– Что она недалекая – вообще ни при чем, – сказал он, пропуская Любу под рукой. – Каждому свое. Это нормально. Просто я не верю, что она искренне такая, эта Аня. Говоришь – «простая». Ты видела, как она разговаривает с незнакомыми? Вот это вот: «Что?» – Он холодно приподнял брови. Он умел смешно показать, подловить.

– Есть маленько. – Люба улыбнулась. – Игорь говорит: «Ой, ой, Рюрики пошли!» Смешно так… Он вообще не такой поверхностный. Он просто веселый.

– И красивый, что важно. Ей важно.

– Всем важно.

– Ей – особенно. Чтобы передать ее красоту дворянским детям. Чтоб не испортить породу.

– Мне бы такую красоту, и я бы думала об этом.

Разворот, наконец-то освоенный. «Лодочка». Верхняя смена рук.

– Ой, не знаю. Скрытная она какая-то и непростая, – сказал Павел, помолчав. – Тебе только кажется, что ты ее знаешь. И что у них все так хорошо. Может, она вообще Аня Каренина.

Люба повернулась, будто вот сейчас готовилась увидеть на Анне вуалетку.

– Ну нет, они явно любят друг друга.

– А я только что слышал, как Игорь сказал «твои фигушки». И она ему залепила по щеке.

– Это не значит же, что он ее не любит! Так посмотреть, так и ты меня не любишь.

– Не знаю. По-моему, это все просто видимость, что там все так здорово, – сказал он упрямо. – Это как Леша, который всем рассказывает про свое сердце, а сам такой румяный и подвижный, что я не верю.

– Дурак. Зачем так шутить? У него реально порок сердца.

– Да нет, Люб… Он просто толстяк, который привык так получать любовь. «Я классный, а еще я могу умереть». Понаблюдай. Понаблюдай!

Какое-то время она смотрела, как беззаботно кружится и жизнерадостно хохочет Снеговик, перемещаясь от одной девушки к другой.

– Ну, может… не знаю. Но зато он добрый. И если он врет, потому что боится одиночества – это уважительная причина.

– А может, пусть бы он был добрый, но не врал?

– Не знаю, как лучше. – Люба вздохнула. – Тебе легко других судить. Ты такой бесстрастный… непогрешимый… Все тебе плохие.

Чего не было, так это бесстрастия. Отношения с Анной вызвали к жизни все дремлющие в нем глубинные эмоции, взорвали его упорядоченный мир, поцарапали, как линзу, холодный с рациональным прищуром взгляд. Он видел уже в другом диапазоне, выхватывал мельчайшие детали, связанные с Анной, и не замечал многого, не имеющего отношения к ней.

К лету, забыв договоренности, он ревновал ее к Игорю. Оказалось, что втайне Павел не уверен в себе, и ему нужны постоянные подтверждения своей значимости для нее. Он уже не мог представить существования без их встреч, хотя и не думал о разрыве с женой.

Мысли о неправильности такого положения покрутились мальками на мелководье в первые месяцы и, вильнув хвостами, ушли в бездонные глубины его научного мозга, постоянно возбужденного, с перебегающими нервными молниями. Видеть ее, даже не имея возможности перекинуться словом и дотронуться, было его потребностью, и он жадно искал и находил любые поводы для этого.

В июне они с Любой пошли в парк, чтобы встретиться и погулять с Анной и Игорем, который держал там точку по стрельбе.

Погода была пасмурной. Облака, то темнея, то осветляясь, без остановки текли по небу с самого утра, взбрызгивая землю дождичками, а в промежутках пригревало солнце, осушая лужи.

У парковых ворот они встретили знакомую с танцев, Татьяну – невзрачную девушку-женщину с мелкими чертами лица и несколькими подбородками. Она катила коляску, в которой сидел двухлетний Мить-ка, такой кучерявый, что невозможно было смотреть на него и не улыбаться. Татьяна громко смеялась их шуткам, заискивала, смущалась и в итоге увязалась с ними.

Игоря они отыскали в тени деревьев, на огороженной, метров двадцати, площадке. Возле его складного стула располагалась переносная стойка с парой луков. У противоположного края лужайки пестрели концентрическими кругами две круглые мишени.

– Я Таня, помните меня? – спросила Татьяна несмело, и он сказал, что конечно помнит, и с интересом заглянул в коляску.

– Это Митька, – защебетала Татьяна. – Помаши дяде, как махал паровозику?

– Могу повозить его. Задница вспотела, – пояснил Игорь и непосредственно поддернул штаны в промежности.

– Конечно! Он будет только рад. А можно, я пока займу ваш стульчик? Пусть моя задница маленько попотеет, – сказала Татьяна не без игривости. – У меня смертельно устали ноги. Роды…

Стрелять из лука оказалось нелегким делом – Павлу никак не удавалось попасть в десятку, тетива обжигала запястье. Татьяна, из которой было не вытянуть слова на танцах, болтала не переставая, в манере заискивающей, и при этом странно давящей; поначалу ее неуверенность и застенчивость вызывали симпатию, однако вскоре ее смех, вездесущесть и неостановимый поток слов начали утомлять.

Вскоре подошла Анна. Поздоровавшись со всеми своей красивой улыбкой, помахав и крикнув «привет», она приблизилась к мужу, поцеловала и обвила его руками. «Зачем?» – подумал Павел страдальчески. У него сразу испортилось настроение.

– Какой милый у вас малыш, – сказала Анна издали.

Она смотрела на ребенка с любопытством, но не приближаясь. А когда Татьяна со смехом вытащила Митьку из коляски, поставила на землю, и он пошел к Игорю, Анна склонилась над ним, упершись руками в колени, и видимо хотела и не решалась взять его; Игорь подхватил Митьку и осторожно подбросил.

– Почему вы не заводите детей? – спросила Люба, повернувшись. – У вас получится красивый ребенок.

– Пока не чувствую, что мы готовы, – ответила Анна.

– А мне кажется… – начала Люба.

– О, не торопитесь, еще успеете, – перебила Татьяна с важностью матери. – Вы сейчас можете делать то, что мы уже не можем. Наслаждайтесь свободой, ездите везде! Мы с мужем были и в Ницце, и в Париже, и в Праге… Хотя, руку на сердце, сейчас я бы не хотела в то время, несмотря на то, что оно веселое. Просто не представляю, что бы мы делали без него, и как мы жили. – Татьяна с любовью посмотрела на сына.

– Вы, когда смотрите на него, такая красивая, – сказала Анна.

– Ой, спасибо, я так рада, что мы все тут встретились! Игорь дает нам мастер-класс!

Отделаться от нее не было никакой возможности, пока за ней не приехал муж. При прощании на лице Татьяны было столько благодарности за проведенное вместе время, что им на мгновение стало неловко, но стоило ей уйти, все вздохнули с облегчением.

– Хорошая девушка, – сказала Анна, смеясь глазами, когда Татьяна скрылась из виду.

– Хорошая, только немножко навязчивая, – откликнулась Люба. – Я думаю, муж с радостью отправляет ее на танцы. А ребенок милый.

– Да, ребенок очень милый. А я хотела предложить вам поесть сладкой ваты. С детства люблю ее, хоть она и ужасно липкая! Пойдемте?

Они отнесли инвентарь в машину, однако добраться до аппарата со сладкой ватой не успели. Пролился сильный дождь, застучав крупными каплями по листьям, и они вскочили под коническую крышу карусели. На деревянном круге замерли лошадки, машинки и мотоциклы.

Находиться под укрытием и смотреть, как обильный дождь мочит все вокруг, было радостно.

Загромыхал поезд по детской железной дороге, идущей по периметру парка. По узеньким рельсам катились маленькие вагончики, в них сидели дети с родителями. Приблизившись, пассажиры замахали тем, кто был на карусели, и они тоже помахали им вслед, чувствуя в сердцах что-то хорошее и немного грустное, когда паровозик, свернув за ряд кленов, укатился и исчез из поля видимости.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.