— Попугай? — спросила Лависса.
— Сам Вахмурко Попугайло, бывший и самый лучший президент Деметры собственной персоной, — шутливо ответил голос, и Лависса представила, как попугай кланяется своим невидимым собеседникам.
Кольцова не смотрела на Баюна: ее взгляд был приковал к отверстию между стеной и дверью, расположенной, как и везде, высоко. Она ждала, когда попугай появится оттуда и расскажет об Андрее, за которого, что неожиданно для себя выяснила девушка, Лависса очень переживала.
Но попугай появился вовсе не оттуда, откуда его ждали. Дверь совершенно бесшумно открылась, открывая взору не только хакера, но и Андрея, которого разглядеть удалось не сразу, потому что в руках он держа что-то большое и, видимо, тяжелое. Это «что-то» оказалось вполне живым человеком — Василисой.
— Василиса? — удивился Баюн, радуясь, что подопечный не только твердо стоит на ногах, но еще и в состоянии удерживать свою ношу. — Где вы ее нашли?
— Привет, Баюн, — невпопад ответил Андрей — даже, скорее, прохрипел, потому что слегка не привык носить такие тяжести. В последнее время он поднимал только няньку, да и то нес его всего метров пятьсот, постоянно делая остановки и не беспокоясь так сильно; Баюн, в отличие от Василисы, не был живым и хрупким. — Как твой сердечник? А Василису мы нашли в соседней от нас камере, и если бы она была в состоянии отвечать, она поведала бы тебе, как туда попала, но, увы… она слегка без сознания.
Лависса уже готова была обиженно отвернутся: во-первых, ее безумно задевал тот факт, что Василиса, тоже довольно красивая и молодая, удобно расположилась на руках ее друга и, во-вторых, сам Андрей о ней так и не вспомнил. А ведь, между тем, Лависса очень волновалась за капитана и мечтала увидится с ним.
Тут взгляд Андрея переместился на Лависсу и котлету в ее руках.
— А это уже, знаете, как называется… — обиделся он. — Я, значит, давлюсь этой противной кашей, которую есть просто невозможно, а Лависса с аппетитом поедает котлеты. Я может, их тоже люблю.
— Да пожалуйста, — фыркнула девушка и уверенным движением отправила злосчастную, почти съеденную котлету в полет, метко попав в лоб приятеля. Котлета на несколько секунд приклеилась к этому месту, а потом быстро поехала вниз и оказалась на полу. Андрей проследил за ее полетом взглядом голодного человека.
Баюну хватило одного взгляда, чтобы понять причину такого резко испортившегося настроения Лависсы, которая всего лишь несколько минут назад даже улыбалась. Смотрела Кольцова чаще всего на Василису.
— Берись дружно, не будет грузно, — сказал робот; причина подобных слов была не только в волнении дочки президента. — Андрей, давай я возьму Василису — тяжело, должно быть.
Парень послал своему нянька благодарную улыбку и был только рад избавиться, наконец, от своей слишком тяжелой ноши и освободить руки, но это почему-то не устроило попугая.
— Ну уж нет, — заявил он, немного обиженный тем, что на него вновь не обращают внимания. — Как говориться, своя ноша не тянет. Если уж начал… в общем, ты, принц благородный, тащи и дальше Василису, а потом, так и быть, можешь на ней жениться — разрешаю.
Вахмурко иногда хитро поглядывал на Лависсу, которая мрачнела все больше и больше, особенной после таких слов. Андрей, может, и передал бы возлюбленную Крокса Баюну на руки, но после таких слов птицы — не насчет рыцаря, правда, — это было слегка неудобно. Поэтому он вынужден был стоять там, где стоял, и с тоской вспоминать о котлетах и вообще нормальных завтраках.
Баюн, вздохнув, отступил, правда, вовсе не потому, что так сказал попугай. Лависса перестала обращать внимание на Андрея и смотрела только на няньку, словно ожидая от него каких-то действий. И тот начал действовать.
— Я так понимаю, вы пришли не просто для того, чтобы навестить нас и спросить о здоровье? — поинтересовался он.
— Правильно понимаешь, — подтвердил его догадки попугай. — Мы пришли сюда сбегать. Поэтому — ноги в руки и за мной.
Никто с попугаем спорить не стал, потому что всем хотелось поскорее убраться отсюда и перестать играть роль пленников. Тем более, перед ними уже маячила новая загадка в лице то ли резко изменившегося, то ли все позабывшего Крокса, и ее хотелось разгадать как можно скорее.
Лависса легко вскочила и первой покинула свою камеру, продолжая отводить взгляд. Баюн последовал за ней, внимательно следя своими глазами-датчиками и за Кольцовой, и за Андреем одновременно: он, как-никак, был нянькой, и безопасность детей стояла для него на первом месте. После они вполне дружно двинулись за попугаем, который летел впереди и показывал дорогу. Сзади пыхтел капитан, недовольный тяжелой ношей; сразу за Вахмуркой спешила Лависса, а Баюн оказался где-то посередине, при этом ужасно переживая, что у него нет датчиков на затылке: теперь робот не мог следить за своим подопечным.
Правда, переживал он не особо долго, и выход из ситуации скоро нашелся.
— Андрей, давай поменяемся местами, — предложил нянька. — И мне будет удобнее — я вас всех увижу, и тебе безопаснее — кто знает, может, на нас сейчас нападет кто-нибудь сзади.
Андрея не нужно было долго упрашивать, и вскоре он уже шагал за бодрой Лависсой, еле-еле поспевая за подругой из-за своей не самой легкой ноши. Почему девушка на него дулась, он не понимал, но очень хотел начать разговор, хотя и не знал, как.
— Э-э-э… Как дела?
Лависса, не знавшая, что спутники сзади нее поменялись местами, удивленно обернулась, услышав вместо скрежета человеческий голос, и тут же повернулась обратно, упорно уставившись на дорогу перед собой. Попугай уверенно, зная все ходы и все лазейки, вел друзей к выходу самым коротким коридором. Должно быть, именно от этого он был таким скучным: по бокам тянулись похожие одна на другую камеры, потолок нужно было разглядывать долго, задрав наверх голову, чтобы хотя бы увидеть его. Коридор никуда не сворачивал и был, казалось, бесконечной прямой, которую друзья никогда не пройдут.
Явно не такого ждали все от пиратской тюрьмы. Друзья представляли ее как многоуровневое здание, часть комнат — точнее, большая часть комнат которой должна была быть внизу, под землей. Все коридоры, по их мнению, должны были содержать потайные ходы, а камеры отличатся друг от друга; внешним видом, ловушками — не важно, хоть чем-нибудь.
Вздохнув, Кольцова решила дать другу второй шанс — и так было скучно, а разговор мог хоть как-то отвлечь ее.
— Замечательно, — ответила она. — Не видишь что ли: я сияю настолько ослепительно, что затеняю Странник.
— Кого? — не понял Андрей.
— Ты глухой? Повторяю тогда: сия звезда, являющаяся белым гигантом, была названа мною после долгих поисков прекрасного имени Странником в честь приключений наших, трудностям полных.
Андрей немного озадачился.
— Белый гигант? Может, желтый карлик?
— Да какая разница: гигант, карлик… — махнула рукой Лависса, вновь забывая эту звездную классификацию и путая белые звезды с красными, а гиганты с карликами. Ей было вообще все равно, что это, как это и зачем это — главное, звезда получила название, придуманное Кольцовой.
Она уже собиралась обижаться вновь и даже начала думать: «Андрей не использовал второй шанс…», но тут нашлось, подобно яблоку Раздора, еще и яблоко Примирения. Лависса вспомнила про лак, но побоялась смотреть сама: вдруг ее просто надули, и тот так и остался таким же.
— Какого цвета мой лак? — поинтересовалась она у Андрея, который, подобно Кольцовой, ничего не смыслящей в звездах, ничего не понимал в лаках и даже не представлял, что это такое. Подруга демонстрировала ему ногти, но об этом ли она спрашивала?
— Лак? — переспросил он, сделав вид, что просто не услышал.
— Лак, — фыркнула Лависса. — Хорошо… лак — это ноготь, ясно?
Такое объяснение подопечный Баюна понял просто замечательно и внимательно присмотрелся к ногтям, боясь попасть впросак. Но зрение уже прекрасно адаптировалось к полумраку, и, глядя на пальцы Лависсы, цвет он смог определить. Лак сейчас был больше похож на бордовый, но, как известно, мужчины просто не в состоянии различить весь этот спектр, и все оттенки красного называют вполне просто.
