— Что? — подскочил я на месте. — С рубиновыми заводными ключами?
Казначей удивленно выгнул бровь.
— Такие подробности мне неизвестны. Возможно. Но для генерала все тоже закончилось плохо: городской бунт и погром замка. Долгое время тот стоял безлюдным, пока не достался деду Шарлотты Рыбальски, в девичестве Гибауэр.
— А этот чем отличился? — нетерпеливо спросил я.
— Хм… Он был выдающимся ученым и богословом. Его библиотеке могла бы позавидовать даже столичная Академия. Гибауэр закрылся в замке, никого к себе не пускал и…
— И?
— … и просто тихо дожил там свой век. Но когда его наследники жадной саранчой слетелись в замок, бесценной библиотеки там не было. Хотя, право, это такая мелкая странность…
— Беру!
— Что?
— Я покупаю замок. Решено.
— Брат Тиффано! Я же специально поведал вам историю замка, чтобы вы поняли — он опасен. Это не легенды или слухи, это факты, подтвержденные архивными документами.
— Вот именно, — я вскочил на ноги и заметался по кабинету. — Замок заражен опасным безумием. И забыть о нем не получится. Колдовство уже просочилось в город. Пропадают девушки. Рубиновый ключ и механические куклы! Все сходится! Оранжерея! А если там тоже была кошачья трава? Поэтому ей и привиделся рубиновый ключ?
— Эмм… Брат Тиффано, а вы себя хорошо чувствуете? Я слышал, что вы упали с лошади…
— Я не падал, — отрезал я, заставляя себя успокоиться и сесть обратно. — И нахожусь в полном уме и ясной памяти. Кстати, когда умер дед Шарлотты?
— Надо посмотреть в документах, я не помню точной даты, но это произошло до ее замужества.
— А Джеймс Рыбальски купил замок тоже до женитьбы?
— После. Замок достался дяде Шарлотты, который великодушно уступил его в цене своему новому родственнику.
— Хм… Тут неувязка, но я выясню. Отец Васуарий, прошу вас, подготовьте необходимые бумаги. Завтра я встречусь с Рыбальски и…
— Я понял, — горестно вздохнул казначей и сел обратно за стол, качая головой и перебирая бумаги. — Впрочем, это ваше решение. Время покажет, насколько оно разумно и безопасно. Однако я позволю себе сразу уточнить у вас еще одну деталь. Ваша знакомая, Луиджиа Храфпоне…
— Что с ней?
— Она взяла в долг у ордена и указала вас своим поручителем. Мне известно, что вы… ммм… водите с ней дружбу, поэтому хотелось бы получить вашу подпись на долговой расписке по всем правилам.
— Что? — оторопел я. — Сколько?
— О, сущий пустяк для вас, но для нее… Даже не знаю, как она собирается возвращать. Тысяча золотых. Вот, подпишите здесь и здесь, — он подсунул мне бумагу.
— Она говорила, зачем ей такая сумасшедшая сумма? — спросил я, разглядывая расписку.
— Долги. Хотя я честно предупредил ее, что наши проценты слишком высоки для простой циркачки.
Луиджиа упоминала что-то о кредиторах, которые нашли ее дядю, из-за чего тот был вынужден бежать. Я помнил, какой она была испуганной, когда пришла просить у меня помощи. Но почему ничего не рассказала о займе? Побоялась? Но куда хуже было влезать в долговую яму! Бедная девочка… Я отодвинул бумаги и покачал головой:
— Отец Васуарий, давайте поступим иначе…
До Императорского театра я добрался уже в сгустившихся сумерках, собираясь навестить Пихлер и заодно пообщаться с фроном Краузом. Руководитель труппы "Винденских львиц" подтвердил мои подозрения. Все пропавшие девушки были рыжими, а еще выяснился интересный факт, тоже наводящий на размышления. Своим созданием "Винденские львциы" были обязаны Рыбальски, который покровительствовал им во всем, оплачивая расходы на роскошные наряды, дорогое жилье и, разумеется, питание. Девушки жили прямо при театре, в большом доме на набережной, ни в чем себе не отказывая. Для любой воспитанницы балетной школы попасть в эту труппу было пределом мечтаний. Мечта, обернувшаяся кошмаром…
Я спорил с местным привратником, убеждая его доложить Пихлер о моем позднем визите, но тот упрямился и наотрез отказывался тревожить фронляйн. Кто-то нагло плюхнулся локтями на стойку рядом со мной.
— За эту ночь она похудела еще на пять паундов, — сообщила Нишка. — Где тебя носило? Я узнала много интересного.
— Я тоже…
Поскольку я не мог рассказать ей всего, не выдав свой источник, то ограничился лишь краткими соображениями относительно того, что колдун убивает девушек, похожих на Ежению. Нишка выслушала меня довольно скептически, потом наморщила лоб и сообщила:
— Мимо. Рыбальски не убивали ее и не хоронили у себя в саду. Я расспросила строителей. Три года назад оранжерею полностью перестроили, а сад разбили заново, снимая целые пласты грунта. И никаких захоронений найдено не было!
— И что? Рыбальски в то время еще не был женат на Шарлотте. И он, и она могли убить Ежению, а тело закопать за городом или сбросить в Дымнай. Я уверен, что именно эта девушка стала первой жертвой.
— Хорошо, допустим. А почему колдун стал убивать только через двадцать лет? Чего он ждал?
— Потому что кое-что произошло. Я уверен, что это Шарлотта. Она убила соперницу, но муж все равно продолжал ей изменять с рыжими толстушками. Она терпела… ради сына, но не выдержала, когда и Сигизмунд пошел по стопам отца и влюбился в танцовщицу. Мне непременно надо встретиться с Алисой. Уверен, что она тоже окажется рыжей и толстой!
— Ну не знаю, не знаю… А почему Шарлотта не прикончила ее? Зачем убивать других?
— Возможно, тогда она не знала, кто именно являлся возлюбленной сына. Но теперь знает и… Алиса в опасности.
— Вообще-то в опасности Пихлер. Ты бы ее видел. Она крепится, но видно, что напугана, — Нишка поежилась.
— Ее надо срочно изолировать от источника колдовства. Пойдемте со мной, госпожа Чорек, поможете убедить нашу фронляйн.
Кажется, мне удалось шокировать невозмутимого привратника Грега. Фронляйн Пихлер за моим плечом раздраженно топнула ногой и возмутилась:
— Какое безобразие! Я отправляюсь домой!
— Нет, вы останетесь. Неужели в гостинице нет свободных номеров?
— Извините, фрон профессор, — виновато раскланялся привратник. — Через неделю юбилей Императора… Приезжих в городе все больше и больше…
— Ясно. Тогда поступим так. Фронляйн Пихлер переночует в моем номере…
Позади меня раздался грохот. Я обернулся и увидел Луку, который опять разбил посуду, полетев с лестницы вместе с подносом. Балбес неуклюжий!
— Она пока поживет в моем номере, а я вместе с Лукой переберусь в номер к фрону Лешуа.
— Но… разве это удобно? — замялся привратник.
— Не волнуйтесь. Я оплачу все в двойном размере.
— Ах, конечно, — просиял Грег. — Все будет сделано в лучшем виде. Фронляйн Пихлер устроят со всеми удобствами.
— Не сомневаюсь, — пробормотал я, также ничуть не сомневаясь в том, что уже завтра об этом станет известно безумице, которая лопнет от ревности и прямиком угодит в расставленную ловушку.
Лешуа не очень обрадовался неожиданному соседству, но я смог переубедить его потерпеть один день ради общей цели, и он сменил гнев на милость. Вещей у меня было мало, и переселение не заняло много времени, хотя слуга постоянно что-то ронял и еле передвигал ногами. Я забеспокоился, что после падения с лестницы он мог себе что-то повредить, поэтому усадил бедолагу на стул и заставил закатать штанины. На тощих ногах были порезы и синяки, но кости целы. Выглядело все так, как будто я в самом деле был жестоким хозяином, постоянно избивающим несчастного. Даже во взгляде Лешуа явственно читалось сомнение.
— Нет, я его не бью, господин Лешуа, — ответил я на невысказанный вопрос. — Он просто постоянно что-то роняет, разбивает или сам падает. Я с ним займу комнату поменьше, чтобы вас не так стеснять.
Я представил, что придется делить постель с этим замурзанным мальчишкой, и на мгновение зажмурился. Так не пойдет.
— Лука, ты когда вообще последний раз купался?
Это уже было не мычание, а дикий кошачий визг. Лука истошно вопил, цеплялся за косяк двери, дрыгал ногами и изворачивался глистом. Дерек даже не думал помогать, наблюдая за моими попытками затащить мальчишку в ванную комнату и от души забавляясь представлением. На вопли явился обеспокоенный привратник, сообщив, что мы тревожим других постояльцев. Лука забился в угол с истерикой. Я слишком устал после сложного дня, поэтому плюнул и сообщил упрямцу, что если он не хочет купаться, то будет спать на полу. Слуга радостно закивал, улыбаясь сквозь невысохшие слезы. Бесцветные дети… а еще Ежения всегда улыбалась… Эти странности не давали покоя, постоянно напоминая о себе глупой улыбкой на лице Луки. Он устроился рядом с моей кроватью, постелив одеяло прямо на полу и в него же завернувшись. Глядя на его грязную всклокоченную копну волос, я пожелал ему спокойной ночи и мысленно пообещал, что в субботу отведу мальчишку в винденские бани, чтобы потом не пришлось краснеть перед его сестрой.
