Полковник Карл Тальпасто еще раз осмотрел штурмовую группу, свысока улыбнулся сыну маркиза.

— Ваш первый штурм, Елисей — сказал он — последние часы вашей жизни.

Но тот не отреагировал, ничего не ответил, только оправил ножницы с длинными ручками для разрезания колючей проволоки на поясе и поудобнее перехватил багор, которым ему полагалось тянуть трубу подачи отравляющего боевого агента.

— Как всеиспепеляющий огненный дождь, как беспощадные штормовые волны, как ураганный ветер сметающий все нечестивое и лишнее, так и ярость воинов Христовых: не ненависть, но служение — глядя на темный мост и укрепления за ним, тихо, торжественно и глухо прочел слова молитвы Борис Дорс, опустил голову, уткнулся виском в эфес и скорбно перекрестился.

Инженер обслуживающий аппаратуру еще раз перепроверил сигнал оставшегося заряда расщепительной батареи, мобильный стабилизатор и развернутый через всю площадь, защищающий от потенциальных дистанционных угроз барьер, сверился с гиромагнитным измерителем коэффициента искажения пространства-времени и сделал большим пальцем жест заряжающим, один из которых уже держал в руках вольфрамовые выстрелы, а второй контейнеры с хладагентом, обеспечивающим бесперебойную работу орудийной системы.

— Контакт — отрешенно и деловито кивнул инженер. И еще раз аккуратно подтолкнул, подкорректировал указательным пальцем ползунок ручного управления стабилизатором, настраивая, восстанавливая вокруг себя симметрию калибровочных полей, предавая частицам, потокам и массивам возможность снова взаимодействовать между собой в полном соответствии с законами классической физики, теми самыми, какие изначально, до искажения, установил Господь Бог для всех предметов и объектов сотворенного Им мира.

— Есть контакт — коротко отрапортовал оператор орудия, когда тот показал ему большим пальцем, что все готово и можно производить выстрел.

— Контакт — сверившись со своими часами-маятниками, отдала мысленный приказ Хельга Тралле. Неподвижно, словно в летаргическом сне, она лежала на спине на камнях, на мху, с застывшими открытыми глазами, обратив лицо к ясному темнеющему на глазах, стремительно меняющему свой цвет с рыжего на темно-синий небу. Над ней загорались звезды. В лесу становилось холодно. Ухала кукушка, пели припозднившиеся птицы. По дороге через поле ехали редкие телеги. Обычно на этом тракте между Еловым предместьем, башней барона Тсурбы и поселком нес вахту егерский разъезд, но сегодня разъезда не было. Дуя в рожки, чтобы пешеходы и телеги посторонились с пути, мчались куда-то на восток вестовые и курьеры. Несколько раз в сторону Гирты спешно проезжали отряды вооруженных верховых. Но сегодня не люди были целью куратора полиции Гирты, Алой ведьмы, что по слухам пила человеческую кровь и во времена Смуты вырезала целые семьи.

Бесформенное черное чудовище, то, чем обратился ее могучий вороной конь, на котором она приехала на заранее разведанную Даскином позицию на одном из гранитных холмов в лесу к востоку от Елового предместья, напротив Белой Могилы, держало в руках-отростках уже знакомое по Охоте ружье «Зед 75 — С». Стабилизированное ручное магнетическое орудие, предназначенное для разрывания на куски самых страшных, огромных и опасных чудовищ, раскалывания усиленных арматурой и противоснарядным подбоем бетонных укреплений и уничтожения тяжелых, закованных в броню машин. Внутренне зрение безглазого, безликого и безгласного помощника куратора полиции Гирты сейчас было устремлено к бетонному дому демона Фомальгаута в личине Патрика Эрсина, просвечивало его толстые, экранированные свинцом и заземленные металлической решеткой стены. Его глазами Хельга Тралле видела сквозь них. Там, за наглухо запечатанным бетонным ставнем окном, в непроглядной тьме наполненного костями и разлагающимися остатками трупов, смердящего гнилью склепа с голым каменным алтарем в центре и бассейном с липкой гнилой жижей рядом с ним, между груд наваленных по углам останков плоти происходило страшное и омерзительное действо.

Огромный, злобный и мрачный клыкастый каннибал, уродливое обнаженное чудовище, сросшееся из двух тел: черного и белого, взгромоздившись на кучу останков в темном вонючем углу, сшивал ржавой иглой куски мертвечины. Облизываясь многократно прокусанным языком, плотоядно взирал своими видящими в темноте налитыми кровью глазами на голого, посиневшего, покрытого уже начавшими гноиться и распухать кровавыми ссадинами от ударов об острые каменные углы и стены принца Ральфа, беснующегося в своей слепой и безумной пляске, кувыркающейся на каменном алтаре с омерзительным, похожим на уродливую огромную и черную многоножку чудовищем, слепленным, сшитым из костей и плоти, органов мертвых людей, животных, насекомых и рыб. Всепроникающим зрением безликого помощника, своего второго тела, такого же инструмента как и первое, что лишь по внешенму виду было похоже на человеческое, только предназначенного для совсем других задач и их разрешения, составляющего с ней единую искусственную сущность, управляемую сложным машинным алгоритмом, Хельга Тралле отчетливо видела со стороны все так, как это было на самом деле.

Принц Ральф же был полностью бесчувственен и слеп.

Сладострастно обнимая, он ласкал обвившее его, заживо гниющее, извивающееся в мерзостном ритуальном экстазе липкое бесформенное тело, брал в рот его многочисленные извивающиеся отростки и, хватал губами, смаковал отверстия. Утомляясь, черпал с пола, с жадностью вливал горстями себе в рот вытекающую из его складок и дыр смердящую жижу. Хватал куски гнилого мяса и кости, яростно жевал их, и, отдышавшись, с новой силой прыгал на тянущую к нему свои щупальца и хвост личинку, чтобы вновь и вновь удовлетворится в своем мерзостном похотливом исступлении.

Время качнулось. Внутренние часы Хельги Тралле показали половину восьмого вечера. Корабль-носитель, пока еще невидимый человеческому глазу, словно прозрачная воздушная линза появился, аномалией раскинулся над живым Лесом, тем самым, где разумные деревья, не подпуская никого к стоящей посреди него башню барона Тсурбы, разрывали перелезающих через ржавый железный забор, забредающих в эту чащу людей и животных на куски. Как огромная и черная, надкусанная спереди мягкая луна, он оглядывал местность миллионами голодных мертвых и безумных синтетических, лишенных всего человеческого и живого глаз, видящих на всех длинах и частотах электромагнитного и гравиметрического спектра. Смотрел, словно примеряясь, оценивая как огромное и страшное, готовое пожрать все вокруг чудовище, пиявка, или иной паразит, примеряясь с чего начать и чем закончить свое предстоящее и неминуемое страшное пиршество.

Все были на местах. Все было готово. Все условия были выполнены, и куратор полиции Гирты, Хельга Тралле в соответствии с инструкцией, руками Безликого нажала на спуск «Зед 75 — С». Тихо щелкнула пружина, вставляя новый патрон взамен выстреленного.

Личинка в черной камере в каменном доме, в склоне холма лопнула гнилыми, отвратительными пленками, гранулированными кусками гниющей плоти и обломками костей. Прямо в объятиях принца Ральфа разорвалось бурдюком полным фекалий, гноя, нечистот и слизи. Треснула бетонная, экранированная свинцом и заземленная решеткой Фарадея стена бункера, раскололась, разлетелась облаком дымных, острых брызгов. Переносное магнетическое орудие «Зед-75 С», что значит — «стабилизированное», в отростках Безликого полыхнуло яркой, озарившей камни, черные деревья, дорогу и поле, испепеляющей все дурное, гнилое и мертвое смертельной ослепительной бирюзовой вспышкой, на миг соединилось стволом с бетонной стеной Белой Могилы светлым инверсионным следом. Всколыхнуло застывший как на какой-то ужасной, рождающей самые безысходные и страшные предчувствия картине в ожидании приближающейся беды неслышимой, но явственно ощутимой ударной волной черно-рыжий вечерний лес.

Словно треснуло стекло, с хрустом разорвался украшенный картиной холст, оборвалась пластинка. Закат потух. Небо последний раз вспыхнуло и лопнуло мириадами кроваво-красных, летящих к земле, звезд. Последний солнечный свет угасал с каждой секундой и багровый мрак, полнящейся черных силуэтов, причудливых и жутких очертаний деревьев, ветвей и камней, стремительно опускался на поле и поросшие лесом гранитные холмы. Поглощал все вокруг, вливался в уродливую рваную дыру в бетонной стене дома Эрсина, провал в источающий трупную вонь склеп, могилу, наполненную горами разлагающихся останков и копошащихся в горах мертвой, гниющей плоти червей. Наваливался с неба, страшной, непреодолимой силой, придавливал к земле огромную и, словно бы мягкую, исполненную миллионов мертвых глаз надкусанную черную луну над башней барона Тсурбы и живыми Лесом. Она же пыталась сопротивляться ему. Как женщина, которую унижает и насилует мужчина пыталась как-то бороться с ним всеми своими мощностями, силами, сложными компьютерными системами и математически выверенными, демонически-точными алгоритмами, все сожрать, переработать и утилизировать, пыталась удержаться, перебороть это наваждение, но все было бесполезно. Не сразу, вначале медленно и тяжело, но с каждой секундой, растрачивая впустую свои силы, все быстрее и быстрее, заваливалась на бок, кренясь, теряя высоту, опрокидывалась к земле.