– С ума сойти, – сказала матушка, когда наша скромная карета остановилась у парадного входа в дом графа. – Я уже забыла, когда бывала здесь в последний раз.

– А Бланш бывает часто, – сказала бесхитростная Констанца. – Там ведь красиво, да?

– Говорят, там паркетные полы, – сказала Анна, вопросительно посмотрев на меня.

– Я бывала в доме графа, но не с парадного входа, – напомнила я сёстрам. – Но полы там, действительно, паркетные.

Слуга открыл дверцу и опустил лесенку, помогая выйти из кареты сначала матушке, потом моим сёстрам, а потом и мне. Констанца стремилась поскорее войти в дом, потому что стеснялась поношенной накидки, но нам пришлось уступить дорогу семейству судьи Ренна. Матушка придержала за локоть прыткую Констанцу, и мы четверо поклонились, пропуская самого судью, его жену, наряженную в великолепную бархатную накидку, отороченную вокруг капюшона мехом, и дочь судьи – леди Аларию. Она была старше меня всего на полгода, но у нее точно не было недостатка в женихах. На ней тоже была бархатная накидка, только без меховой оторочки. И можно было лишь позавидовать, представив, какое прекрасное платье скрывалось под этой накидкой.

Проходя мимо нас, Алария посмотрела на меня презрительно – мазнула взглядом, как по служанке, вздумавшей вырядиться в господское платье.

Гостей встречал не хозяин дома, а лорд Чендлей с супругой. Они тепло приветствовали нас и были особенно милы с Констанцей, похвалив её красоту.

– Держитесь вместе, девочки, – посоветовала матушка, когда мы пошли в дамскую комнату, чтобы снять верхнюю одежду и поправить прически, – этот дом такой огромный, что можно потеряться.

Мы приехали точно к назначенному часу, и у зеркал уже было не протолкнуться.

Леди Алария была окружена юными леди, которые восторгались ее прекрасным платьем. Особенно всех восхитила такая деталь туалета, как цепочка вместо пояса вокруг талии.

– Это так нежно! – щебетали девушки. – Так тонко!

– Сама королева носит такую, – похвалилась Алария.

Я тоже подошла посмотреть, потому что это и в самом деле было очень красиво. Алария вдруг потянула носом, оглянулась, и, увидев меня, широко распахнула глаза:

– Это вы, леди Бланш? Давно с вами не виделись. Выглядите чудесно… От вас пахнет шоколадом и ванилью… м-м-м! Какой приятный аромат! Что это за духи? Столичные? Последняя мода?..

Девушки вокруг засмеялись, шутка показалась им необыкновенно смешной. Матушка не позволила мне ответить – подошла и взяла под руку:

– Пойдем, Бланш, поправлю тебе прическу, – сказала она ласково и увела меня в сторону.

– И как только таких пускают в приличные дома, – сказала Алария словно между делом и не о нас, поворачиваясь к подругам.

– Не расстраивайся, – прошептала матушка мне на ухо, – она глупа, но ссориться с ней было бы ещё глупее.

– К тому же, от меня и в самом деле пахнет ванилью, – засмеялась я, но смех поучился невесёлым.

Мы постарались не задерживаться в дамской комнате и поскорее перешли в зал, где музыканты уже настраивали инструменты.

Это была самая красивая и богатая комната, какие только мне приводилось видеть. Пол здесь был паркетный, а люстры – кованые, в виде виноградных лоз. Малиновые портьеры спускались от потолка до пола, и горели тысячи свечей. Слуги уже расставляли на маленьких столиках закуски, сладости и графины с вином, чтобы каждый мог подойти и взять, что душа пожелает. Это было новшество – отдельные столики без стульев. Некоторые гости – те, кто постарше, принялись ворчать, что лучше было бы устроить приём по старинке, но увидев вдоль стен мягкие диваны, кресла и стулья, сменили раздражение на милость.

– Сколько свободного места! – восхитилась Констанца. – Я буду танцевать всю ночь!

Мы встали в стороне, но не совсем в углу, и смотрели, как прибывают гости.

Не все приглашенные оказались столь же спесивы, как Алария. Многие подходили к нам засвидетельствовать почтение, разговаривали с матушкой и были чрезвычайно любезны.

Разумеется, в основном разговоры вертелись вокруг де Конмора, и все повторяли одно и то же: снова вдовец, снова решил жениться. Леди Медоус, делая необыкновенно таинственное лицо, сообщила, что граф овдовел при крайне странных обстоятельствах. А леди Тэмзин под страшным секретом поведала, что в столице о графе ходили дурные слухи – якобы он привораживает девушек какими-то снадобьями, ни одна не может ему отказать. Нам с сёстрами не полагалось слушать подобные разговоры, но хотя мы и стояли поодаль от взрослых дам, всё равно слышали их болтовню от первого до последнего слова. Матушке было неловко, и она попыталась свести всё на шутку:

– Может, юные леди не могут отказать его богатству?

– А он и правд очень богат, – произнесла леди Медоус. – Стал особенно богат после смерти последней жены.

– Она была седьмая по счету, бедняжка! – воскликнула леди Тэмзин, но в это время распорядитель бала встряхнул трость, увешанную бубенчиками, привлекая внимание гостей.

– Граф де Конмор приветствует вас! – объявил распорядитель.

Двустворчатые двери распахнулись, и появился хозяин торжества.

На нём был все тот же черный с серебром камзол, который я уже видела однажды, и даже ради праздника граф не сбрил бороду. Я подумала, что он нелепо выглядит среди щеголеватых гостей в разноцветных нарядах, и вдруг пожалела его. Наверное, ему также неловко находиться здесь, как и мне. Он был так не похож на остальных, так выделялся из пестрой толпы, что я всем сердцем ощутила его одиночество. Возможно, очередная женитьба – способ избавиться от одиночества, а не преумножить богатства?

Но я тут же убедилась, что ошибаюсь.

Граф не испытывал никакой неловкости. Он поклонился гостям с изяществом и достоинством, и произнес небольшую приветственную речь. Говорил он громко, хорошо поставленным голосом и прекрасно владел собой на публике, поворачиваясь то в одну сторону, то в другую, чтобы никто из приглашенных не почувствовал себя обделенным вниманием. Я постаралась незаметно шагнуть за спину Констанцы, желая спрятаться.

Мне не повезло, и я столкнулась с Аларией, которая как раз решила выйти вперед, чтобы встать в первом ряду. Я наступила ей на ногу, и леди громко вскрикнула.

– Какая же вы неуклюжая, леди Бланш! – сказала она укоризненно.

Конечно же, все сразу обернулись в нашу сторону.

Я пробормотала извинения, молясь, чтобы граф не заметил меня, а если заметил – то не узнал бы.

Закончив речь, граф приказал музыкантам играть, а сам подошел к судье и его супруге. Алария поспешила к родителям, и вскоре уже стояла перед де Конмором, кланяясь и улыбаясь уголками губ, как и положено воспитанной благородной девице.

Мои же сестры обсуждали графа. Впрочем, этим занималась сейчас половина зала, а вторая половина старалась подобраться к господину Ренна поближе, чтобы заговорить с ним.

– Это – граф де Конмор?! – воскликнула Констанца, ничуть не заботясь, что её могут услышать. – Какой он страшный!

Матушка тут же ущипнула её, но сестра не унималась:

– Но он страшный! Бородатый! Фу! Неужели у него нет цирюльника?

Анна тоже смотрела на графа во все глаза. Но её больше разочаровало, что борода была все-таки чёрной, а она ожидала синюю, о чем не преминула заметить.

– Думаете, он действительно очаровывает женщин приворотными зельями? – спросила она. – Леди Сплеторе говорила, что стоит ему подмешать это зелье в вино, как ни одна девица не может ему отказать. Она рассказывала, что при дворе короля многие девицы стали вовсе не девицами после того, как испили с графом из одного бокала.

Матушка возмущенно ахнула, шокированная, что её благовоспитанная дочь рассуждает на столь фривольные темы.

– Леди Сплеторе очень много говорит, – поспешила вставить я. – И не всегда то, что соответствует действительности.

Но мне сразу вспомнились визит Сильвани и сладковатый аромат незнакомой пряности. Нет дыма без огня – так говорят. Может и в сплетнях есть зерно правды?