Я поняла, что не найду покоя, если не узнаю, что он высмотрел там, в этом ящике с бумагами. Но я закрыла дверь комнаты тети Светы, и запасной ключ оставила в ее комнате, так что сама уже не могла в нее попасть.

Хотя почему нет? Форточка открыта. Мое окно находилось как раз над окном комнаты тети Светы. Оно маленькое, но я не толстая, пролезу. Спущусь по веревке до окна второго этажа, просуну руку в форточку, открою окно и залезу внутрь. А потом вернусь тем же путем. Но прежде запру дверь на два оборота. Потому что тетя Света, уезжая, всегда закрывала свою комнату именно так. Если, вернувшись, она заметит, что дверь заперта всего лишь на защелку, она поймет, что туда кто-то заходил. Анжелка никогда не признается, что у нее был ключ, и виноватой снова окажусь я. Мстительная сестра, наверное, уже предвкушает, как тетя Света будет ругать меня и лишит компьютера на целый месяц. Но теперь, когда я решилась проникнуть в комнату тети Светы через окно, пусть сестренка обломится.

Через пару дней я сделала это. Напоила вечером сестру и брата чаем с ромашкой, чтобы спали покрепче, пробралась в комнату тети Светы и открыла ящик с бумагами. Не знаю, что интересного девятилетний мальчик нашел в этих бумагах, а я бы точно заскучала после первых пяти листков. Тут были пачки квитанций за электричество, квитанции об оплате налога на дом и земельный участок, и… а вот это уже интересно — квитанции об оплате налога за две квартиры, которые принадлежат… мне. Мне. А я об этом даже не знала. Тетя Света как-то сказала мне, что у моих родителей ничего не было, и что мы жили на съемной квартире. А тут… целых две квартиры, одна однокомнатная, вторая двухкомнатная. Одна была мамина, другая папина.

И были документы еще на одну однокомнатную квартиру, на имя тети Светы. Куплена она была недавно, как раз примерно в то время, когда была продана лесопилка. Ключи от всех квартир с адресами на брелоках я обнаружила тут же.

В ящике еще лежали расписки об оплате сдачи этих квартир, как на длительный срок, так и посуточно. За каждые сутки — не маленькая сумма. А еще лежали извещения на получение ежемесячного пособия на мое содержание тетей Светой, как моим опекуном. Бумаги на получение бесплатных путевок в лагеря отдыха для меня от отдела опеки и попечительства. И сберкнижка на мое имя, с суммой на счете, которой я сначала даже не поверила, пока цифры три раза не пересчитала. Мама дорогая, да на эти деньги можно еще одну квартиру купить.

Да я не Золушка, я, оказывается, принцесса.

И дядя Андрей, и тетя Света всегда обманывали меня. Они не удочеряли меня, а просто оформили опекунство. А когда дяди Андрея не стало, тетя Света все время напоминала мне, что я живу в ее доме из милости. Теперь я узнала, что благополучие нашей так называемой семьи держится не только на продаже лесопилки… документы на ее продажу лежали тут же, и стоила она не так чтобы дорого. По крайней мере, две трети средств, чтобы шикарно жить, тетя Света получала от сдачи моих квартир. И еще смела попрекать меня, что я живу на ее деньги…

Мне было очень больно и обидно так, что я заплакала. Сначала я решила, что выскажу тете Свете все, что о ней думаю, как только она вернется. Но, немного успокоившись, подумала, и поняла, что ничего не скажу ей. Тогда она поймет, что я рылась в ее бумагах, а мне это надо? Мне было только пятнадцать лет, и, если я пожаловалась бы в опеку, меня отправили бы в детдом или передали другому опекуну. Вдруг это будет еще хуже? А здесь мне привычно… Вот когда мне исполнится восемнадцать, тогда и начну качать свои права.

И все-таки утром, когда я вытряхнула копилки сестры и брата и отправилась в город покупать новую любимую вазу тети Светы, я захватила с собой ключи от обеих своих квартир. Купив вазу, я поехала в однокомнатную квартиру, потому что помнила, что жила в однокомнатной с мамой и папой. Я позвонила в дверь, мне никто не открыл, и тогда я воспользовалась ключом. С замирающим сердцем я вошла в квартиру, где провела первые три года своей жизни. Конечно, здесь все изменилось, но кое-что я вспомнила. Картину на стене над диваном, на котором спали мои родители. Я видела ее каждое утро, когда просыпалась в своей кроватке. Я ничего не стала трогать, и, пока квартиранты не появились, вышла из квартиры.

Потом я поехала в другую квартиру. В ней я ничего знакомого не увидела, зато вспомнила, как мама говорила, укладывая меня спать:

— Скоро мы закончим ремонт и переедем в другую, большую квартиру, Ланочка. И там у тебя будет своя комната. Ты ведь хочешь свою комнату, правда?

— Хочу, — кивнула я.

Тут надо мной склонился папа и добавил:

— А потом мы поменяем обе квартиры на трехкомнатную, и родим тебе сестренку или братика. Кого ты хочешь, Лана?

— Сестленку, — ответила я, уже почти засыпая. — Я буду с ней иглать…

Лана. Ланочка. Так называли меня мои родители. А дядя Андрей и тетя Света называли меня не иначе, как Милочка, и в этом было что-то… пренебрежительно-снисходительное. Теперь мне стало понятно, почему мне так не нравилось свое имя.

Я вернулась в Монастырское с новой вазой, положила ключи от квартир на место, и постаралась сделать так, чтобы тетя Света не заметила, что в ее ящике кто-то рылся.

Тетя Света ничего не заметила. Потому что из этой поездки вернулась не одна. Она вошла в дом рука об руку с высоким, красивым, темноволосым синеглазым молодым человеком, которому было явно меньше тридцати лет. Потом я узнала, что ему двадцать шесть. А тете Свете — сорок, хотя она была красивой женщиной, и выглядела не больше, чем на тридцать, так как всегда тщательно следила за своей внешностью, особенно после того, как не стало дяди Андрея. Но все равно было видно, что она намного старше своего спутника. Я не могла поверить, что такой молодой мужчина мог влюбиться в женщину средних лет.

— Мамочка, — Анжела и Алешка выбежали навстречу, но, увидев, что мать вошла в дом с незнакомым мужчиной, оба встали, как вкопанные. Я тоже, конечно, удивилась, но я же не встречала тетю Свету с таким же восторгом, как сестра и брат. Я просто стояла в двери кухни.

— Дети, познакомьтесь, — радостно сказала тетя Света. — Это Максим Воробьев, ваш новый папа. Он мой жених, и скоро мы поженимся.

— Привет, — улыбнулся Максим. — Можете называть меня просто Макс. Ваша мама мне о вас много рассказывала. Ты — Анжела, ты — Алеша, а ты, наверное, Милана?

Он повернулся ко мне и заглянул прямо в глаза… и я утонула в их синеве. Мгновение, которое он смотрел на меня, показалось мне вечностью. А потом тетя Света засмеялась, прильнула к Максиму и сказала:

— Макс, пойдем, нам нужно отдохнуть с дороги. А потом я покажу тебе все свое хозяйство. Милочка, я хочу, чтобы ужин был готов через час.

И они ушли на второй этаж.

— А подарки? — разочарованно спросила Анжела.

Из каждой поездки мать привозила детям что-нибудь. Анжеле красивое платье или джинсы со стразами, а Алешке какую-нибудь игрушку: вертолет на радиоуправлении, или железную дорогу на батарейках. Ну, и мне тоже какую-нибудь мелочь типа заколки для волос или шейного платка.

— Мама подарила вам нового папу, что вам еще надо? — с усмешкой сказала я и ушла на кухню.

Я не знала, в какой именно день вернется тетя Света, поэтому готовила ужин на троих. Теперь мне пришлось добавить в сковородку еще пару котлет. Я даже приготовила соус к котлетам, хотя не собиралась. Почему-то мне хотелось, чтобы моя стряпня понравилась Максиму.

Ему понравилось. Он даже сказал, что все было очень вкусно. Тетя Света с кислой миной на лице тоже заметила, что я стала готовить гораздо лучше, и это была первая похвала за десять лет. Во время ужина я нет-нет, да и ловила на себе взгляды Макса, и чувствовала себя так, что кусок не лез мне в горло, я боялась поднять глаза от тарелки, чтобы не встречаться взглядом с Максом.

Потом тетя Света увела его показывать дом и хозяйство, а я мыла посуду и наблюдала за ними из окна кухни. Вот тетя Света провела Макса по огороду, показывая грядки с луком и морковью, кусты смородины и клубнику, потом указала в сторону гаража, где стояла машина дяди Андрея, и они направились туда. Со времени его смерти на ней никто не ездил, потому что тетя Света водить не умела, ездила в город на автобусе, а ездила она туда часто, раза три в неделю. Тетя Света хотела продать машину, но каждый раз откладывала. Теперь, наверное, и не продаст.