Побродив немного по комнате, я, наконец, устроилась на постели, достала блокнот и принялась писать. К счастью, работу удалось закончить довольно быстро, мысль бежала сама, я лишь успевала водить ручкой по бумаге.

(А что делать, если ноутбук остался дома?)

Оставшись весьма довольна собой, я решила перед сном покурить и вышла на балкон.

На балконе дул резкий холодный ветер, и мне удалось поджечь сигарету лишь с четвертого раза. И тогда, с наслаждением затянувшись, я, наконец, подняла глаза, чтобы полюбоваться с огромной высоты панорамой ночного города.

И замерла, потрясенная.

Никакой панорамы не было.

Не было вообще ничего. НИЧЕГО – ни огней, ни силуэтов, ни поблескивающих крыш зданий. Одна сплошная кромешная тьма. Я вытянула вперед руку, и мне показалось, что воздух очень плотный, почти осязаемый.

Заинтригованная, я снова вытащила из кармана свою зажигалку с фонариком на конце и направила луч перед собой.

И не увидела ничего, кроме непроглядной темени, черного, слепого мрака.

Ну что-нибудь должно же быть! Какие-нибудь фонари, фары машин, свет из окон…

Внезапно навалилась страшная усталость.

Завтра утром посмотрю, куда выходят мои окна; может, там какой-нибудь открытый стадион или парк с густыми деревьями. Вот и все.

Мои окна.

Раздевшись, я улеглась в уютную, мягкую постель.

Как же все это здорово!

Интересно, какие сны мне приснятся?..

…Какие сны в том смертном сне приснятся?..

Среди ночи мне показалось, что кто-то меня зовет:

– Марта!

Монотонный звук настойчиво вырывал мое сознание из крепкого сна.

– Марта! Марта!

Я с трудом разлепила ресницы, привстала и всмотрелась в темноту спальни. Никого.

Прислушалась. Никаких голосов.

Почудилось, что ли?..

Я снова легла и закрыла глаза, но сон как ветром сдуло.

Я лежала, боясь шелохнуться.

Однако вскоре меня вновь начала одолевать дремота, и через некоторое время я погрузилась в забытье.

– Марта! – опять, как иглой впиваясь в мой сон, послышался заунывный голос.

Откуда-то снизу.

Я вскочила на постели.

Напрягла слух. Тишина.

Не к месту припомнились страшные повести Гоголя.

Внезапно меня начала колотить мелкая дрожь. Трясясь как под током, я рывком нырнула под одеяло с головой и непроизвольно вжалась в кровать с такой силой, что она хрустнула где-то внутри.

Из кровати меня не смогла бы сейчас вытащить даже самая великая сила.

Я была уверена, что больше не усну.

Более того, была уверена, что так и не уснула, а всю ночь не смыкая глаз лежала под одеялом, не в силах пошевелиться от страха.

Однако, когда в уши, рассекая тишину, ворвалась противная трель будильника, оказалось, что я спала, да вдобавок так крепко, что даже не сразу ее услышала.

Когда, наконец, я сообразила, что к чему, и открыла глаза, выяснилось, что голова моя, как и полагается, лежит на подушке, не прикрытая одеялом, за окном уже светло, и никаких призраков нет и в помине.

Уверенная, что мне просто приснился кошмарный сон, я бодро встала с постели и, сладко потянувшись, направилась в ванную.

После принятия освежающего утреннего душа кошмар рассеялся, и в голову стали постепенно просачиваться мысли о работе и планах на день. Наверно, я вчера просто переутомилась.

По-быстрому выпив чашечку кофе, я выскочила из дома около восьми. Надо найти остановку, дождаться пятнадцатого трамвая, узнать его график, маршрут и засечь время до улицы Колокольной, где находится наша редакция.

На улице было пасмурно и холодно; холоднее, чем вчера. Вспомнив свою вчерашнюю траекторию, я выбралась из плотно обступивших дом многоэтажек на дорогу и пошла в сторону уже знакомого магазина и башни. Интуиция подсказывала, что где-то поблизости должна быть трамвайная остановка.

Я шла медленно и при тусклом свете дня с любопытством рассматривала улицу. Проспект Касаткина предстал во всем своем великолепии. Вдоль широкой дороги по другую ее сторону стояло высокое здание в готическом стиле, из темного камня, с барельефами и лепниной на полукруглых балконах; налево вглубь уходила дорога с фонарями по краям и видневшимся вдали роскошным фонтаном. Далее к дороге примыкало вполне современное здание с надписью «Казино», еще чуть дальше располагался банк со странной вывеской «Банк Фридриха Якобса», за которым пестрели вывески других магазинов и учреждений.

Все это меня бесконечно удивляло, и я сама не могла понять, почему.

Вроде бы обычная улица – широкая, красивая, богатая. И то, что старинные дома перемежаются с новыми, – тоже не редкость. И банк Фридриха Якобса, в принципе, нормальное явление – на улице Некрасова, где находится наша с мамой квартира, в прошлый четверг открылась кондитерская «Пирожкофф и дочери»…

Незаметно я поравнялась с вчерашним супермаркетом и прошла чуть дальше в поисках остановки.

И только тут до меня дошло, что на всем проспекте кроме меня никого нет, и стоит неестественная, какая-то мертвая тишина.

И каждый мой шаг отдается звенящим эхом.

И сам воздух проспекта Касаткина наполнен какой-то хрустальной неживой пустотой.

Я никогда не испытывала такого странного чувства.

Не успела я подумать об этом, как прямо в тон моим мыслям из магазина вышла женщина в темном пальто и шляпе. В руках она держала ридикюль, наподобие того, с каким я играла в детстве у бабушки в Калуге. Кажется, он принадлежал ее бабушке.

Я бросилась наперерез своей жертве.

– Извините, не подскажете, где остановка пятнадцатого трамвая?

Она повернула ко мне голову и приветливо улыбнулась.

От этой улыбки повеяло необъяснимым страхом.

Я одернула себя. Похоже, это все еще влияние ночного кошмара.

– Да вот же она, за вашей спиной!

Глаза женщины были спрятаны за затемненными очками.

Я оглянулась и увидела метрах в трех в сторону вчерашней башни небольшую аккуратную остановку.

Вчера я ее не заметила.

Ни с того ни с сего вдруг почудилось, что, когда я обернусь назад, женщина как сквозь землю провалится.

В тревожном предчувствии я покосилась в ее сторону.

Но женщина оказалась на месте и на мое «спасибо» вежливо ответила «пожалуйста».

На остановке, вопреки ожиданиям, маячили люди, и я совсем успокоилась: наверно, в этом районе в восемь утра ждут трамвая только случайно попавшие сюда экземпляры наподобие меня. А основной, как выразился водитель лимузина, контингент только проснется часам к десяти.

В эту минуту подошел пятнадцатый трамвай, и все ожидающие безмолвно погрузились в него.

Когда трамвай отъехал, я услышала отдаленный бой часов на башне. Поневоле прислушалась и едва не лишилась сознания: девять часов! Я же вышла из дома в восемь! Не может быть, чтобы путь от дома до остановки занял целый час!

Поразительно: такой шикарный район, и никто не озаботится тем, чтобы починить часы, которые бьют на всю округу и сбивают людей с толку!

– Вам куда ехать, девушка? – услышала я над ухом бесцветный голос, больше похожий на шелест, и, повернув голову, увидела женщину-кондуктора с сумкой.

– На Колокольную улицу, остановка «Дом печати», – подробно ответила я и вынула из кошелька десятку.

Кондуктор взяла деньги, оторвала билет и протянула мне вместе со сдачей.

– А как долго мне ехать? Скоро моя остановка?

– Я объявлю.

Я опять мысленно вернулась к часам на башне. Вчера мне тоже показалось, что они спешат, но, может, это мои часы отстают?.. Очень не хотелось бы опаздывать, учитывая милость, которую мне оказал Андрей Данилович!

Я полезла в сумку за сотовым, чтобы проверить время. Но, как назло, он опять провалился за подкладку и чтобы найти его, пришлось перерыть всю сумку. И в тот самый момент, когда я, ругаясь про себя на чем свет стоит, вытащила его наружу, сквозь плотную завесу облаков внезапно пробилось долгожданное солнце и во все трамвайные окна хлынул яркий свет и на несколько секунд ослепил экран телефона.