Под утро ветер стих, но зато легкий морозец покрыл коркой сырой мох, а кое-где у берегов появились стеклянные полоски льда. Отстояв зорьку у зеркальной поверхности Гусиного озера, никем не нарушенную, двигаюсь на Круглое. На нем тоже ни души. Долго стою на берегу, наблюдая ослепительный восход солнца, но, вдруг, слышу нарастающий шум крыльев. Большая стая неизвестных мне птиц на огромной скорости пролетает над озером. Не могу понять – кто это? Но без сомнения, утки или гуси! После запоздалых выстрелов в угон пара вываливается из стаи, падая почти на середину озера. Долго приходится ждать, когда начнется ветер и их прибьет к берегу. Наконец трофеи у меня в руках. Огромные (гораздо больше кряквы) с длинными зубчатыми клювами, явно северные птицы, стали моей добычей.

У одной голова ярко-коричневая, у другой – фиолетовая и обе с хохолками. Вспоминая цветные иллюстрации, прихожу к выводу, что это большие крохали (селезень с уткой), по размеру почти гуси, но все-таки утки. Что ж, и это неплохо. А гуси? Они в будущем!

В самом конце октября, когда зима где-то на севере уже готовилась к вторжению, мы решили, последний раз в этом году, попытать счастья на болоте. По каким-то причинам школьному товарищу предстояло уехать раньше, а я мог освободиться позднее и добраться до озер только под самую ночь. Когда колесо уперлось в конец дороги, где мы всегда оставляли технику, то я не обнаружил мопеда товарища. Вероятность того, что он не приехал, не предупредив, отвергалась, наверно, просто сменил место стоянки. С такими мыслями я отправился в путь по раскисшей тропе, над которой уже начали сгущаться вечерние сумерки. Чем ближе я подходил ко мху, тем больше возрастала тревога – свежих следов не видно, но возвращаться было поздно, да и не в моих правилах поворачивать с полдороги. К Гусиному озеру удалось подойти только в полной темноте – костра не было! На ощупь нахожу спрятанный в тайнике топор и начинаю думать, как быть дальше. Вспоминаю, что недалеко стояла сухая сосна, почти в обхват толщиной, которую мы начали рубить, но бросили, ввиду ее крепости. Холодный ветер начинает пронизывать разгоряченное дорогой тело, и я отправляюсь искать нужное дерево. Наконец это удается. От работы топориком становится тепло, хотя в темноте иногда бью не туда куда надо, но знаю, что рукоятка не сломается. Неизвестно сколько прошло времени, пока сосна, заскрипев, упала (слава Богу, что не на меня). Наломанный на ощупь с ее ветвей хворост пошел на растопку прямо на месте падения, и вот живительный огонек разгорелся, раздвигая своим светом сгусток темной ночи. Сосну я решил пережечь костром надвое, а потом куски еще раз пополам. К середине ночи это удалось сделать, и вовремя, так как к усиливающемуся ветру добавился косой дождь. Огромные бревна, положенные одно на другое, что-то вроде «нодьи», дают много жара, но иногда отлетают искры, о чем говорят прожженные дыра в телогрейке. Сосновые дрова дают ни с чем несравнимый аромат (даже спустя много лет, стоило положить смолистое полено в печку, как ноздри начинало щекотать что-то родимое, сразу напоминающее о ночевках в моховых болотах). Видимо, уже во второй половине ночи, разморенный теплом огня, я засыпаю, как всегда повернувшись спиной к костру, с грудью, прикрытой прорезиненной курткой. Мне снится огромный летящий косяк гусей, по которым я стреляю и стреляю, а они все не падают. Наконец один вываливается, вернее, пикирует, вырастая до размера самолета. Клювом метит прямо в меня, я пытаюсь убежать, но он хватает за спину и начинает щипать. Больно, очень больно… Вскакиваю, и увидев, что у меня горит спина, кидаюсь плашмя назад в сырой мох. Раздается шипение гаснущей телогрейки, вместе с которым замечаю, что мох вокруг белый. Может быть, все это мне снится, но нет – пока я спал, выпал первый снег. Спина неприятно ноет (дома мама обработала ожог величиной с ложку), но холод доставляет больше отрицательных ощущений. Подправив костер, отодвигаюсь подальше и снова засыпаю.

Утро встретило меня уже не осеннее. Все вокруг стало белым, за исключением черной поверхности воды. Отогревшись изнутри чаем, отправляюсь вдоль берега. Гусиное озеро пустое, а вот с Круглого доносятся странные звуки, ранее мной неслышимые. Подойдя к нему, замираю от зрелища. В чаше черного озера, окаймленного забеленными соснами, плавает с полсотни ослепительно белых, даже по сравнению со снегом, лебедей. Любуюсь ими до дрожи в теле, как от волнения, так и от холода.

По дороге домой острый сучок вспарывает сапог в подъеме, добавляя к ноющей спине еще и мокрую коченеющую ногу. По мере движения нарастает обида, но не на охотничью страсть, забросившую «к черту на кулички», не на товарища, который подвел, а почему-то на болото. Оно представляется мне живым организмом, похожим на ту сивую девчонку, которая недавно растоптала мою первую любовь.

В конце марта, ведомый страстью к предстоящей весенней охоте и знакомству с нехожеными просторами, я решил отправиться в другой мох, по рассказам изобилующий тетеревиными и глухариными токами. Школьного товарища уговаривать было не нужно – он с радостью согласился принять участие в вылазке. Цель первого путешествия заключалась в том, чтобы по насту обследовать болото. После тяжелой зимней дороги на тех же мопедах, поплутав по близлежащим деревням, мы добрались до крайней, уже брошенной людьми, расположенной у самого берега мха. Там же стоял геодезический маяк, с которого удалось рассмотреть нужную панораму. Контуры болота вырисовывались четко – оно было примерно вполовину меньше того, хорошо нам знакомого, а многочисленные белые поля вызывали вопросы, ответы на которые предстояло найти завтра.

Переночевав в одном из полуразрушенных домов, утром, по насту, скованному ночным морозом, отправляемся в манящую даль. Ход изумительный, можно хоть бегом бежать – вот бы так весной или осенью! Первое же белое поле оказалось замерзшим озером, потом второе, третье… Нашему восторгу нет предела. Начинаем давать названия всем пройденным водоемам, но вскоре сбиваемся, ведь к концу дня их оказывается не менее сотни – такого и представить было невозможно. Самое большое озеро (так его и назвали) по размерам с Гусиное, но поуже и с двумя островами посередине. Следующее за ним, второе по размеру, располагалось как чаша (похоже на Круглое), но с более высокими соснами по краям и несколькими маленькими островками. Назвав его Уютным, мы как будто предчувствовали, что немало ночей будет проведено на его сказочном берегу. Одно из озер получило название Кроншнеп, за его очертания, напоминающие кулика с длинным клювом-заливчиком. Другое стало Тройным, ввиду того, что его разрезали две полоски суши. Цепь узких озерков получила название Лабиринт, и действительно, в них можно было заблудиться. Обойдя почти весь мох с его краями, визуально прикинув район, где могут находиться тока, довольные, мы двинулись в обратный путь.

Ближайшей нашей целью была весенняя охота, но и об осенней, гусиной, уже начали подумывать.

Прошедшая весенняя охота (о которой отдельный рассказ) на долгих два года привязала невидимыми нитями к Озерному болоту. Оно очаровало, как девчонка с сотней искорок-озер в глазах. Было немного грустно вспоминать тот первый мох, но свежие впечатления всецело поглотили и манили непреодолимой страстью.

После прохладного июля, необычно рано, в начале августа открывалась летне-осенняя охота, и я неожиданно, без сборов, буквально помчался на новое свидание. До Уютного озера не близко, поэтому, настраиваясь на трудную дорогу, начинаю путь по ещё летнему мху. В его наряде преобладают сочные зелёные краски, но вот, в стороне, замечаю большое поле с жёлтыми крапинками. Недоумевая, подхожу и вижу, что это перезревшая морошка. Начинаю поедать крупную, вкусную ягоду, буквально тающую во рту. Неожиданно, из-под ног с шумом поднимается выводок тетеревов – автоматически ружьё прикладом прилипает к плечу, раздаются выстрелы, и пара птиц валится в мох. В конце ягодного поля, размером примерно с футбольное, картина повторяется, только на этот раз взлетают белые куропатки. Пройдя несколько сот метров, вижу ещё один участок с жёлтыми вкраплениями. С предположением о том, что не один я лакомлюсь морошкой, вхожу в ягодную плантацию, начиная движение челноком. Сразу с двух сторон поднимаются выводки, не решив, какой брать на мушку, затягиваю с выстрелами и в результате мажу. До конца маршрута успешно пройдены ещё несколько морошковых полей, в каждом из которых кормилось минимум по выводку. Довольный удивительной охотой, к тому же с десертом, привожу в порядок весенний бивак на Уютном озере, заготавливаю дрова и отправляюсь на зорьку к Большому. В этот день фортуна явно улыбалась мне – три кряковые утки остались лежать на зеркальной поверхности озера.