И для нее мне не потребовались ни удочка, ни наживка, ни уж тем более утомительное выжидание добычи. Спустившись к горному ручью, я почти сразу почувствовал в нем мельтешение юрких рыбок, что маскировались в пенящейся воде. Для их поимки требовалось только легкое усилие воли.

На солнце коротко блеснула чешуя. Я подставил ладонь, и на нее шлепнулась маленькая серебристая форель. Глядя на ее мутные маслянистые глазки и безостановочно хлюпающий рот, я на какой-то момент решил отказаться от затеи и поискать лучше еще какую-нибудь съедобную растительность. Но неожиданно я впился зубами в ее тельце, по подбородку потекли жирные соки. С остановившимся взглядом я задумчиво перемалывал зубами неподдающуюся, сырую плоть рыбы. Вкус у нее был речной, живительный. Обглодав ее до костей, я перехватил еще одну мелькнувшую в воздухе тушку, эта уже была чуть покрупнее. Усевшись на корточки, я принялся методично пожирать свою добычу. В такие моменты хотелось не думать ни о чем…

Треск кустов за спиной чуть не заставил меня подпрыгнуть. Не до конца пережеванный комок мяса с непривычки попал в дыхательные пути. Диким, заслезившимся взглядом я уставился на вышедшего к ручью огромного бурого медведя. Он семенил вбок, якобы в сторону другого берега, но крохотный, как майский жук, глаз злобно косился в мою сторону, верхняя губа подрагивала, оголяя желтые и склизкие клыки. Из моей груди настойчиво рвался кашель. Упав на четвереньки и попытавшись сделать вдох, я понял, что задыхаюсь. Бессмысленно стукнув пару раз себя в грудь, я спохватился и вынудил застрявший кусочек выскочить самостоятельно.

Откашлявшись, я осторожно вернулся на корточки и возобновил трапезу, исподлобья косясь на зверя. Тот пару раз без интереса полакал воду, а потом внезапно взревел. Снова чуть не подскочив, я быстро напомнил себе, что могу убить его менее чем за секунду и бояться мне нечего, главное не терять контроль… не терять контроль… Слова заели в голове, я с ужасом наблюдал, как животное засеменило прямо ко мне…

Стараясь в каждый жест вложить невозмутимость, я медленно встал и прямо посмотрел на приближающегося медведя. Замерев в нескольких шагах, тот встал на дыбы. Он был огромен. Кажется, в полтора раза выше меня и в несколько раз шире. Под свалявшейся шерстью угадывались валуны мышц. Голова большая, как котел, казалась непрошибаемой. Один глаз отсутствовал, массивная глазница была рассечена глубокой расщелиной. Пасть раскрылась, и из нее снова послышались раскаты низкого и зловонного рыка.

«Еще шаг в мою сторону и я исполосую твои мозги так, что они вытекут из глазницы» – громко подумал я, не отводя от него выпученных глаз. Должно быть, эта решимость отразилась на моем лице. Демонстративно поведя носом куда-то в сторону леса, он рухнул на передние лапы и с явной неохотой, постоянно оборачиваясь, двинул туда.

Проводив его внимательным взглядом, я вернулся к своей недоеденной форели. Тот приблизился к толстой сосне и начал оглушительно драть ее когтями. Воздух наполнился треском и рычанием, летела кора, а единственный глаз неотрывно косился на мою застывшую спину. Истерзав буквально весь комель сосны, он что-то ворчливо проревел и, наконец, поплелся прочь, скрывшись в глубине леса.

Я облегченно выдохнул. Вот это да… Выиграть у такого чудища игру в гляделки… Такого я от себя точно не ожидал. Впрочем, между нами был барьер. И если в зоопарке он представляет собой железные прутья, то здесь уже была стальная уверенность в моих правах, к которым я молниеносно бы прибегнул в случае выхода ситуации из-под контроля. А что если бы не успел? Меня до сих пор трясло от этой мысли. Рыба потеряла вкус. Бросив объедки на камень, я пошел в сторону противоположную той, которую избрал медведь.

Брел я по ячменным полям, казалось, вечность. Вдалеке постоянно угадывалась стена деревьев как единственный ориентир. Однако сколько бы я не поднимал голову, отрывая взгляд от шелестящих в ногах колосьев, деревья все не приближались. Солнце уже ушло в зенит, а те деревья по-прежнему казались недостижимы. Один раз я даже ударился в панику, когда осматриваясь вокруг себя, забыл направление, по которому шел. Со всех сторон виднелись те же бесконечно далекие кроны, а светило зависло в центре необъятного купола неба. Но следы чуть продавленной моим шагом почвы все еще отсвечивали призрачным, прямо на глазах тающим теплом, поэтому вновь сориентироваться не составило никакого труда.

Еще через час надоедающей ходьбы, когда я уже начал тосковать по благам цивилизованного мира, кроны деревьев, наконец, смилостивились и начали укрупняться, стали прорисовываться отдельные ветви и юркающие среди них мелкие птицы. За ними угадывалось пустынное шоссе. А дальше начинался хвойный лес. В нем было темно и влажно. Сытно пахло грибами. Сладко веяло прохладой. Где-то наверху трещали скворцы. А в неглубоком овраге выделялся параллелепипедными гранями объект. Я напряженно замер. Такой объект не вписывался своим видом в окрестности. Движения чего-то крупного в овраге я не засек.

Приблизившись к краю, я разглядел под опавшими сосновыми иглами и сухими ветками перевернутый и слегка помятый трейлер. Он был прицеплен к разбитому старенькому пикапу. Откуда он тут вообще мог взяться…

Спустившись вниз, я заглянул в треснувшее окно трейлера. В салоне никого. Опрокинутый диван, накренившиеся навесные шкафчики, осколки стекол и посуды, чугунная сковорода… Пятна крови.

Протиснувшись в узкий дверной проем, я тут же сморщился – тут стоял гнилостный запах взмокшей мебели и, кажется, хлора. Но последний я отнес к своей обонятельной галлюцинации, что преследовала меня уже давно и всегда настигала в самом непредсказуемом месте. Обшивка в некоторых местах вздулась пузырями. На стенке и полу были следы давно засохшей крови. Но трупа здесь нет. Не было его и в овраге, да и в округе не чувствовалось даже намека на антропоморфный эскиз. Пошарив в шкафчиках, я обнаружил просроченную перекись водорода, пожелтевшие бинты, старую газету, сморщенный рулон туалетной бумаги, пеньковый канат с крюком, крупы, сахар, немного соли, соду, скудный кухонный инвентарь и пару вонючих носков. Также на полу валялась кофеварка. А в потолочном отсеке таился потрепанный магнитофон и стопка кассет. Рядом со сломанным мини-холодильником ютилась газовая печь. Полость пропанового баллона контрастировала на фоне атмосферы. Включив конфорку и услышав шипение газа, я понял, что не прогадал. В отграниченном фанерой участке салона была тесная и неработающая душевая кабинка, а рядом с ней опасно покосился переносной биотуалет. Алиеноцептивно удостоверившись, что он полон, я проводил его удаляющуюся из трейлера фигуру брезгливым взглядом. Да, все верно, я был намерен здесь остаться, так как бывшему владельцу этот фургон, по-видимому, уже был ни к чему.

Вылезши обратно в овраг, я задумался о том, куда мне тащить эту находку. И как тащить. Водить машину я не умел, да и сложно было поверить в то, что эта развалина еще когда-нибудь заведется. Придется собственноручно.

Подцепив пальцами край кузова, я с чавканьем вырвал его из объятий сырой почвы и с силой подкинул вверх. Трейлер перевернулся, посыпались стекла, внутри загрохотала мебель. Не переводя дух, я уперся руками в корпус, толкая вперед. Ноги проваливались в рыхлую землю, но я все равно довольно-таки резво отбуксировал фургон на поверхность. Кое-что вспомнив, я вернулся и поднял капот расплющенного пикапа. Мне нужен был автомобильный генератор и аккумулятор. Кто знает, может у меня будет даже освещение, если конечно, мне удастся разобраться с электросетью. В этом, к сожалению, силен я не был. Но хотя бы точно знал, как выглядит то, что искал.

Аккумулятора здесь было два. Первый, стартерный, на вид казался убитым. Вид второго был удовлетворительнее, но он был в целом мельче. Зато генератор мне показался мощным. Диаметр шкива на коленчатом валу намного превосходил по ширине шкив самого генератора, также статор сам по себе был достаточно массивен. Чтобы заставить индуцировать его электроэнергию нужно вращение, запускаемое работой двигателей. Двигатель я себе, конечно, позволить не могу, но ведь я сам мог бы осуществлять вращение, даже не прикасаясь.