Я вскочила на ноги и заметалась по комнате.

— Если он что-то разобьет, платить будете вы, фронляйн, — на всякий случай сообщил привратник. — Может, пойдете, погуляете? Погода отличная…

За окнами как раз темнело от стремительно надвигающейся грозы. Затылок противно ныл тупой болью.

— Лука, сядь! — Лу поймала меня за руку и усадила на кресло, обнимая. — Не волнуйся, пожалуйста… Хочешь, уйдем?

— Ммм!

Я задремала в кресле, и мне снилось что-то странное. Я была голой и темноволосой, видя собственное отражение в витрине ювелирной лавки. Длинная тонкая прядь волос щекотала мне шею и грудь, я мило беседовала с хозяином, ничуть не стесняясь своей наготы. Все люди вокруг меня были словно припорошены серым пеплом и одеты в такие же бесцветные одеяния. Вообще было только два цвета: мои темные волосы и красно-алый свет огромного рубина. Он был размером с человека, но я намеревалась его купить и торговалась, обходя со всех сторон и выискивая изъяны. В моей руке был острый скальпель, которым я ограняла камень, как вдруг заметила кого-то внутри… словно муха, корчившаяся в огненно-янтарной смоле… только это была Ежения… навеки заточенная в рубине… и живая…

— Проснись, Лука! — кто-то теребил меня за плечо, вырывая из тягучего кошмара. — Лука!

Надо мной склонился инквизитор. Я подавилась слюной и закашлялась. Голова раскалывалась. Он похлопал меня по спине, участливо заглядывая в лицо.

— Понимаете, я не могу… — бормотала Лу за его спиной, теребя в руках платок. — Дядя… он не злой… просто хочет отдать брата в божевильню… а я… Вы сможете его защитить?

— Конечно, не волнуйтесь, я о нем позабочусь, — Кысей взъерошил мои спутанные вихры и поморщился. — Вы же не будете против, если я отведу его к цирюльнику и…

— Нет! Нельзя! — разволновалась Лу. — Ему нельзя… Понимаете… Дядя Ингвар взял его на рыбалку… он случайно, вы не подумайте… просто маленький Лука тогда чуть не утонул… И вот с тех пор он боится воды. И очень нервничает, когда кто-то к нему прикасается…

— Вот как? — протянул инквизитор, невольно копируя мою интонацию. — Это многое объясняет. Но так тоже нельзя ходить. На него без слез не взглянешь.

— Он будет умываться, — уверила Лу. — Лука, обещай!

— Ммм!

— Умываться, мыть руки, мыть голову, расчесывать волосы, сморкаться в платок, не ковыряться в носу, не грызть ногти, не чавкать за столом, не… Луиджиа, вам нехорошо?

Девчонка вдруг покачнулась и начала заваливаться. Инквизитор подхватил ее на руки и осторожно усадил на кресло, потом снял с нее маску, похлопал по щекам и крикнул привратнику:

— Есть нюхательная соль? Кажется, она сомлела.

Я покривилась, Лу явно переигрывала. Кысей суетился подле нее, бережно придерживая под шею, а я отчаянно ревновала, готовая лезть на стенку. Почему она? Или Алиса? Или Пихлер? Почему они все крутятся возле него? Им что, медом намазано? А мне только и остается эта унизительная роль немого дурачка, которого благородный Кысенька терпит из жалости, кривя нос, потому что от него воняет, или потому что он чавкает… А меня воротит от одной только мысли, что придется взять в руки кусок мыла! Хотя бы сам побрился, так нет! Ненавижу!..

Девчонка громко всхлипнула и очень натурально закашлялась от едкого запаха нюхательной соли, поднесенной к носу.

— Как вы себя чувствуете?

— Я… простите… В глазах потемнело…

Она попыталась встать на ноги, но инквизитор не дал. Он заставил привратника принести ей чашку крепкого кофе и несколько пирожных, а после еще и проследил, чтобы она все съела и выпила, невзирая на протесты, что после шести нельзя. Потом он проводил ее к экипажу, усадил в него и наказал извозчику доставить фронляйн в целости и сохранности. Все это время я зло разглядывала Кысю, гадая, был ли он у Пихлер в монастыре, и какие документы привез вон в том тубусе…

Несколько капель сон-травы в стакане воды сделали свое дело. Инквизитор мирно уснул, а мне удалось покопаться в его бумагах. Огромным усилием воли я не изодрала их в клочья и заставила себя прочитать все. Мерзавец все-таки ездил в монастырь проведать приму и привез оттуда архивные выписки про Соляной замок, датированные почти тремя веками назад. В них шла речь о некой Искре источника, которую надлежит охранять от влияния безбожников, дабы не очернить божественный промысел еретическим безумием. Инквизитор тщательно подчеркнул все места, где упоминалась Искра, и сделал ряд пометок на полях, смысл большинства из которых был мне неясен.

"Искра = проказа = бесцветные?"

"Рубины в часах? Или в куклах?"

"А может библиотека? Искра знания?"

Но от одного из них мороз пошел по коже.

"Все началось с мыловарни?"

Кошмар, что приснился мне накануне встречи с Вырезателями, странным образом вдруг сплелся с сегодняшней дурной дремой с рубином. Припорошенные пеплом мертвецы, рубиновая печь, заживо сгорающая в колдовском пламени Ежения, скальпель в моей руке… Я подскочила на стуле от ослепительной вспышки за окном. Казалась, молния ударила прямо в комнату. Чуть запоздалый гром отразился дребезжанием окон и острым взрывом боли в голове. Погода менялась, приближался приступ. Демон раздери всех! Я выглянула в окно и прикусила губу с досады. Сплошная стена дождя обрушилась на город, жаля дома злыми укусами молний.

Я не помнила, на каком упрямстве доползла до таверны, только очнулась уже утром, в постели, связанная и с разбитой губой. Луиджиа, ночь напролет не сомкнувшая глаз у моей кровати, поведала, что как только Милагрос увидела госпожу с пеной на губах, так и заорала дяде Ежи, который вырубил меня одним ударом в челюсть. Я провела языком по зубам, верхний правый резец шатался и кровоточил. Было очень холодно, тело ломил странный озноб.

— Развяжи!

— А вы уже… хорошо себя чувствуете?

— Развяжи!

Но осторожная Лу выскочила из комнаты и спустя минуту вернулась с Милагрос.

— Госпожа! — привычно всплеснула та руками и запричитала. — Как вы нас перепугали!..

— Заткнись и развяжи!

Квохча надо мной, словно наседка над заморышным птенцом, служанка начала развязывать узлы. Я не слушала ее причитания, поэтому до меня не сразу дошло, о чем она говорит.

— … и я сразу поняла, что она моя!.. Господи, какая же она уже взрослая!..

— Кто? — отупело переспросила я, сидя на кровати и растирая онемевшие запястья.

— Ну как кто? Моя кроха, моя девочка, моя Александра…

— Где?

— Так в школе же! — радостно подлезла мне под руку Лу, помогая встать.

Сияющая девчонка без маски была похожа на чудовищное чучело, которому неумелый маляр дорисовал улыбку и прилепил блеклую паклю волос. Реальность искажалась и играла с моим восприятием в жмурки.

— Что в школе? Прекратите нести какую-то чушь! При чем здесь Александра?

— Так я же вам говорю, госпожа, что нашла мою девочку в школе. Как увидела ее с вами, так и обомлела. Она же копия отца, такая же расписная красавица, как и Гийом!

— Со мной? Когда? — зажмурилась я и потрусила головой, пытаясь очистить разум.

Но служанка продолжала разливаться соловьем, пока Лу не дернула ее за рукав, призывая к молчанию, и медленно, по слогам, словно объясняя тупому братику, сказала мне:

— Милагрос узнала в Алисе свою дочь. Вчера утром, когда вы забирали меня из школы.

— Так я об этом и толкую! Вот только побоялась доченьку обнять, с вами тогда был господин инквизитор…

— Только этого мне не хватало… — ошеломленно пробормотала я, ковыляя к зеркалу.

В его отражении на меня смотрело бледное чудовище с распухшей губой и ввалившимися щеками. Пожалуй, сейчас я была пострашнее Лу. И такая же отупевшая, как ее воображаемый братец.

— А с чего ты решила, что это Александра? — спросила я, трясущейся рукой пытаясь расчесать спутанные космы.

За окном занимался кровавый рассвет. Надо было успеть привести себя в порядок и вернуться, пока инквизитор не проснулся.

— Материнское сердце не обманешь, — торжественно заявила Тень. — Она — вылитая копия Гийома и…