– Я знаю, – резко бросил граф, отходя к окну.
– Тогда… мне здесь больше нечего делать, милорд, – я поклонилась и повернулась к двери, чтобы уйти.
– Эй! Постой, – окликнул меня граф. – Как тебя там?
– Для вашей светлости хватит и этого, – ответила я, уже открывая двери. – Не утруждайте себя, запоминая мое имя. Всего хорошего.
В кухне было жарко, и ароматный пар поднимался от десятка блюд, которые жарились, варились и тушились для графского стола.
– Конфеты надо поставить на холод, здесь они растают, – сказала я поварихе. – На холод, но не на мороз.
Леди Чендлей очень ценила ее, а остальные побаивались. Госпожа Кокинеро всегда говорила, что думает, и никогда не утруждала себя смягчать резкие высказывания, даже если они касались короля и королевы.
Вот и сейчас, забрав сундучок, она привычно заворчала:
– Да уж знаю, куда определить шоколадные конфеты! Не надо так задирать передо мной свой аристократический нос, леди Бланш!
– И не думала, госпожа Кокинеро, – ответила я учтиво и собралась уходить, но слова поварихи заставили меня задержаться на пороге.
– Ещё и конфеты для этой взбалмошной девчонки! Она и так милорду всю душу вымотала, а все ей мало, всё подарочков требует… И как только он терпит её капризы?!
Накинув капюшон, я отправилась в обратный путь.
Снег по-прежнему летел мягкими хлопьями, но сейчас он не радовал. Случившееся в графском доме огорчило меня куда больше, чем я хотела бы признать. Впервые неизвестность перед будущим настолько сильно омрачила сердце. Даже если нам повезет, и мы сможем дать за Констанцей и Анной хоть какое-то приданное, и если найдутся женихи для моих сестер, это не значит, что моя жизнь устроится так же. Скорее всего, матушку заберёт к себе кто-нибудь из сестер, и я останусь совсем одна. Одинокая женщина – либо женщина падшая, либо ведьма, что ещё страшнее. Если одна из сестер не возьмет меня к себе приживалкой, тогда моя дорога лежит лишь в монастырь.
Монастырь…
От этого сердце словно сжимала ледяная рука. Но лучше монастырь, чем продавать свои поцелуи за десять золотых. А граф, похоже, привык добиваться любви девушек – не золотом, так конфетами и подарками… Интересно, кто же та капризная девица, которая истерзала графскую душу?..
Гнев, охвативший меня в доме графа, уже улетучился, и на смену ему пришла усталость. Не телесная, а духовная.
В это день у меня все валилось из рук, так что даже господин Маффино в конце концов не выдержал. Отругав меня за испорченные вишни в ликере, он приказал налить чашку горячего шоколада и посидеть у окошка, любуясь на снегопад.
– Сладости требуют душевного равновесия, – заявил он, занимая моё место у прилавка. – Верни себе душевное равновесие и только тогда берись за них!
Колокольчик звякнул, и в лавку вошел посыльный господина Чендлея.
– Вам как обычно? – спросил хозяин, доставая с полок свежие бисквиты.
– Я к вам с поручением от милорда де Конмора, – важно сказал посыльный и развернул длинный список.
Шоколад в чашке остыл, пока мы с господином Маффино выслушивали, что необходимо приготовить к следующей неделе. Хозяин побледнел, потом покраснел, потом стащил с головы платок и вытер им вспотевшее лицо. Список был ошеломляющим – бисквиты, заварные пирожные, шоколад и марципан, и все это в таких количествах, что понадобится нанимать с десяток помощниц.
– На следующей неделе граф устраивает предновогодний бал, – пояснил посыльный, и было видно, что он очень горд объявить об этом первым. – Граф прислал задаток и требует, чтобы угощение было готово в срок и в лучшем виде.
Тяжелый бархатный кошелек с вензелем «АК» перекочевал из руки посыльного в руку господина Маффино. Тяжесть и размеры кошелька впечатляли.
– Еще милорд велел передать вот это вашей помощнице, – посыльный протянул хозяину крохотный сверток. – Той, которая относила сегодня заказ в дом его светлости. Девушка обронила кое-что, граф распорядился вернуть.
– Леди Бланш относила шоколад, – указал в мою сторону господин Маффино.
– Ах, вот как, – с непередаваемой улыбкой посыльный протянул сверток мне, и я не думая протянула руку и приняла его.
Когда дверь за графским посланником закрылась, господин Маффино застонал:
– И как прикажете сделать это за неделю?! Пятьсот бисквитных пирожных! Ты можешь себе это представить?! Даже если положить на них всего по одной вишне, у нас не хватит ягод! У нас найдется пятьсот засахаренных вишен?
Только его причитания прошли мимо моего слуха.
– Я ничего не теряла в графском доме, – сказала я, развязывая шнурок, перетягивающий сверток. Узлы были тугие, и я никак не могла с ними справиться. Да ещё пальцы предательски дрожали.
– Что? – переспросил Маффино. – У нас хватит вишен, Бланш?
Но я его не слышала. Наконец-то я развернула сверток и на ладони у меня оказалась… серебряная брошь, никогда мне не принадлежавшая. Кровь бросилась мне в лицо. Его милость решил откупиться, когда понял, что промахнулся, торгуя любовь приглянувшейся девицы. Или решил, что получив богатый подарок девица передумает. И станет посговорчивее.
– Две тысячи шоколадных конфет! – перечитывал тем временем список господин Маффино. – Как мы с этим управимся? Можно четверть сделать с марципаном, четверть с ликером, четверть с орехами, и еще четверть с черносливом. Что думаешь, Бланш?
Но я уже ни о чём не думала. Словно ошпаренная, я вскочила и бросилась следом за посыльным, позабыв даже о накидке. Он дошел почти до конца улицы, и когда я догнала его, то задыхалась от быстрого бега.
– Вот! – сказала я, сунув ему в руку серебряное украшение, и отступила на три шага, как от чумного. – Верните его светлости и скажите, что произошла ошибка. Не я – та девушка, которая потеряла эту брошь. Пусть граф припомнит получше, кто приходил к нему. И больше не смейте приносить мне ничего… вроде этого.
– Простите, – церемонно поклонился посыльный. – Произошла ошибка, я понял.
В смятении чувств я возвращалась в лавку, обнимая себя за плечи, потому что внезапно ощутила и мороз, и поднявшийся ветер, пронизывающий до костей.
Господин Маффино встретил меня упреками. Его очень беспокоило мое здоровье – иначе кто станет готовить сладости для графского бала?!
Он пересчитал задаток, и чуть не упал в обморок – тридцать золотых, королевская награда! Он не поскупился и сразу передал один золотой мне. Я зажала в ладони холодный кружок. Ну и пусть господин граф сорит деньгами. Если хочет бал – будет ему бал. И я готова трудиться, чтобы заработать еще пару золотых, но вытирать ноги о свою честь не позволю никому, даже графу. С другой стороны, я понимала, что граф де Конмор отнесся ко мне не как к леди Бланш, а как к Бланш из лавки сладостей. С простолюдинками можно не церемониться, и то, что его сиятельство соизволил извиниться таким своеобразным образом – для Бланш из лавки и вправду было бы счастьем. Но не для леди Бланш.
Такие тягостные мысли одолевали меня, пока господин Маффино высчитывал, сколько понадобится продуктов, что еще необходимо закупить, сколько человек пригласить в помощь. Он старался выгадать каждый грошик, и чем дальше, тем больше я понимала, что основная работа ляжет на мои плечи.
К вечеру мы выполнили почти все сторонние заказы на завтра, и господин Маффино торжественно выставил на прилавок табличку «Заказы временно не принимаются!».
– Приходи пораньше, – сказал он на прощанье. – Начнем сразу, чтобы не терять ни минуты времени. Графский бал в Ренне! Вот так событие!
Мы разошлись в разные стороны, и я побрела к дому. Ноги гудели и были тяжёлыми, как налитые свинцом, спина занемела – ведь за этот день я присела отдохнуть лишь один раз. Как я и предполагала, господин Маффино привел в помощь бестолковую девчонку, которая не умела даже перетирать пряности. Слава богу, что её умения хватило на просеивание муки и дробление орехов. Зато она очень умело приставала с расспросами о заказчиках, и к вечеру от её болтовни у меня раскалывалась голова.
