«Виниловые пластинки, – подумал он. – Часы и карты определенно пришли в негодность».

Старейший голливудский ресторан «Муссо и Фрэнкс гриль», расположенный на северной стороне бульвара в квартале Чероки, пока еще уцелел, и Салливан, припарковавшись за углом, вошел в двустворчатые застекленные деревянные двери и устроился в одной из кабинок под извечным осенним пейзажем, уходящим к высокому потолку. Дежурным блюдом на вторник была отварная солонина с капустой, но он из сентиментальных соображений заказал сэндвич с сардинами и пиво «Курз».

Это было их со Сьюки тайное убежище; друзья и сослуживцы предпочитали заведения покруче, такие как «Сити-кафе» и «Кафе Фигаро» на Мелроуз-авеню или «Айви» на Робертсон-бульваре.

Так уж получилось, что они со Сьюки в Рождественский сочельник 1984 года, сразу после той съемки в «Шелтоне», заехали сюда, чтобы пообедать, и во время поездки Сьюки в голос распевала на мотив рождественских гимнов всякую чушь: «О ка-арболка неверна-ая, ядовито беременна-ая… О кнопка рому, кнопка в улё-от… Коммандер Хо-олдем, сухой, как ко-ости, ангельский ца-арь…», и, конечно, дворовую песенку, за которую им, семилетним, однажды здорово досталось от очередных приемных родителей: «Три царя Востока разожгли сигару, а она взорвалась и навоняла».

Как только они уселись в ресторане, Сьюки заказала двойной «Джек Дэниелс», а Питу, хотевшему выпить пива, пришлось ограничиться «кокой», потому что официант подошел к их кабинке как раз в тот момент, когда Пит наклонился к сестре и произнес:

– Кокс?

Когда же официант, принявший его реплику за заказ, удалился, Сьюки с ухмылкой осведомилась:

– Что – кокс?

Пит вяло махнул рукой.

– Чем, по-твоему, занималась Лоретта, наш почтенный босс? Занюхала дорожку прямо с обоев отеля! Добрый старый кокаин, смешанный с доброй старой пылью. Как тебе такое?

Вместо ответа Сьюки снова запела из «Желаем счастливого Рождества», как всегда перевирая слова:

– «Мы не уйдем без них, мы не уйдем без них, мы не уйдем без них, тащите их сюда».

– Сьюк, в чем дело? – осведомился Пит, сбитый с толку ее ненормальным весельем.

– Я поняла, что пели содомиты и эти – гоморриты, да? – перед домом Лота! Ну, помнишь, в Библии, когда всем соседям Лота приспичило перетрахать ангелов, которые в гости к нему приперлись? Лоретта сегодня ни за что не ушла бы без них, и она их получила – нюхнув через соломинку. – Тут принесли напитки, и Сьюки, одним большим глотком осушив свой стакан, тут же помахала им, чтобы принесли еще.

– Что же она получила? – спросил Пит, через силу отхлебнув «коки». – Ангелов? «Ангельскую пыль»?[9]

– Призраки, – не без раздражения ответила Сьюки. – А ты о чем подумал? Она занюхала сегодня добрую пригоршню призраков – сам-то не заметил, как она помолодела, когда наконец уселась в машину и отчалила? Вечером она казалась тридцатилетней, а утром выглядела на все сто. Мы каким-то образом устроили так, что она смогла собрать со стен того дома водившиеся там призраки и втянуть их носом.

Питу совершенно не хотелось вступать с сестрой в дурацкий спор о призраках.

– Она, знаешь ли, какая-то некрофилка-вуайеристка, – ответил он. – Может быть, для этого имеется и какое-то название в одно слово. Она любит снимать на кладбищах и местах, где умирали люди, и чуть ли не пальчики облизывает при этом. Мы сами уже не раз видели. Черт возьми, я уверен, что кто-нибудь снова и снова пересматривает запись, на которой показано, как Джек Руби застрелил Освальда. Балдеет от… от мыслей о том, что там и впрямь кто-то помер. И жутковато вроде бы, и совершенно безвредно, так ведь? Вот только, боюсь, она по-настоящему свихнулась на этом деле. И что в таком случае ждет нашу работу? Я о том, что она там украдкой нюхала стену через соломинку, будто рассчитывала унюхать запах духов какой-нибудь покойницы!

– Пит, – возразила Сьюки, – я говорила вовсе не о духах и не о метафорических призраках. Я имела в виду, что в том доме сохранялись реальные эманации мертвецов, и она каким-то образом действительно усвоила их, как кит усваивает планктон.

Пит воззрился на нее.

– Ты хочешь сказать, – осторожно произнес он после небольшой паузы, – что считаешь, будто она действительно верит в это?

– Боже, ты иногда поражаешь своей тупостью. Я говорю, что так и есть на самом деле. Она в это не просто верит, она знает, что это так и есть, и на самом деле сожрала кучу всяких призраков. Разве ты сам не заметил, как она изменилась внешне за день, от восьми утра до девяти вечера?

Пит попытался саркастически усмехнуться, не сумел и позволил лицу хмуро расслабиться.

– Она действительно что-то с этого имеет. Но все же, призраки…

В обшитой темным деревом кабинке «Муссо и Фрэнкс» слово не казалось смешным.

– И, – неожиданно для себя продолжил он, – она после съемки часто становится… миловиднее и живее. Хоть и остается такой же жирной. – Он неуверенно рассмеялся. – Так ты считаешь, что она все время этим занималась? Но соломинки у нее пока что вроде бы не бывало. По крайней мере, мы не видели.

– Уверена, что ей не хотелось, чтобы мы ее видели, но на сей раз тяга, видимо, оказалась настолько сильной, что она забыла об осторожности. Уверена, что обычно она втягивает их через свои вонючие сигареты; может быть, этот запах притягивает призраков, как детей – аромат выпечки. Ты ведь сам заметил, что соломинка была ароматизированной.

Тут Сьюки принесли вторую порцию виски. Ее выпил Пит, а Сьюки, взглянув сначала на наручные, а потом на настенные часы, заказала еще две.

Добрую минуту оба молчали.

Пит чувствовал, что бурбон расшатывает его хрупкую осторожность, как статические разряды вносят искажения в амплитудно модулируемый радиосигнал.

– И, конечно, это должно быть как-то связано со «временем бара», – сказал он наконец. – Призраки… если это все-таки призраки, должны быть сильно дезориентированы по части времени.

– Конечно. И еще проблемы с электричеством. У нас постоянно случаются какие-то сбои, но она не только не выгоняет нас, но и платит непомерно много.

– Сбои с электричеством случаются далеко не всегда, – раздраженно отозвался Пит, но тут же заставил себя задуматься над словами Сьюки. – Ты что же, хочешь сказать, что вдобавок и мы как-то причастны к этому? Именно Пит и Сьюки?

– Судя по ее поведению, да. Разве она нанимала хоть кого-нибудь еще? Реквизит, часы и все такое – это приманки. Но, для того чтобы добыча на них клевала, почему-то нужны мы. Ты присматривался к ее часам?

– Нет, взглянул один раз, и все, – хмуро ответил он. Не зря же он сказал об этом Сьюки – она-то уж точно присмотрелась.

– Когда съемка все же началась, часовая стрелка указывала точно на ту часть стены, в которую она тыкала свою соломинку, и это был не север.

Пит через силу ухмыльнулся:

– Компас показывает призраков?

– Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать… – пробормотала она и добавила: – Старые очочки видят все крючочки. – «Очочки», как вспомнилось ему, в «Механическом апельсине» означали просто «глаза». – Давай-ка посмотрим меню. Я могу не только пить, но и есть, а ей завтра понадобится, чтобы ее драгоценные двойняшки были бодры и напичканы витаминами.

«Ее драгоценные двойняшки…» – думал холодным утром восемь лет спустя одиноко сидевший в кабинке Пит, доедая сэндвич с сардинами и допивая «Курз».