Художник Гармазон, внезапно спохватившись, запоздало достал из поясной сумки свой прибор для рисования и тоже было навелся на убитого, чтоб запечатлеть его, но пластинка в его руке осталась черной, не выдала никакого изображения. То же случилось и с аппаратом юного барона, что пожелал еще раз запечатлеть мертвого Герцога и точно таким же прибором столичного юриста, что встал над телом, фиксируя повреждения и смерть.
Все нерешительно переглянулись.
— Стабилизаторы — учтиво продемонстрировал он свои часы с маятниками принцессе Веронике капитан Форнолле — это тоже был ваш приказ, станциям на глушение, моя леди?
— Кто отдал приказ? Ты? — требовательно и зло бросила принцесса рыжей Лизе, которая уже достала свой портсигар с выдавленной на крышке головой лисы, и снова закурила.
— Нет, не я — пожала плечами, возразила она, совершенно не реагируя на ненависть герцогини. С силой выдыхая дым тугой сизой струей, постукивая указательным пальцем, стряхивая пепел прямо на ковер, отвернулась куда-то к стене, подумала немного и разъяснила — Гирта Башня, объект одиннадцать…
— Гирта Башня?
— Башня барона Тсурбы… наверное… — медленно уточнила рыжая Лиза, вращая глазами, словно все ее внимание было занято какой-то сложной умственной деятельностью — так записано в протоколе перехвата. Просто Гирта Башня объект одиннадцать, и у нее высший приоритет… К этому объекту у меня недостаточно доступа. Даже к информации о том, что это такое и что вообще он здесь есть…
— Вот же «Гирта Башня». И номер телефона тысяча сто одиннадцать — указал в заметках герцога на листе под стеклом стола, юный барон Визра — просто позвоните им туда, что у них там случилось.
Рыжая Лиза первой сорвала трубку электромеханического телефона, чей толстый, экранированный кабель опускался на пол от герцогского стола и через массивную розетку уходил куда-то в стену, несколько раз нетерпеливо нажала на рычажок в ожидании длинного гудка, чтобы начать набирать номер абонента.
— Алло? — потребовала она, выждав паузу — коммутатор? Меня слышно?
Но телефон молчал. В динамике шипел, с каждой секундой, по мере того, как затихали стабилизаторы, все усиливающийся, поначалу едва различимый ухом, но с каждой минутой все набирающий силу, мертвый сухой треск. И когда он уже стал невыносим, в трубке громко щелкнуло, и сигнал полностью исчез. Автоматический предохранитель разомкнул цепь, чтобы она не сгорела. Только остался едва слышный шепот наведенных, похожих на уже знакомое «Йек-ти», электростатических помех, что под действием искажения пространства и времени, рождался в проводящих элементах аппарата, даже когда тот был отключен от сети.
Послушали трубку, убедились что линия выключена, и маркиз Борис Дорс и юный барон Визра.
Все вышли из кабинета в канцелярию. В коридоре загремели шаги. Хлопнула дверь. Вошел один из гвардейских кавалеров, доложил, что едет граф Прицци, что большой конный отряд уже под стенами дворца и еще больше людей коменданта заходят на Соборную площадь со стороны Счетной палаты и входят в парк через открытые ворота. Что они все при оружии и готовы в любой момент пойти на штурм, но вначале граф желает видеть леди-герцогиню.
Борис Дорс подошел к окну, сел на широкий подоконник и в мрачной, обреченной угрюмостью уставился на убегающую в сторону Собора Последних Дней аллею. И вправду. Между аккуратных, начинающих желтеть к осени деревьев черным мрачными силуэтами мчались закованные в латы верховые, а в ворота герцогского парка, с площади, кажущимся отсюда, из окон, бесконечным красно-черно-серо-лиловым потоком вливались пешие вооруженные люди со знаменами Лилового клуба и квартальной самообороны Гирты. Немногочисленные по сравнению с армией графа Прицци кавалеры дворцовой стражи не противились им, опускали оружие, пожимали плечами, отходили с их пути.
— Приехали на ипсомобилях — констатировал барон Визра. Он вернулся с парадной лестницы, смежного с герцогской канцелярией, просторного холла в центре дворца, где два лестничных марша облицованные торжественным темно-серым мрамором, украшенные колоннами, цветами в горшках, витражами и мягкими, обтянутыми пурпурным и лиловым бархатом скамейками, сливались в один перед просторным, отражающим свет высоких окон зеркалом. Двери внизу были предупредительно закрыты, но в высоких окнах первого этажа уже мелькали серые шлемы и заглядывающие в помещение яростные, готовые к драке усатые и бородатые лица гарцующих перед фасадом верховых.
— Обратно в Малый дворец? — поморщился уточнил Фарканто, глядя в окно на все пребывающее через главные ворота парка ко дворцу воинство, проверил свой жезл-револьвер — там можно держать оборону.
— Оборона бессмысленна — отворачиваясь от окна, мрачно ответил Борис Дорс, взял за руку принцессу Веронику, рывком отвел ее в сторону, к противоположному окну с видом на обрыв, крыши и улицы Гирты, сжал ее пальцы, требовательно заглянул в лицо и тихо, с угрозой спросил.
— Вы понимаете, что это значит, моя леди?
— Да, понимаю — глядя на него пронзительными, горящими болезненным возбуждением, глазами, кладя вторую руку поверх его ладони и утвердительно пожимая ее, с готовностью ответила герцогиня.
— Тогда пойдемте — сказал он ей. В его глазах горел зловещий и торжественный огонь. Лицо исказила непреклонная жестокая улыбка готового совершить безнаказанное и вероломное злодеяние убийцы. Он хотел сказать множество слов, начать ругаться, оправдываться, грозить, но сдержался и только и выговорил — послушаем что скажет Август. А если вам не понравится, у меня есть чем ему ответить.
— Да, Борис — согласилась принцесса отрешенно и бросила быстрый взгляд в окно, словно ее уже занимали какие-то совсем иные мысли.
Они отошли от окна.
Отстранившись от маркиза, принцесса Вероника прошлась по канцелярии. Подошла к зеркалу, оправила волосы, ворот мантии, золотую заколку и лапы медвежьего плаща у себя на груди и приняв повелительный и собранный вид, взяв Бориса Дорса под локоть, сделав остальным жест следовать за ней, направилась в сторону Малого дворца, предварительно сказав одному из гвардейских кавалеров, чтобы поспешил сообщить графу о том, что она также желает говорить с ним.
Все последовали за ней. Только вызванный из лазарета лейб-медик доктор Фонт и столичный юрист с тремя гвардейцами дворцовой стражи остались в кабинете Герцога, проверить тело, составить протокол и окончательно зафиксировать и оформить его смерть.
На обратном до Малого дворца принцессу и маркиза встретил Пескин в сопровождении вооруженных людей. Фарканто, Корн и остальные мужчины шагнули вперед, прикрывая герцогиню, взялись за пистолеты и мечи. На напряженных лицах читалась страшная решительная готовность броситься в атаку. Напасть с любым раскладом и, либо победить, либо принять свою смерть. Рыжая Лиза оскалилась, стряхнула ладонью. Контуры предметов колыхнулись, на миг прошли черной волной и как будто потеряли свою резкость. Коридор перегородил невидимый, но непреодолимый для любых быстродвижущихся снарядов и потоков интенсивного излучения барьер.
— Сэр Август ждет вас, моя леди! — ничуть не смутился этих грозных взглядов и жестов, важно и как всегда по-солдатски браво поклонился принцессе Веронике и маркизу Дорсу Пескин.
— Вот как! Уже ждет меня в моем собственном кабинете? — громко и неприязненно бросила ему принцесса, отстраняя Корна с мечом, выходя к начальнику штаба и стряхивая со своего локтя руку маркиза — что ж Вольфганг, ведите.
— Пойдемте! — ничуть не смутился, отсалютовал ладонью от груди начальник штаба. Принцесса Вероника снова схватила за руку Бориса Дорса и сделала своим людям жест убрать мечи.
Они прошли до западной лестницы, где их встретил барон Марк Тинвег. Миновали галерею через окна который видели во дворе плоские крыши тех самых лиловых ипсомобилей, о которых говорил барон Визра и два десятка спешенных верховых. Прошли холл второго этажа, где на мягких скамейках и мраморных ступенях лестницы стояли вооруженные люди графа, среди которых не было ни одного из числа пажеского караула, либо гвардейцев герцогской стражи Гирты. Видели сидящих у стены на скамейке понуро склонивших головы безоружных капитана Галько, графа Рейн Тинкалу, Парикмахера, Еву и еще двое молодых рыцарей. У юного капитана и графа были разбиты лица. Лейтенант Вальтер Кирка, сложив руки с закатанными рукавами на груди, надзирал за ними, рядом с ним, боком на стуле сидела, с мрачной злорадной ненавистью и нескрываемым отвращением глядела на принцессу Веронику облаченная в свою нарядную красную мантию, лакированные сапожки и легкий, почти такой же как у самой герцогини доспех Регина Тинвег. Следуя приглашению Пескина, оставив в коридоре свиту, принцесса и маркиз вошли в аудиторию, ту самую, где в ночь фестиваля проходил торжественный банкет. Здесь были раскрыты все окна, через них тянуло запахами осенних листьев, морского ветра, пожара и дыма. Столы уже отодвинули к окнам, на одном из них, спиной к горящей ратуше, сидел сам военный комендант. Рядом с ним в кресле с высокой спинкой, которое во время приема занимала принцесса Вероника, расположилась Мария Прицци. По правую руку от графа стоял облаченный в латный доспех майор Вритте, по левую князь Мунзе. В стороне от всех, у окна застыла, неподвижно глядя на пожар за окном, дочь графа, Эмилия. Борис Дорс сжал кулак, презрительно улыбнулся и опустил руку в поясную сумку, но за его спиной встал вошедший следом барон Марк Тинвег. Маркиз напрягся, но принцесса предупредительно коснулась раскрытой ладонью его руки, как будто отстраняя ее назад и предостерегая от задуманного им действия.
