— Я ему о наших отношениях не говорил, — тихо пробормотал Эмиль. — Но мне кажется, что он еще в первый сеанс понял, что к чему.

— Было бы круто, — тоже тихо ответил Кронви, внезапно успокаиваясь. — Куда поедем? Быть может, куда-то хочешь зайти перекусить?

— Мне все равно, — Джонс пожал плечами. — Честно говоря, я не особо хочу есть.

— А я хочу, — вздохнул Лу. — Через квартал будет пиццерия, ты не против, если я там остановлюсь и куплю с сыром? Что-то готовить уже поздно, мне еще готовиться к экзамену: социология — жутко нудный предмет, никак не хочет лезть в голову.

— Конечно, я не против, — отозвался Эмиль, удобней устраиваясь на сидении. — А с социологией, — блондин, у которого с ней никогда не было трудностей, решил предложить: — Ну, если… Если хочешь, я могу с тобой позаниматься, может быть, объясню что-нибудь получше.

— О, тогда, можно я сегодня у тебя останусь? — обрадовался Кронви и завел мотор, выруливая со стоянки.

— Да, — с готовностью и легкостью ответил Эмиль, который за прошедшие дни привык, что Луис часто либо у него засиживается допоздна, либо ночует.

— Прекрасно, тогда тем более пицца нужна, а лучше две, — заулыбался себе под нос Лу и уверенно повел машину в нужном направлении.

Когда показалась вывеска с надписью «Пиццерия», он ловко припарковал автомобиль на обочине и убежал внутрь, где пробыл минут десять. Вернувшись, удовлетворенно потер руки и сказал:

— Я попросил на вынос, через несколько минут будет готова, надо чуток подождать. Я взял с двойным сыром и морепродуктами, которую ты любишь. Не сейчас, так потом захочешь есть все равно.

— Да, спасибо, — кратко поблагодарил Эмиль.

Он вдруг погрузился в размышления о сегодняшней встрече с врачом.

Тот не спрашивал об основных проблемах. Просто общался с ним, как с другом, узнавая, как дела. Почему так? Джонс не стал интересоваться, но сейчас почему-то задумался об этом. Однако вид счастливого Луиса немного отбил желание рассуждать о сеансе, и блондин натянул счастливую улыбку.

— Ты какой-то рассеянный, — успел все же заметить Лу. — Все хорошо?

— Вполне, — ответил Эмиль, потерев переносицу. — Всего лишь устал. Поехали домой, а?

Юноша мягко взглянул на Кронви. Ему не терпелось оказаться дома в привычной и уютной атмосфере. Даже если придется готовиться к зачетам — это лучше, чем думать о плохом, что так или иначе лезло в голову.

— Все-таки, ты рассеянный, — засмеялся Кронви. — Я же пиццу жду. Сейчас принесут, и поедем домой, — он ласково погладил Эмиля по плечу.

Джонс вспыхнул моментально, поняв, какую ерунду сморозил. Он промолчал, опустив взгляд. Кронви едва успел поцеловать его в зардевшуюся щеку, когда в окно постучали — в руках официанта были две коробки с пиццей, которые он расположил на заднем сидении. Получив расчет и на чай, парень удалился, а Луис включил зажигание, намереваясь поскорее оказаться у дома Эмиля.

Очутившись внутри, Кронви первым делом отнес коробки на кухню и заварил горячий какао — есть хотелось невыносимо. Эмиль ушел к себе переодеваться, и Лу вздохнул, подумав, что совершенно не хочется ничего учить. Хочется обнять любимого, жарко приласкать и покрыть его восхитительное тело поцелуями.

Но чертов экзамен же! Предпоследний, и можно будет расслабиться: возить Эмиля на сеансы, потом к океану на барбекю, смотреть на звезды над темной водой и встречать рассвет, закутавшись в теплый плед, согревая друг друга. И пить такой же горячий шоколад с корицей и кленовым сиропом, есть хрустящие крабовые снеки и говорить обо всем на свете. А потом отсыпаться дома, на свежих простынях, обнимая мягкого, сонного Джонса.

***

Дни шли за днями.

Адалрик, потирая подбородок, задумчиво постукивал ручкой по толстенькой тетради, на листах которой было выведено имя: «Эмиль Джонс». Внизу под красиво написанными буквами перечислялись пункты, над которыми Майер всячески ломал голову. Что-то не сходилось.

Прошло еще два сеанса с Эмилем, но добиться чего-то нового от юноши не представлялось возможным по причине того, что у него, похоже, была тотальная амнезия до десятилетнего возраста. По крайней мере, именно такую цифру называл Эмиль, говоря, что не помнит родителей, не помнит вообще ничего из детства, кроме того момента, как попал к своей бабушке.

Что удивляло еще больше, так это то, как Эмиль вовсе не старался что-либо вспомнить, словно его это не волновало, но на прошлой встрече Майер настоял — необходимо выстроить логические кирпичики прошлого Эмиля. Обычные разговоры — это, конечно, хорошо, но ничто не объясняло неожиданные смены настроения юноши, превращая того будто бы в совершенно другого человека.

Назначенный антидепрессант подошел парню неплохо. Седативный эффект препарата начал действовать, успокаивая и даря спокойные ночи, на аффективную же составляющую лекарственное средство пока не могло повлиять в силу того, что достигало своего пика лишь спустя две недели, в дальнейшем поддерживая стабильное состояние настроения и медиаторов в целом.

Адалрика беспокоили слова Луиса, которые тот произнес в первую их встречу — что Эмиль может меняться ни с того, ни с сего. В последнее время подобное не наблюдалось (по словам Эмиля же), но Майеру почему-то казалось, что это всего лишь небольшое затишье перед бурей. В связи с этим Адалрик предложил Эмилю пройти курс гипнотерапии, дабы выяснить, что в прошлом парня могло повлиять на его нынешнее состояние. Для этого требовалось согласие клиента. И Эмиль, продолжительное время подумав, согласился. При условии, что врач расскажет ему все, что было во время погружения в гипноз.

Майер хмурился все сильней и сильней. Следующая встреча с Эмилем предстояла в среду, то есть уже через день, но Адалрику не терпелось увидеться со своим пациентом. Все из-за того, что Майер не знал, какой диагноз вообще выставить. Все упиралось в амнезию.

Психиатру начинало казаться, что он гонится за лучиком света, но никак не может поймать его. Словно он подходит очень близко, протягивает руку, но кто-то, будто бы играя с ним, мгновенно направляет лучик в другую сторону. Это раздражало Адалрика. Он не привык сталкиваться с тем, что не мог понять. Никакое самое распространенное заболевание не подходило под симптомы Эмиля — в нем собралась сборная солянка из многих признаков, не укладывающихся в единый синдром. Тогда, может, стоит искать не из распространенных?

Стационарный телефон Адалрика зазвонил, и он, удивленно вскинув брови, поднял трубку. Пациенты на сегодняшний день больше не намечались, и Нелли внизу разбиралась с документацией, чтобы в скором времени уйти домой.

— Доктор Майер, — голос всегда радостной Нелли зазвучал в динамике весьма натянуто, словно она, так же, как и Адалрик, оказалась в крайней степени изумления, — к вам… К вам пришел Эмиль Джонс.

Нелли замолчала, явно ожидая, когда Адалрик примет решение: пропускать Эмиля или нет.

От услышанного брови мужчины поползли вверх. Что Эмиль делает почти в шесть часов вечера в этой части города?

Попросив Нелли подождать, Майер встал с места и подошел к окну, как раз выходящему на проезжую часть города. Машины Луиса мужчина не заметил. Поразившись в который раз, Адалрик вернулся к своему рабочему месту.

— Пусть заходит, Нелли, — ответил взволнованной помощнице Майер.

Сам врач, поудобней сев в кресле, направил пристальный взгляд на дверь.

Вскоре появился Эмиль.

Но не тот Эмиль, которого Адалрик привык видеть в мешковатой одежде и с распущенными волосами, свисающими вдоль лица, словно юноша старался прикрыться, спрятаться от всего мира. Перед психиатром предстал блондин, волосы которого были туго стянуты в высокий хвост, открывая вид на красивые скулы и вообще в целом на очень миловидное лицо. Одетый в подранные джинсы черного цвета и в белоснежную футболку, парень выжидательно замер в дверях, как бы ожидая разрешения войти.

— Эмиль, что тебя привело в столь поздний час? — Адалрик, тем не менее, кивнул в сторону кресла напротив, предлагая присесть.