Рано утром первого января меня разбудил звонок в дверь. Я никого не ждала, но все же подошла к двери. Выглянув в глазок, я не поверила своим глазам: за дверью стоял Макс. Один, без тети Светы.
Конечно, я открыла, и бросилась ему на шею.
— Макс. Ты пришел.
— Да. Прости меня, я был неправ.
Мы целовались в прихожей, наверное, минут пять. Потом я потащила Макса в комнату, где был накрыт стол на двоих, к которому я вчера не притронулась.
— Ты ждала меня? — удивился он.
— Ждала, каждый день ждала, — призналась я. — Ты простил меня за то, что я рылась в бумагах тети Светы?
— Да.
— Почему?
— Потому что это такая ерунда по сравнению с тем, что сделала она.
— Тетя Света?
— Да, — кивнул Макс, и рассказал: — Три месяца назад Света сообщила мне, что у нас будет ребенок.
А мне ни тетя Света, ни Макс, когда приезжали ко мне раз в месяц, ни полслова об этом не сказали.
— Мы оба были очень рады этому, — продолжал Макс. — Но перед самым Новым годом Света потеряла ребенка. Врач сказал, что она уже не сможет снова забеременеть. Света, конечно, очень расстроилась, и в новогоднюю ночь перебрала со спиртным. И сама рассказала мне, что сдает три квартиры, две из которых принадлежат тебе. Она обманывала меня, тогда как я всегда был с ней честен. Она всегда знала, что наш брак основан не на любви. Ей был нужен молодой и красивый муж, а мне — безбедная жизнь.
— Разве тебе было не все равно, откуда у нее средства на такую жизнь? — спросила я.
— Было, — согласился Макс и добавил раздраженно: — Но она обманула меня, сказала, что сняла тебе квартиру, а на самом деле эта квартира — твоя собственная. А ты, как давно ты знаешь об этом? Или всегда знала?
— Нет, я узнала три года назад, — ответила я.
— А ты тоже хороша, — сказал он тем же раздраженным тоном. — Знала, и мне ничего не сказала. Никому нельзя верить.
— А чтобы ты сделал, если бы знал? — спросила я обиженно.
— Не знаю, — ответил Макс. — Но что-нибудь сделал бы.
— Я думала, ты пришел сюда, потому что любишь меня, — разочарованно сказала я. — А ты пришел отношения выяснять.
— Нет, Лана, я пришел к тебе навсегда, — ответил Макс. — Просто я хочу, чтобы между нами не было недосказанности, и это будет первое и последнее выяснение отношений между нами. Есть что-то еще, что я о тебе не знаю?
— Теперь ты знаешь все, — торжественно заверила я.
— Ну, тогда давай будем праздновать Новый год и новую жизнь, — Макс подошел к столу, взял бутылку шампанского, открыл ее и налил в два бокала.
— Давай, — согласилась я, и мы выпили шампанское.
Я была счастлива, как никогда прежде.
Макс налил еще, и мы снова выпили, а потом еще раз. Шампанское закончилось, но Макс достал откуда-то еще бутылку вина, и мы продолжили праздновать.
Я пила спиртное в первый раз, наверное, поэтому меня сильно развезло.
Сквозь алкогольный туман я понимала, причем, как никогда, ясно, что, не будь у меня этих двух квартир, Макс не ушел бы от тети Светы ко мне, несмотря на ее обман. Но мне было все равно, почему он это сделал. Главное, сейчас он был со мной, и какие бы корыстные цели им ни двигали, в отличие от тети Светы, он меня любил.
На следующий же день Макс поехал в Монастырское, и потребовал у тети Светы развод и все документы на мою недвижимость. Она сначала не хотела отдавать, но Макс пригрозил, что пожалуется в опеку, а Милана, то есть я, подаст в суд, за то, что тетя Света присваивала себе деньги за сдачу моих квартир. И тете Свете придется все деньги вернуть. А чтобы их вернуть, придется продать дом, никак не меньше.
Тетя Света испугалась, и все отдала, даже сберкнижку. Хотя от моей сберкнижки ей никакой пользы, все деньги снять с нее она все равно не могла. А машину Макс сам забрал, в виде компенсации за незаконно нажитые средства. Тетя Света безропотно отдала машину, только чтобы я не подавала в суд.
— Макс, не надо было забирать машину, — сказала я, когда он вернулся и рассказал о визите к жене.
— Она все равно водить не умеет, — махнул он рукой. — А нам машина нужнее. Я вообще-то ее во временное пользование взял, по доверенности, потом верну. У тебя на книжке столько денег, что хватит на новую, и еще останется. Но ты сможешь их взять и купить новую машину, только когда тебе исполнится восемнадцать. А пока я поезжу на этой. Надо же мне на чем-то работать.
Я согласилась.
В тот же день мне впервые в жизни позвонила тетя Света.
— Что ж ты делаешь-то, Милочка? — спросила она, всхлипывая в трубку. — Неужели ты не понимаешь, что он поступит с тобой так же, как и со мной? Обдерет до нитки, и свалит к другой.
— Да что ты говоришь? — рассмеялась я. — Он не ободрал тебя до нитки, а взял только то, что тебе не принадлежит, и не для себя, а для меня. А машину он скоро вернет. Как только мы купим другую.
— Ах, Милочка, какая же ты неблагодарная. А я-то в этом году тебя удочерить собиралась…
— Ой, а чего же ты раньше этого не сделала? Теперь мне уже не нужно. Ты всегда давала мне понять, что твой дом — не мой дом, чего ты теперь от меня ждешь?
— Да хотя бы благодарности. Я давала тебе все необходимое. У тебя было все то же самое, что у моих детей.
— Да, кроме любви.
— Но я любила тебя. Если бы не любила, давно отдала бы в детдом.
Ага, и лишилась бы опекунского пособия, денег от сдачи моих квартир и сберкнижки, с которой ей было разрешено снимать определенную сумму в год на мое содержание. Но я не стала этого говорить.
— Прости, если я недостаточно выражала свою любовь к тебе, — добавила тетя Света.
— Простила уже, — ответила я и нажала на отбой.
Так мы стали жить с Максом, уже почти как муж и жена. Я предложила ему переехать в двухкомнатную квартиру, но он сказал, что пока у нас нет детей, можем пожить и в однокомнатной, а двухкомнатную можем сдавать. Нам ведь нужны деньги, чтобы жить, а это неплохой доход. Я согласилась.
Макс взял на себя всю заботу о нашей пока небольшой семье. Он по-прежнему работал в такси, но еще вменил себе в обязанность сдавать вторую квартиру, так что мне оставалось только учиться, следить за порядком в нашей квартире, и готовить для любимого вкусную еду.
Дома я практически всегда ходила голой, потому что Максу это очень нравилось. А мне-то как нравилось, когда я, например, готовила на кухне ужин, одетая только в фартук и капельку подаренных Максом духов, а он приходил с работы, открыв дверь своим ключом. Он, на ходу раздеваясь до плавок, шагал ко мне и сразу начинал ласкать. Например, макал палец в сметану и выписывал ею узоры на моем животе. В итоге я бывала вымазана кетчупом, майонезом, медом, вареньем или сметаной, или всеми ингредиентами вместе, и Макс на руках нес меня в ванную, и мы стояли вместе под душем, и он смывал с меня еду и продолжал доводить до экстаза. А если я сидела в комнате за столом и готовилась к завтрашним занятиям в колледже, он нырял под стол, раздвигал мои ноги и начинал ласкать меня языком ниже пояса. Я тоже сползала под стол, и мы продолжали любовные ласки на полу. Макс учил меня, как доставить удовольствие мужчине без совокупления. Я была прилежной ученицей.
Но, конечно, мы занимались не только этим. Мы ходили в кино, кафе, просто гуляли по городу. Как же я была счастлива.
Я, наверное, была бы счастливее, только если бы и мои родители были рядом.
Мы решили пожениться на следующий день после моего восемнадцатилетия.
Золушка обрела своего принца, и теперь, наконец, станет настоящей принцессой.
Пышной свадьбы мы не планировали, так как нам обоим почти некого было пригласить на праздник. Мы позвали только нескольких моих подруг из колледжа, и нескольких друзей Макса с его работы. Но мне очень хотелось белое платье и фату, и торжественную церемонию бракосочетания. Макс пообещал, что все это у нас будет. Мы не ходили по свадебным салонам и не покупали платья и костюмы, но я безоговорочно поверила Максу. Раз он сказал, что все будет, значит, будет. Мы поедем в ЗАГС на украшенной машине, потом будем ездить по городу и фотографироваться у всех достопримечательностей, и повесим замок на дерево любви на набережной Грина. Потом будет ужин в ресторане, а на следующий день мы поедем в свадебное путешествие. Куда мы поедем, я не знала, Макс сказал, это будет сюрприз для меня. А если ничего не будет, я и на это согласна, лишь бы мы стали мужем и женой. Но, предвкушая нашу поездку, я сдала все экзамены досрочно, и к началу лета уже была свободна, как ветер, на целых три месяца.
