И тут у Забавы ослабли колени. Родичи Харальда… тоже, небось, не из простых.
А он рядом с собой посадит рабыню.
ГЛАВА 6
На пиру
Когда в дверь опочивальни стукнули, Маленя торопливо сказала:
— Пора, Забавушка. Это за тобой.
Она вздохнула. Поднялась с кровати, на которой сидела, уже облаченная в новое платье. Накинула плащ.
Бабка Маленя, суетливо сунувшись сбоку, вытащила из-под меховой опушки ее волосы. Разложила по спине, тихонько пригладила.
— Не бойся ничего, Забавушка. Думай о том, что вернешься уже свободной. Иди, да хранит тебя матушка-Мокошь…
И она пошла. Воин, стоявший за дверью, отступил в сторону, пропуская ее. За тяжелой створкой в конце прохода дожидались еще четверо…
В уме у Забавы были одни вопросы. А как же плащ? Снять его, как только войдет? Или в нем и садиться? Поздороваться, войдя туда, где будет пир? Или это у чужан не положено?
Рагнхильд об этом ничего не сказала — а она так и не спросила…
Я рабыня, подумала наконец Забава. Войду туда, как рабыня…
А рабам положено держаться скромно. Взгляды не притягивать, не высовываться.
Один из воинов зашел вперед, зашагал размашисто — и Забава последовала за ним.
Они обогнули громадный дом, тот самый, из которого вышли. Подошли к высоким двустворчатым дверям в середине строения, сейчас широко распахнутым.
Оттуда доносились громкие голоса. Виднелись столы, стоявшие напротив дверей и у стены по правую руку, за которой прятались хозяйские опочивальни.
Еще в глаза Забаве бросились люди за столами. Факелы, горевшие на резных столбах.
Шедший впереди мужик, дойдя до порога, остановился. Отступил в сторону и оглянулся на нее, не говоря ни слова. Четверо воинов, следовавших сзади, тоже встали.
Ноги у Забавы не шли.
Да что же это я, подумал она вдруг упрямо.
Это все уже было — в тот день, когда ее привезли в дом Харальда. И тогда она зашла в зал, где тоже сидели чужане, чтобы стать его рабыней…
Значит, и сейчас зайдет. Ничего, ноги не обломятся.
Она вошла в двери, стараясь держать голову повыше. Сделала несколько шагов вдоль столов по правую руку. Развернулась.
И сразу увидела Харальда, сидевшего у дальней стены, за столом, стоявшим выше остальных. Люто и светло блеснули серебряные глаза — издалека, через весь зал.
Забава, шагая к нему, заметила по пути Рагнхильд, сидевшую рядом с возвышением — за столом по левую руку от него. И ослепительно улыбающуюся…
Справа от Харальда, за тем же столом, расположились двое мужиков. Оба в богатых рубахах, рукава засучены до плеч. На голых руках сияют золотые браслеты.
Тот, что сидел возле Харальда, выложив пудовые кулаки на столешницу, выглядел самым старым. Кудлатая борода коротко острижена, длинные седые волосы разбросаны по плечам. Глаза из-под нависших белесых бровей смотрят зло, словно старик вот-вот встанет — и замахнется на кого-нибудь с плеча.
По левую руку от Харальда пустовало одно место. Для нее? А рядом, дальше…
Забава задохнулась. Рядом с пустым местом сидел чужанский ярл, выкравший ее и Красаву из Ладоги. Смотрел в ее сторону удивленно, но без злости.
И рубаха на нем оказалась пошита из того же шелка, что предлагала выбрать Рагнхильд — красного с синим отливом.
Уже на середине зала Забава вдруг поняла, что все в зале были без плащей. То ли скинули, едва войдя, то ли явились без них, не посмотрев на холод.
Она на ходу, не думая, нужно или нет, расстегнула пряжку на плече. Подхватила рукой, когда-то привычной к любой работе, ткань с тяжелыми шкурами. Быстро кинула на локоть, пошла дальше.
Забирая на ходу левей…
Добава шла по залу, и на лице у нее было упрямство. Все лучше, чем страх, подумал Харальд, внутренне расслабляясь.
Когда она скинула плащ, волосы рассыпались по плечу — и груди. Засияли, поймав отсветы факелов. Кончики прядей подрагивали на каждом шагу вокруг пояса, тонкого, в две Харальдовых ладони обхватом. Гибкого, как молодая ива.
— Брат, — сказал вдруг Свальд, пялившийся на Добаву с недоумением. — Я ее знаю. Это же та девчонка, которую я привез для тебя из славянских земель. Одна из двух…
— Я всегда ценил твои дары, Свальд, — громко ответил Харальд, легко перекрывая гул, стоявший в зале. — А этот дар оценил особо.
Огер при этих словах покосился на Турле. Лицо отца медленно темнело, заливаясь дурной багровой кровью. А костяшки на кулаках, наоборот, побелели…
Он недовольно сморщился, прошептал, потянувшись к уху отца:
— Это дом Харальда…
— Это рабыня, — едва слышно ответил Турле. — Ты слышал, что сказал Свальд? Мало того, что она чужеземка, незнатная, так еще и добыча. Он решил посадить рабыню за стол с ярлами…
Огер сморщился еще больше. Они с отцом шептались, сидя рядом с Харальдом — а тот мог и расслышать ворчание деда.
Старик словно забыл, что родич с самого начала принял их без особой радости.
Сам Огер не сомневался, что Харальд посадил девку за свой стол намеренно. Щелчок по носу деду, которого он так и не простил.
Все же Огер выдохнул, заметил, понизив голос настолько, насколько мог:
— Это пир Харальда. Многие ярлы и конунги садятся за стол, прихватив наложниц.
— В мое время… — слишком громко, по мнению сына, пробурчал Турле. — За столами, где сидят викинги, бабьих юбок не было.
— Это было давно, во времена твоей юности, — тихо напомнил Огер. — И это мы пришли к Харальду, а не он к нам. Можем отплыть, если хочешь. Только как на это посмотрят хирды, которые вернутся отсюда без добычи?
Турле зло сапнул носом — и задышал медленнее, заставляя себя успокоиться. Разжал кулаки.
Девка поднялась на возвышение, села между Харальдом и Свальдом.
По крайней мере, подумал Огер, родич посадил свою бабу не рядом с Турле. Иначе все было бы гораздо хуже.
Меж столами засновали рабыни, разливая эль. Люди подходили, рассаживались по лавкам. Зал заполнялся…
Свальд, стрельнув взглядом направо, бросил Харальду, глядя поверх макушки светловолосой:
— Там, с той стороны зала, и вправду сидит Белая Лань Рагнхильд? Я слышал, она после взятия крепости стала наложницей Гудрема…
— Теперь она невеста моего хирдмана, Свальд, — ответил Харальд. — Не болтай об этом — Убби может расстроиться…
— Твой однорукий хирдман? — небрежно заметил Свальд.
Харальд нахмурился, глядя перед собой.
— Руку Убби искалечил я, Свальд. И по всем правилам, он мог бы попросить взамен мою руку. Тогда или сейчас… я бы не хотел, чтобы он попросил ее для хольмганга с тобой.
Свальд блеснул зубами.
— Как я понимаю, так он и стал хирдманом? Значит, ты уже расплатился.
— Остынь, сын, — хмуро посоветовал Огер со своей стороны стола. — Всех девок не перещупаешь.
— Но истинный воин должен к этому стремиться, — мечтательно сказал Свальд. — Белая Лань Рагнхильд. Она прекрасна вся, от улыбки до кончиков волос. Харальд, а ты сам не…
— Пей свой эль, Свальд, и молчи, — буркнул Харальд. — Вон, Убби уже посматривает в твою сторону.
Он окинул взглядом зал. Три четверти лавок успели заполниться. Можно было начинать. Сменившиеся с дневной стражи воины подойдут позже. Тоже сядут за столы…
Сегодня ночью, подумал Харальд, стены Йорингарда будут охраняться кое-как. С другой стороны, по крепости всю ночь будут бродить подвыпившие викинги. Собираться у костров, рассказывать друг другу байки и истории.
Жаль, что Кейлев, пришедший из Хааленсваге только сегодня и сразу же занявшийся одним делом, пока что не пришел. Но здравниц будет много, он еще успеет выпить со всеми.
Харальд встал. Вскинул чашу, дождался, пока голоса в зале затихнут — и все поднимутся. Скрипнув стулом, рядом встала девчонка. Поверхность эля в чаше, которую она держала неловко, двумя руками, дрожала.
Он оглядел воинов, произнес первые слова первой здравницы — как и положено хозяину пира:
