— Почему… — блондин обвел взглядом кабинет, снова внимательно осмотрев растения. — Почему так много?.. — парень замолчал, раздумывая, задает ли он уместный в данном случае вопрос.

— Почему так много цветов? — уголки губ врача дрогнули, и он отвернулся, поднося лейку к пальме. — С самого детства я очень любил животных, однако, к сожалению, у меня аллергия на шерсть. Но в университете один мой хороший друг, узнав о моей проблеме, однажды подарил мне цветок, — мужчина обернулся, и на крохотную секунду Эмиль увидел ту самую грустную улыбку, которая касалась губ психиатра, когда парень стучал в дверь. — Я был в ужасе, — Адалрик неожиданно издал короткий смешок, качнул головой и вновь вернулся к фиолетовому цветку с крупными бархатистыми листочками. — Это была фиалка.

— Фиалка? — выдохнул Эмиль, чувствуя, как постепенно расслабляется, откликаясь на такую открытость и доверительный разговор.

— Да, именно фиалка, — коротко рассмеялся Майер, взглянув на цветок. — Помню, как я удивился, подумал, что надо мной шутят. Почему именно этот цветок? Кто его знает? — но то, каким тоном мужчина произнес последний вопрос, давал повод задуматься, что он знал ответ. — Первый цветок по моей неопытности едва не погиб. Я возился с ним, как с ребенком. Постоянно думал, какую подкормку купить, какую землю лучше использовать и какой выбрать горшок. Представляешь, я даже температуру воды специально измерял, чтобы она была именно такой, какой должна быть — не больше и не меньше, — мужчина фыркнул и, отставив леечку, вернулся к столу, присаживаясь напротив Эмиля и чуть подавшись вперед. — Мне стоило большого труда не дать растению пропасть. И тогда я понял две очень простые и важные вещи.

— Какие? — Эмиль заинтересованно поерзал, с любопытством уставившись в лицо врача, пытаясь рассмотреть в чужих глазах что-то, что могло дать ответ.

— Во-первых, за растениями иногда ухаживать гораздо сложней, чем за животными, — вскинул палец вверх Адалрик. — А во-вторых, я люблю цветы, — широко улыбнулся Майер.

Эмиль широко распахнул глаза, а после громко хихикнул. Последний вывод он никак не ожидал, что застало его врасплох, а комичное выражение лица Адалрика насмешило до такой степени, что обычно зажатый парень не смог скрыть рвущиеся наружу эмоции.

— Вскоре я сам не заметил, как моя любовь к фиалкам переросла в любовь к другим растениям, — пожал плечами Майер, с теплой улыбкой на губах вслушиваясь в смех Эмиля. — Наши маленькие зеленые друзья располагают к себе, дарят нам кислород, а также радуют глаз. Я всегда хотел, чтобы мои гости, приходящие ко мне за помощью, попадали в мир цветов, чтобы вдыхали приятные ароматы и чувствовали себя, как дома. Так что, когда я открыл собственный кабинет, то осуществил свою мечту.

— У вас здорово получилось, — пробормотал Джонс, отсмеявшись. — Вышло очень красиво.

— Спасибо, Эмиль, — чуть склонив голову, Адалрик выразил свою благодарность. — Скажи, может быть, ты хочешь кофе или чай?

— О, нет, спасибо, но я бы не отказался от стакана воды, — Эмиль даже не обратил внимания на переход к неформальному общению, настолько легко и позитивно это прошло. Скорее наоборот, блондин вдруг ощутил благодарность к врачу, словно он пришел не на сеанс психотерапии, а к старому и доброму другу, готовому его выслушать.

Через несколько минут перед Джонсом уже стоял стакан воды, а сам Адалрик сел на прежнее место. Он подвинулся к столу и, сложив руки перед собой в той же манере, что и раньше, задумчиво посмотрел на Эмиля. Тот отпил глоток прохладной жидкости, отставив стакан на стол. Покусав губу, юноша задумчиво воззрился на врача, ожидая, когда он что-нибудь спросит, и Адалрик поинтересовался:

— Как у тебя дела, Эмиль? Ты завел дневник, о котором мы с тобой говорили?

— Да, — парень, порывшись в сумке, которую положил возле кресла, когда садился, достал обыкновенную тетрадь, протянув ее врачу. — Я… Я не могу сказать, что что-то сильно изменилось.

— Прошло не так много времени, Эмиль, — успокаивающе улыбнулся мужчина, просматривая записи, выполненные слегка прыгающим почерком. — Но я вижу, что незначительные изменения все-таки есть. Ты стал меньше просыпаться по ночам?

— Да, — кивнул парень. — Также чуть проще стало засыпать.

— Хорошо, — врач снова просмотрел записи, после чего закрыл тетрадь и вернул ее Джонсу. — Прошу, продолжай ее вести. Теперь скажи мне, пожалуйста, как у тебя дела с настроением?

— Ну, — блондин замялся, опустив взгляд. Он покусал губу, стиснув пальцами коленки. — Оно… Это сложно объяснить, — Эмиль нахмурился. — Я не знаю, как точно сказать, но мне кажется, что оно… Как бы… Прыгающее. Мне хочется то плакать, то смеяться. Порой я… Ну, могу очень быстро начать грустить ни с того, ни с сего.

Психиатр кивнул.

— Я понял, — врач потер подбородок. — Давай так. Я выписал тебе легкое снотворное скорее для того, чтобы посмотреть, как будет реагировать твой организм. Все вполне спокойно, должен заметить. Предлагаю тебе попить его до следующей недели, а там, возможно, я выпишу тебе антидепрессант с седативным и противотревожным эффектом, хорошо? Он поможет стабилизировать твое прыгающее настроение.

Ко всему прочему врач не стал озвучивать, что в любом случае антидепрессанты необходимы Эмилю, тесты которого показали депрессивные наклонности и высокие шкалы тревоги. Волновать лишний раз юношу Адалрик не хотел, заметив, как остро на все реагирует Джонс, каждый раз словно запечатываясь в скорлупу. Даже безобидные слова об антидепрессантах заставили Эмиля насторожиться:

— Почему вы решили поменять лекарство? У меня депрессия?

— Я решил поменять лекарство, Эмиль, — чуть с нажимом произнес Адалрик, все равно продолжая смотреть теплым и добродушным взглядом, — потому что мне важно стабилизировать твое состояние. Я хочу, чтобы наши встречи были как можно продуктивней. А для этого необходима поддержка лекарственными средствами. Тем более антидепрессанты принимаются не только тогда, когда у человека депрессия. Ты согласен со мной, что стоит принимать препарат для лучшего сотрудничества и скорейшего выздоровления?

Эмиль, подумав, кивнул, найдя рациональное и верное зерно в словах врача.

— Луис тебя ожидает внизу, да? — неожиданно сменил тему психиатр, и Джонс даже не скрыл своего удивления, порывисто кивнув и покраснев от того, насколько быстро он ответил, когда речь зашла о Кронви. — Он замечательный друг.

Все остальное время они разговаривали об учебе Эмиля, об их знакомстве с Луисом и о всякой подобной повседневной ерунде. Джонс, не замечая за собой, рассказывал, как ему интересно в университете, как он сдает зачеты и экзамены, как когда-то обыкновенный выбор, куда именно поступить, привел его к тому, что он действительно захотел стать преподавателем.

Время сеанса закончилось, и Эмиль, испытав некое облегчение, словно пообщался с близким родственником, покинул кабинет Адалрика, не заметив, как тот посмотрел ему в спину задумчивым и сосредоточенным взглядом.

— Как прошло сегодня? — спросил Луис, едва Джонс забрался в машину.

Пока блондин отсутствовал, Кронви некоторое время провел, как на иголках, и кое-как заставил себя отвлечься, сначала проигрывая любимые треки, а потом просматривая новостную ленту и отвечая на сообщения друзей из Стоктона.

Эмиль дернул плечами, не зная, как ответить, но, все же, подумав, сказал:

— Вполне неплохо. Мы разговаривали об учебе и о тебе. Было… Довольно спокойно, — пока что Джонс почему-то решил не говорить о том, что ему, возможно, сменят лекарство.

— Обо мне? — разволновался Лу. — А что обо мне? Я же… Ничего не натворил? — забеспокоился он.

— Нет! — и Эмиль, наконец, улыбнулся, взглянув на Кронви. — Он просто спросил, ждешь ли ты меня. Потом слово за слово, и мы начали разговаривать о тебе. Как познакомились, как подружились… — Джонс пожал плечами.

— И я люблю тебя, — зачем-то напомнил Лу.

Пусть это и выглядело по-детски неуклюже, но ему казалось важным уточнить степень отношений, будто кто-то мог не отнестись к ним всерьез. И все же, Луис смутился.