— И Вырезателей! — влез Ёжик.
— … и Вырезателей, — согласно кивнул Лешуа. — А еще устраиваете счастье Алисы с ее молодым человеком. Тут я готов оказать всяческое содействие. Признать ее своей дочерью, завещать ей половину состояния, что угодно. Что же касается Луиджии, то я не вижу ничего страшного в том, что Рыбальски узнал о ее беременности. Он тем более согласится отпустить девочку с нами в столицу, даже врать не придется.
— Ловко у вас все получается, господин Лешуа, — покачала я головой. — Вы пытаетесь продать мне паршивенький товар втридорога. Сомневаюсь, что вы действительно что-то знаете о Тиффано. Так не пойдет.
— Не собираюсь с вами торговаться. Я назвал свои условия. Ваше дело — принимать их или…
— Или, — оборвала я его. — У меня тоже есть условия. Вы, господин Лешуа, должны стать личным поваром императора.
— Что за нелепый бред?
— И вам в этом поспособствует Шарлотта Рыбальски, в девичестве Гибауэр, которая пользуется личным расположением императора. Но чтобы она отнеслась к вам и вашей новоявленной дочурке благосклонно, с нее надо немного сбить спесь. И этим займешься ты, Ёжик.
— Чего? И не подумаю, — заартачился каторжник.
— Ну нет, так нет, — легко согласилась я и встала. — Прощайте.
— Подождите, Гуго, не горячитесь, — вмешался Лешуа, успокаивающе кладя руку на локоть каторжника. — Давайте ее дослушаем. Зачем вам все это надо?
— Мне надо? Мне ничего не надо! Это же вам надо счастье Алисочки с ее молодым человеком, — передразнила я повара. — Шарлотта и так разбавила свою благородную кровь, спутавшись с безродным офицером и родив от него…
— Ты выражения-то выбирай, — грозно нахмурился воевода. — Мой побратим стоит с десяток таких дутых аристократов, как эта…
— Поэтому она и мечтает о знатной невестке для сына. А личный повар императора — это уже что-то…
— Дерек? — служанка робко тронула своего ненаглядного за плечо. — Это возможно?
— Вы недоговариваете, — Лешуа прищурился, глядя на меня, его бесцветные глаза сверкнули. — Что вам на самом деле надо?
Клятый повар почуял неладное.
— Когда вы завоюете благосклонность императора непревзойденным гаяшимским десертом "Поцелуй Единого" и роскошным княжеским напитком из какаовых бобов, то подадите новое блюдо по моему особому рецепту…
— Вот оно что… Я не собираюсь становиться отравителем!..
— Да бог с вами, никто вас и не заставляет. Вы порадуете императора смешением этих двух блюд. Ванильное холодное лакомство, политое молочком из горького миндаля и взбрызнутое горячим шоколадом на виноградном сахаре. Красиво и вкусно… ммм… пальчики оближешь…
— Не понимаю.
— Ах да, думаю, еще стоит украсить дольками переспевшего гаяшимского персика, у него такой аромат… Демон, да я сейчас сама слюнями захлебнусь. Ну не верите, при вас слопаю всю креманку этого лакомства, слово даю, — я смотрела на Лешуа прямым честным взглядом и широко улыбалась, но он все равно чуял подвох.
— Вы ничего не делаете просто так. Еще раз спрашиваю, зачем вам это надо?
— За это лакомство вы попросите императора о высочайшей милости, — посерьезнела я. — Головы.
— Чьей головы? — оторопел повар.
— Ой да господи, ну что ж вы все такие тупые! Головы колдуна Вырезателей, конечно же! Чьей еще? Или я, по-вашему, святая София-угодница? У которой в рукаве завалялся источник божьей благодати, исполняющий любые, самые дикие желания? Ваши желания, между прочим!
— Я бы ей не верил, — тихо пробормотал воевода в сторону. — Она грозилась отравить…
— А что касается тебя, Даугав…
— А я все гадал, когда же до меня дойдет очередь, — скривился он. — Я под твою дудку плясать не намерен, так и знай!
— Ты обеспечишь достоверность той нелепой выдумке, которая пришла в голову инквизитору. Шарлотта не успокоится и будет копать, пытаясь доказать, что Луиджиа и Лука — не дети Рыбальски. Да и сам Рыбальски тоже не так прост… Хотя с ним легче. Он слишком хочет верить в свое отцовство, поэтому любые сомнения будет трактовать в нашу пользу, но все же… Побеспокойся, чтобы в общине бесцветных нашлась могила Ежении, чтобы нашлись свидетели, которые вспомнят о ее пребывании в Соляном замке. Сделай все, чтобы комар носа не подточил.
— Пфф…
— Ах да, еще мне нужен священник посговорчивей. Сделай милость, воевода, найди такого до завтра. А ты, Ёжик, да-да, и это не обсуждается, ты пригласишь Шарлотту на обед и представишь ей Лешуа как своего лучшего друга, которому многим обязан. Будешь просить за него и его дочурку, а если твоя бывшая зазноба начнет упрямиться, то пригрозишь, что расскажешь Сигизмунду, кто его настоящий отец. Но попытайся обойтись без угроз. Вспомни молодость и прояви всю обходительность, очаруй Шарлотту, можешь даже закрутить с ней роман. Надо только тебя одеть поприличней…
— Она замужем, — сквозь зубы процедил Ёжик и побледнел. — И я не собираюсь портить жизнь своему сыну.
— Тогда я соберусь и испорчу, — разозлилась я, чувствуя, как снова подкатывает усталость. — Расскажу Рыбальски, чьего сына он воспитывал двадцать лет как своего! И оставит он твоего Сига без наследства, а Шарлотту вышвырнет на улицу! Не злите меня!
Я хлопнула ладонью по столу и встала, обведя присутствующих тяжелым взглядом. Мои спутники молчали. Повар кусал губы и морщил лоб, Тень прильнула к его плечу и что-то тихо шептала.
— Я жду, — нарушила я тишину.
— Хорошо, — кивнул Лешуа. — Но я хочу, чтобы вы поклялись, что не задумали отравить императора моими руками. Милагрос утверждает, что вы всегда держите слово.
— Всегда, — кивнула я, скрывая торжествующую улыбку. — Я клянусь, что в ваших блюдах яда не будет…
Но непомерное потребление сладкого все равно доведет императора до могилы…
За Лешуа захлопнулась дверь, а я осталась сидеть потрясенная и раздавленная из-за услышанного. Кысей вступил в Орден Пяти? И получил громадное наследство от отца Георга, от этого тихушного жука? Ладно, богатство отберем, лысому бессребренику оно все равно ни к чему, а вот что делать с Орденом Пяти? Почему старик просил Лешуа присматривать за Кысеем? Как там сказал повар? "Отец Георг был очень обеспокоен, объясняя, что его воспитанник принял символ бесконечности в пяти, тем самым связав себя опасным обетом… " Но что именно за опасный обет? Обещание уничтожить Орден Пяти, опрометчиво данное мною Орфуа, теперь виделось очередной насмешкой Единого, который сталкивал беспомощные человеческие фигурки забавы ради… И какой к демону символ? На груди Кысея не было ничего. Или было? А я просто забыла? Или не увидела? Собственное клеймо на груди заныло тупой болью. Ничего, сегодня еще раз посмотрю. Я встряхнула головой и направилась к письменному столу, чтобы назначить Кысеньке свидание и составить заманчивое предложение офицеру Матию. Некогда было сомневаться, время поджимало.
Мое возвращение в особняк Рыбальски обрадовало только Джеймса. Он устроил мне форменный допрос, где я была, куда исчезла, ощупал с головы до ног, но убедившись, что я цела и невредима, оставил в покое. Луиджию забрали из школы танца, и девушка заняла комнату рядом со мной. Слуги ходили на цыпочках, опасаясь побеспокоить болезную. Пришедший к ней лекарь хотел было по требованию Рыбальски осмотреть заодно и меня, но я завыла и принялась кидаться в него чем попало. Едва увернувшись от тяжелого подсвечника, фрон Дудельман почел за благо убраться восвояси, соврав Рыбальски, что со мной все в порядке.
Луиджиа лежала в постели, уставившись в одну точку, недвижимая, бледная, несчастная. Дождавшись, когда за Рыбальски закроется дверь, а его шаги стихнут в конце коридора, я заперла дверь на ключ, распахнула шторы, щедро впуская солнечный цвет в мрачную комнату, и сдернула с девчонки одеяло.
— Вставай! — скомандовала я.
Она не шевельнулась, продолжая слепо смотреть в потолок.
— Хватит строить из себя великомученицу!
Я подошла к Лу и вздернула ее на ноги. Она почти не стояла, приходилось удерживать ее за шиворот.
