Он поставил коробку на стол, разобрал бумаги и вынул со дна высокотехнологический цилиндр с циферблатом и кнопками, поставил его на свой рабочий стол рядом с разложенным кожаным поясом с отделениями для шприцов и лекарств и большим ящиком с зеленым орденским крестом, в котором рыцарь хранил свои приборы и инструменты.

Все, кроме Марисы, которой вчера Фанкиль передал приказ инспектора Тралле сегодня оставаться дома, магистра Дронта, что так и не появлялся с тех пор, как его забрал с собой Эрсин и Даскина, еще с ночи отправленного Хельгой Тралле в город по особенно важному поручению, сидели за столами, готовились к какому-то неясному никому, кроме инспектора и Фанкиля делу. Перебирали, перепроверяли бумаги и папки, бродили от окна к окну, зевали, варили кофе в закопченном чайнике без крышки, который грели на лабораторной газовой горелке. Беспрерывно пили его фужерами. Несмотря на запрет, курили трубки прямо в зале, занимались какой-то мелкой ерундой, как всегда бывает, когда предстоит что-то важное, вроде дальней поездки, а время еще есть, и нет никакого резона браться за что-то серьезное, требующее внимания и сил.

С самого утра детектив с Фанкилем и лейтенантом Турко спустились на первый этаж в арсенал. Фанкиль с грохотом отпер своим ключом и раскрыл железный несгораемый шкаф, где хранилось тяжелое оборудование, и достал из него массивное ружье с длинным стволом и боеприпасы к нему, по размерам больше похожие на высокотехнологические орудийные заряды чем на ружейные выстрелы.

— Все берите! — глядя на то, как рыцарь горстью выгребает из коробок патроны, перекладывает в сумку, хохотнул лейтенант, кивнул на лежащий на полке пистолет — эмиссионный?

— Ствол видите? — рассердился, быстро забирая с полки пистолет и патроны к нему, Фанкиль — эмиссионным ствол незачем.

На рукоятке небольшого магазинного пистолета стоял выгравированный орденский крест. Отдельно в шкатулке с мягкой подложкой лежал лазерный прицел, но он не работал, как с досадой сказал Фанкиль проверив его, села батарея.

Помимо ружья и пистолета в шкафу лежали шлемы и сложенные друг на друга красные бригандины, снаружи по виду самые обычные, но Фанкиль сказал, что эти специальные, с гравитационно-усиленными пластинами. Продемонстрировал удобную современную подкладку из обшитой тканью пенистой пластмассы и бирки с гравированной машиной пометкой.

— Ваше ружье удержат? — придирчиво оглядев их, уточнил лейтенант Турко.

— Надевайте, проверим — раскладывая снаряжение в поясные сумки и присоединяя к орудию хранящийся отдельно завернутым в промасленную бумагу плавающий затвор, ответил ему Фанкиль.

Следом за броней, проверили поножи, наручи и шлемы. Непривычный, сфероконический, с кожаной защитой шеи, этот местный головной убор был неудобен детективу. Но Вертура не стал спорить лишний раз, надел свой на голову, примерялся. Без козырька и полей, с открытым лицом и щеками он чувствовал себя в нем как с непокрытой головой, но посидев в нем за столом, походив по залу, попив кофе, покурив, вскоре свыкся с этим элементом снаряжения.

Когда из оперативного отдела вернулся отправленный по поручению инспектора лейтенант Кранкен, снова пошли в арсенал. Долго и шумно подбирали ему стеганые варежки, поножи и бригандину, обсуждали, советовали что лучше, причем доктор Сакс, не имеющий совершенно никакого понятия о доспехах, тоже присоединился к этой дискуссии, как будто он был настоящим специалистом в этом деле.

На вопрос лейтенанта о ружье, Фанкиль просто ответил ему, что едем охотиться на Зверя. Никто не возразил, но по всему было видно, что никто ему и не поверил.

Часов в восемь утра, с началом первой смены, в отдел явились, осторожно постучали в двери знакомые студенты.

— Нас определили к вам… — скромно сообщили они. Недели в полиции Гирты, плетка и строгая муштра дежурного по хозяйству капрала Гицци не прошли даром, сбили с них всю молодецкую спесь.

— А отлично, вот и заказанные добровольцы подошли! Йозеф, пойдемте, выдадим им оружие и защиту — хлопком отложил от себя какую-то книжку, которую он быстро просматривал, словно пытаясь спешно что-то заучить, откинулся на стуле, прищурился на них, хрипло и как будто бы весело крикнул Фанкиль, чем окончательно ввел их в недоумение.

Пока они все вместе ходили в арсенал вниз, Вертура, что все это время прогуливался по залу, пил кофе, возбужденно, бестолково и шумно обсуждал с доктором Саксом какие-то насущные, но абсолютно несущественные вопросы, в который раз от нечего делать подойдя к окну, внезапно обратил внимание, что на проспекте Рыцарей происходит какое-то движение. Над забором плаца промчалось сразу несколько знамен. У моста и над рекой тревожно перекликались рога. Где-то над крышами, издалека, похоже с другой стороны реки, забил колокол. Ритмично и без украшений, не так как бьют утром, радостно возвещая об открытии царских врат в храмах, выносе чаши и приглашении прихожан вкусить тела и крови Христовой, а как пожарный набат — быстро, однообразно и ритмично. Его звон подхватывали другие колокола по южному берегу реки и вскоре им начали отвечать и на северном. С воем рожка на плац влетел конный фельдъегерь. Сразу следом за ним примчались несколько верховых жандармов, принесли какие-то очень важные и страшные вести.

— Вы всех отвлекаете! — неприязненно бросила детективу раздраженная их с доктором шумными, возбужденными разглагольствованиями Инга, когда Вертура подозвал доктора к окну, чтобы тот оценил, что там случилось.

— Нечего мне тут рот затыкать! — грубо ответил ей детектив, но все же угомонился и отошел к своему рабочему месту, упал на стул, упер голову о ладони, облокотился локтями о столешницу, замер, прислушиваясь к тому, что происходит в коридоре, за дверью отдела.

Вначале все как будто притихли, словно как и Вертура насторожились, чтобы не пропустить, что за новости принесли посланники с южного берега Керны, только телефон все звонил и звонил, заливался, захлебывался отвратительным механическим треском, где-то в одном из ближайших по коридору кабинетов. Но вот звонок резко оборвался и, кажется был даже слышен удар сорванной и брошенной обратно на рычажок трубки, и тут же заговорили, загалдели голоса: какая-то страшная, но ожидаемая всеми весть начала стремительно разноситься по комендатуре, а следом за ней и какой-то неясный, но очень важный приказ командования, который с ее приходом начал тут же приводиться в исполнение. Миг и полицейский дом ожил. Яростно и быстро, с размаху, еще сильнее, захлопали двери, еще стремительнее загремели бегущие сапоги, забряцало снаряжение, на плацу заревели полицейские рожки. Сержанты бегали взад-вперед, искали подчиненных, выкрикивали названия подразделений. Где-то совсем рядом под ударами латной перчатки загремела запертая дверь.

— Именем сэра Булле! — страшно закричал капитан Троксен кому-то из полицейских. Начался конфликт.

Дверь с грохотом распахнулась, все подняли головы, обратились к ней. В зал ворвался Даскин.

— Ну как у вас тут?! — громко и требовательно, как большой начальник, выкрикнул, спросил он у вздрогнувших от своего столь внезапного явления детектива, доктора и Инги. Сорвал с головы шляпу, бросил на вешалку, упал на диван, откинулся, победно закинул ногу на ногу, заложил за голову руки, возбужденно и дико огляделся. Вертура не ответил, пожал плечами, подошел к окну, посмотреть, что там теперь будут делать, но не увидел ничего нового, внятного и интересного. Какие-то пешие вооруженные жандармы быстро шагали цепочкой в сторону здания комендатуры от проспекта Рыцарей. Капитан Кноцце спорил с каким-то верховым. Под пасмурным небом быстро строились свободные от смен, но вызванные на общий сбор, полицейские взводы и дружинники, нестройными толпами, пешком — на всех не хватало повозок и телег, покидали комендатуру, сворачивали по проспекту направо, к мосту через Керну.

Из города, с улицы, призывно голосили рожки. Знамена отрядов квартальной самообороны одно за другим проносились над забором, в ворота въезжали верховые. Рога на другой стороне реки выли так, что раскатистое эхо отражалось от каменных стен. Черный, пока еще слабый, но уже заметный, дым поднимался из-за тополей на стене бастиона и крыш домов на проспекте со стороны центрального района Гирты. Из окон комендатуры было трудно понять, что там случилось. Высокие дома на проспекте и деревья загораживали обзор: только черная, окутанная зловещими темными клубами игла шпиля Собора Последних Дней, что отчетливо просматривалась на фоне сухого серо-пасмурного неба над коньками крыш домов и начинающими желтеть кронами, указывала на то, что горит где-то совсем рядом с ней.