом злого гения*. Приятного прочтения:)

Обшарпанные стены, подраные обои и криво-косо свисающие с гардин занавески — это было первое, что увидел маленький Ади, стоило ему переступить порог своей новой комнаты. Одинокие одноместные кровати, стоящие по периметру являли собой весьма плачевное зрелище светло-серых простыней и желто-зеленых подушек с изображением, словно в насмешку, счастливых мордочек мультяшных героев. Возле двух кроватей валялась плюшевые игрушки с шитыми-перешитыми пузиками с заплатками, и кое-какие вещи, из-за наличия которых Ади понял, что в комнатке, едва ли достаточной для четверых, уже кто-то проживал.

Соседей мальчик пока что не видел, но его вряд ли бы подселили к старшим или младшим, значит, те, кто еще несколько долгих лет будет проживать с ним бок о бок, были его одногодки. Тонкий ковер, небрежно брошенный на пол, не скрыл громким шагов воспитательницы, которая мягко подтолкнула Ади вперед, предлагая выбрать одну из пустующих кроватей, говоря, что еще один мальчик скоро тоже придет и лучше побыстрей выбрать, где ты будешь спать.

Выбор был невелик, поэтому Ади выбрал ту постель, рядом с которой стояла деревянная тумбочка с одним-единственным выдвижным ящичком. Где-то в углу, краем глаза, Ади заметил сиротливо примостившийся шкаф с приоткрытыми дверцами, которые наверняка жутко скрипели, перестав закрывать нутро платяной утвари.

В общем-то, Ади начало казаться, что он попал в самый настоящий Ад, поскольку такой нищеты ребенок никогда еще не видел. В их маленьком городке вообще существовало мало детских домов, и большинство было переполнено, поэтому Ади определили в тот, куда еще можно вместить хоть сколько-нибудь, оставшихся сиротами, мальчишек и девчонок. Но об этом мальчик узнал гораздо позже, когда уже смог свыкнуться с положением окружающего его мира.

Первый шок от нового жилища заставил Ади вздрогнуть, недоверчиво взглянув на воспитательницу. Кажется, ее звали то ли Нинель, то ли Никола. Ади не смог запомнить, поскольку события прошедших двух дней слились для него в головокружительный хаос. Он лишь помнил, как громко плакал, стискивая пальцами халат хирурга, что вынес его родителям окончательный приговор.

Кажется, Ади кричал что-то на родном языке, умоляя позволить ему увидеть маму и папу. Но никто не допустил ребенка к искалеченным телам взрослых. Его успокоили, дали какие-то лекарства, после которых он крепко уснул, радуясь, что не видит кошмаров, а потом пришел социальный работник, уводя его из больницы.

Родственников у родителей не было, поскольку они покинули Родину много лет назад, поэтому взять их сына к себе не мог. Бумаги заполнялись быстро и четко, а затем были долгие разговоры с психологом, который показывал какие-то картинки и что-то мирным, но ужасно прокуренным голосом шептал ему. Ади ничего не нужно было.

Единственное, что он хотел — это вернуться домой вместе с родителями. Ему казалось, что происходящее вокруг — это глупый сон, и вот вскоре он проснется, лежа на своей любимой подушке с супергероями, укрытый пушистым одеялом по самый подбородок, а затем войдет мама и, бормоча себе под нос услышанную недавно по радио мелодию, сотрет с щек сына слезы. Но сколько бы Ади себя не щипал, как не жмурил глаза — он не просыпался.

Ему давно выдали другую одежду, как следует вымыв, но перед глазами все еще была та самая кровь, уляпавшая, как мерзкая разлитая краска, его разодранную футболку и джинсы. Детство для мальчишки закончилось вместе с вышедшим из операционной хирургом.

Как бы Ади не храбрился, как бы не заставлял себя вести, как взрослый, он все же был ребенком. Напуганным, непонимающим бытие реальности малышом, потерявшим в одну секунду семью. И только подаренный Алеком кулон, висящий на шее, давал надежду, что, возможно, не все так плохо, как ему представляется. Ади цеплялся за что-то ценное, чтобы окончательно не впасть в глубины собственного отчаяния.

Знакомство с директором приюта было скомканным, наполненным бумажной волокитой и неприятными оценивающими взглядами. Его звали Гордон Бельвезер — толстый мужчина в брюках на подтяжках и вечно мокрыми подмышками. Из-за жары и полнейшего отсутствия кондиционера, в кабинете нараспашку были открыты окна, впуская легкий ветерок с улицы. Но Гордон все равно потел, почти через каждую минуту вытирая покрытую испариной лысину цветастым платком, что он доставал из нагрудного кармана грязно-коричневой рубашки.

Кабинет директора приюта не представлял собой что-то из ряда вон выходящее и соответствовал серовато-голубоватым стенам здания. Но все-таки он выглядел богаче, чем остальные помещения: на стенах висели абстрактные картины и сертификаты; возле одной из стен тяжелыми рядами, прижавшись друг к другу, теснились книжные шкафы с кучей папок и полным отсутствием книг; неподалеку стоял пухлый диванчик для гостей, но внимание Ади на тот момент привлекла указка, с которой Гордон не расставался, то зажимая в пухлых пальцах, то откладывая ее на стол, чтобы она была в зоне видимости. В будущем эту вещь Ади возненавидел всей душой, мечтая, что когда-нибудь сломает ее и сожжет, как только вырвет из потных липких пальцев мистера Бельвезера.

Ади предложили выбрать новое имя. Формально, через процедуру смены данных проходили все новоприбывшие воспитанники, если это могло хоть как-нибудь помочь забыть прошлое. Совсем маленьким детям подобное не предлагали, но ребята, начиная с шести лет, считались уже вполне взрослыми личностями, могущими принимать столь ответственные решения.

Ади нравилось его имя. Он помнил, как мама ласково звала его, как отец строго, когда сын шалил, грозился ему. Его имя означало «красивый» с индонезийского. Именно воспоминания о родителях заставили Ади принять решение.

Всхлипывая, он согласился на смену данных о самом себе. Ему протянули на листочке имена, и мальчик тыкнул в первое, что ему более-менее понравилось. Его стали звать Магнусом Бейном — «проклятье», если правильно перевести. «Проклятье» для тех, кто был ему дорог.

Ади начал постепенно стараться привыкнуть к новому имени, катая его на языке, пробуя на вкус и не находя негативных эмоций по этому поводу. Возможно, было к лучшему, что он отказался от своего прошлого ради того, чтобы в будущем окончательно не сойти с ума. Он всегда станет помнить родителей, но страшные моменты аварии ему бы хотелось забыть. Если кто-то сказал бы ему, что со временем боль утихнет, он ответил, что это не так. Боль останется навсегда, просто станет чуточку легче.

— Магнус, теперь это твой дом, — в голосе слышались ноты раздражения, прикрытые напускной нежностью к мальчику. — Робби и Найтен сейчас в школе, поэтому ты увидишь их вечером, а другого приведут чуть позже.

Мальчик кивнул, опустив взгляд, стараясь не смотреть на женщину. Собственные кроссовки с цветастыми шнурками ему казались гораздо интересней по-монашески чопорного платья воспитательницы. Она что-то сказала про скорый обед и удалилась, оставив Магнуса наедине с самим собой.

Сев на скрипящую, чуть прогнувшуюся под его весом кровать, он прикрыл глаза, потерев тяжелые веки пальцами. Магнус плохо спал последние несколько суток, боясь надолго погружаться в сон, чтобы не видеть зовущих его к себе родителей. Он устал плакать, устал срывать до хрипоты голос каждый раз, открывая глаза и видя перед собой не пропадающую злобную гримасу реальности. Если бы у него был выбор, то он бы последовал за мамой с папой.