Костя смущенно взглянул на Антона, не зная, что вообще можно сказать. Как он может просить денег у чужих родителей, хоть и родственников его любимого человека? Минаков неопределенно пожал плечами, уткнувшись взглядом в микроволновку. Мысль устроиться на подработку начала настойчиво стучать в висок — сидеть на шее старшего брата и родителей Антона он не собирался.

Загорский, видимо, уловив причину слегка поникших Костиных плеч, тут же затараторил:

— Норм, мам, нам на всё хватает! Не волнуйтесь там, мы не бедствуем, — чуть улыбнулся, проговаривая это вслух и ободряюще погладив Минакова меж лопаток. — Потом, конечно, будем потихоньку с долгами рассчитываться, как зарабатывать станем, и это не обсуждается, — юноша снисходительно фыркнул, выслушивая торопливые возражения Елены Сергеевны, и покачал головой, добавив вполголоса: — Мамуль, ты просто Костика не знаешь! Он даже у брата не возьмёт без отдачи.

Костя молчаливо покосился в сторону Антона. Дождавшись, когда микроволновка сообщит о том, что она разогрела пиццу, парень поспешил достать гастрономический шедевр на свет, чтобы поскорей поесть, поскольку в желудке немилосердно заурчало.

Узрев перед носом еду, Загорский немедленно закруглился:

— Всё, мамуль, мы есть и спать!.. Ну, ничего не рано, ещё киношку посмотрим какую-нибудь. Да, я тоже вас люблю. Пока!

Отложив гаджет в сторону, он стянул с тарелки кусок пиццы и откусил зараз едва не половину. Параллельно с этим, Антон дотянулся до Костиной руки и накрыл её своей, ласково поглаживая, словно благодаря за всё хорошее, что с ним случилось в жизни.

Ощутив ответное поглаживание и поймав зрачками ласковый Костин взгляд, Загорский счастливо вздохнул и подумал, что вряд ли мог бы сейчас пожелать чего-то иного, чем такой вот уютный вечер, вдвоём с любимым, в уютном семейном гнёздышке.

Комментарий к Глава 1.

*из анекдота.

========== Глава 2. ==========

Утром Костя проснулся рано. Не только потому, что ему нужно было появиться в университете до полудня, но и потому, что привык к ранним подъемам.

Антон дрых на его плече, сладко посапывая, но из-за тяжести Загорского рука Кости затекла, начав побаливать. Срочно требовалось, чтобы кровь снова начала циркулировать по сосудам, иначе все привело бы к плохим последствиям.

Но Антон спал так мило, морщась и время от времени прижимаясь крепче, обхватывая руками торс Кости, будто боялся, что тот исчезнет. Улыбнувшись, проведя кончиками пальцев свободной руки по щеке парня, Минаков поцеловал заворчавшего Антона в лоб.

Часы показывали начало десятого, и рыжик терпеть не мог в каникулы просыпаться рано, но ему требовалось встретиться с Мирославом, и чтобы не носиться испуганным веником по квартире, стоило встать сейчас и привести себя и комнату в порядок.

— Соня, вставай, — Костя погладил Антона по плечу, надеясь, что вторую конечность он ощутит в ближайшее время, а не тогда, когда та уже посинеет.

— Мпфх… — пропыхтел что-то невнятное Загорский, потёршись носом о Костино плечо. — Не хочу-у-у, — заканючил он, с трудом разлепляя глаза.

Но вопреки своим протестам, всё же поднялся и глянул на Минакова сверху вниз.

Заметив, как тот морщится, едва шевеля онемевшей конечностью, испугался:

— Ой, Костик, я тебе руку отлежал?!

— Хоть ты и легкий… с виду, — простонал Костя, разминая руку, весело фыркая от испуганного лица Антона. — Но голова у тебя тяжелая. Сразу становится понятно, что мозгов много.

Загорский хлопнул ресницами раз, другой и звонко расхохотался.

Пододвинувшись поближе на, куда менее упругой, нежели перед сном, кровати, и ловя на себе добродушно-насмешливый Минаковский взгляд, Антон всё ещё хихикая, принялся помогать растирать парню плечо.

Минаков довольно простонал, когда руку начало мелко покалывать, а чувствительность, наконец, возвращаться. Сжав и разжав пальцы, Костя этой же самой конечностью притянул Антона к себе, после чего звонко поцеловал его в губы:

— Доброе утро, родной. Давай вставать, быстренько завтракать и заниматься своими делами. Понимаю, что тебе встречаться с Миром позже, но позавтракать-то ты со мной сможешь?

— Могу, конечно, — заулыбался Загорский. — Да, собственно, я практически выспался, даже самому странно, — он оглянулся на будильник и удивлённо округлил глаза: — С ума сойти, рань несусветная! Минаков, ты обалдел? Сейчас же каникулы! — вновь развеселился он, шутливо тыкая Костю в пузо.

— Ну, я привык и раньше просыпаться, — пожал плечами Костя, после чего потянулся, довольно пофыркивая, чувствуя, как растягиваются затекшие мышцы тела, непривыкшего спать на надувной кровати.

Валяться долго не стоило, но, хитро прищурившись, парень повалил Антона на спину и начал щекотать, попутно целуя всё, до чего мог дотянуться и не получить в нос от хохочущего Загорского.

— Ко-о-остя, я щеко-о-отки боюу-у-усь!!! — заверещал тот, брыкаясь, и едва не свалился с кровати. — Ай!.. Ну, всё-о-о-о, не на-а-адо!!!

Костя действительно прекратил, но вместо этого жадно впился в желанные губы, страстно целуя Загорского и сжимая в своих объятиях. Покусывая нежные губы, лаская их языком, Костя довольно урчал, радуясь, что теперь может совершать подобные детские забавы каждое утро, не переживая, что кто-нибудь их застукает.

— Ладно, всё, — в последний раз чмокнув Антона, Костя отстранился и привстал на кровати, поглядывая на рыжего сверху вниз. — Подъем и завтрак.

— Ага, — стараясь отдышаться, откликнулся довольный Загорский.

Он неторопливо потягивался, наблюдая за дефилирующим в ванную Минаковым, и счастливо улыбался.

***

В той квартире, что они, по наводке Мирослава, снимали целый месяц до переезда, не было возможности устроиться с удобствами: тонкие стены и капитальная слышимость сводили на нет, все попытки заняться любовью в полное удовольствие. Приходилось довольствоваться краткими перепихами и зажимать каждый раз рот, потому что малейший стон становился оглаской для вездесущих соседей.

Сами соседи оказались тем ещё кошмаром.

Справа жила бабулька, которая, завидев двух молодых парней, преисполнилась уверенности, будто они начнут водить шумные компании, и нещадно названивала им в дверной звонок, требуя впустить и проверить.

Внутри бабка вела себя ещё более отвратительно, суя нос во все углы, шкафы и даже заглядывая под кровать. Выдворить старую каргу всякий раз было сущим мучением, а не впускать — ещё большим. Съехавшая с катушек, старушенция зажимала кнопку звонка намертво и могла простоять так минут пятнадцать, а внутреннего выключателя у этой дребезжалки не оказалось.

Вскоре бабка повадилась притаскиваться даже ночью, а если ей не открывали, звонила в полицию и квартирной хозяйке. Полицейский участок присылал наряд, но те, не услыхав за дверью громкой музыки, ора или подозрительных запахов, уходили, мотивируя тем, что после полуночи жильцы имеют право не открывать дверь никому.

Хозяйка же, разбуженная и недовольная, тоже начинала названивать, но по телефону. Костя из сил выбивался, уверяя женщину, что они ничего не устроили, что не стоит верить сумасшедшей соседке.

Утром, едва не в шесть, хозяйка приезжала к ним, приводила бабку, осматривала вместе с ней жильё, показывая, что ничего страшного не случилось, морщилась и, не извинившись, уезжала. А Костя с Антоном потом весь день были в моральном раздрае и старались поменьше находиться внутри, сбегая к Злату с Мирославом, в парк, в кафе — куда угодно, где не достанут.