— Так что, шоколад брать не будете?

Если бы в палатке был продавец, а не продавщица, то не избежать бы ему удара в челюсть. Но женщин бить нельзя — это был один из Лёшиных постулатов, которые он не мог нарушить. Вместо ответа он втянул голову в плечи и зашагал ещё быстрее. Продавщица так и осталась стоять, неподвижно глядя ему вслед и ничего не понимая. Ей было не очень понятно почему такой вкусный и малокалорийный шоколад отказываются брать именно мужчины. Женщины, особенно девушки, берут аж несколько плиток сразу, но мужчины…

А Лёша тем временем всё шёл и шёл. Идти было недалеко — минут десять, но стоило поторопиться, ибо начинало смеркаться. Он шёл, глядя себе под ноги, но не на дорогу. Через некоторое время он чуть было не столкнулся с фонарным столбом. Столб как-то неожиданно появился прямо перед глазами и Лёша еле успел затормозить. Он успел прочитать рукописное объявление: «Ищу босс-ноду для подключения к фидо. Плачу пивом. Звонить по телефону xxx-xx-xx после 18:00, спросить Костика.» Лёша решил, что это ему может пригодиться и запомнил телефон. Слева от столба висели часы без часовой стрелки.

Тут его внимание привлёк человек, сидящий в позе лотоса рядом со столбом. На человеке был старый чёрный плащ, закрывавший его тело от шеи до пола, и новенькая коричневая шляпа с полями. Человек сидел и мерно покачивался из стороны в сторону, опустив глаза и сложив руки на груди. Рядом стояла табличка, написанная нетвёрдой рукой: «Я воевал в Афганистане — потерял слух и дар речи.»

Лёша решил провести эксперимент. Для этого он повернулся к человеку спиной, затем резко повернулся, хлопнул в ладоши и изо всех сил заорал… Человек продолжал раскачиваться, как ни в чём не бывало.

Лёша уже собирался пройти мимо, уже отошёл на два шага, как вдруг за спиной услышал слабый, но чёткий голос.

— Не ходи туда! — молвил голос. Он был настолько слабым, что Лёше понадобилось секунд десять, чтобы понять, что голос исходил от сидящего человека. Лёша удивлённо взглянул на него, почти тут же его лицо исказила злорадная ухмылка.

— Я так и знал, что ты не немой и не глухой, — сказал он, грозно нависая над инвалидом. — Знаю я вашу породу. Все вы так сидите, просите подаяний. Никакие вы не инвалиды, просто денег охота… Скажи, сколько таким манером получаешь в месяц? Тысячу? Две? Двадцать? Молчишь?!! А крыша сколько стоит, а? Ведь подойдёт такой как я, только посильнее и отнимет денежку. Ведь нельзя же совсем без крыши. Что замолк? Я же знаю, что ты меня прекрасно слышишь. Отвечай, когда с тобой разговаривают! Всё, считаю до трёх и если не скажешь хоть слова, то я тебя отпинаю. Раз, два, три. Ну, ты сам напросился!

Произнеся эту речь, Лёша чуть подался вперёд и толкнул человека обеими руками в плечи. Человек не поднял головы и продолжил размеренно качаться. Лёша начинал выходить из себя. Он легонько пнул человека по коленке, но тот не реагировал. Такой наглости Лёша не смог выдержать и сорвался: он размахнулся и изо всех сил врезал нищему в челюсть. Голова нищего чуть приподнялась и повернулась, но быстро вернулась в первоначальное положение. За ударом в челюсть последовал не менее мощный удар ногой в грудь, а через мгновение Лёша прыгнул на человека и начал бить его головой об пол. Внезапно голова нищего оторвалась…

У агрессора мгновенно пропала агрессия — он сидел с тупым выражением лица, держа в одной руке тело, а в другой — голову от тела. Где-то через минуту до него дошло, что из головы не льётся кровь, равно как и из тела. И вообще, какое-то всё твёрдое.

На его лице стали быстро сменять друг друга различные чувства — радость, грусть, недоумение, снова радость, страх. Выражение лица менялось как кадры на экране телевизора. Наконец этот поток метаморфоз прекратился и на лице возникло всего одно статичное выражение: выражение клоуна, когда он распиливает надвое своего напарника настоящей пилой. Он засмеялся, потрясывая в воздухе головой нищего, после чего упал на колени и быстрыми движениями начал рвать одежду на теле нищего.

— Э-э-э, муляж, — ошарашено выдавил из себя он, когда одежда была разорвана и перед ним предстала тряпичная кукла на металлическом каркасе.

Лёша постоял минуту не двигаясь, затем воровато оглянулся, спрятал лоскуток одежды муляжа себе в карман и испуганно разжал руки. Внешне он напоминал маньяка, беспричинно набросившегося на куклу и зверски её разорвав: руки тряслись, челюсть отвисла, изо рта стекала слюна, левый глаз дергался, дыхание было тяжёлым и частым.

Через минуту он пришёл в себя и огляделся.

— Что за юмор? — сказал он спокойно.

Тут до него дошло, что стало вокруг немного темнее. Он отряхнулся, поправил на себе одежду и посмотрел на часы и понял, что вся эта возня с куклой отняла у него не менее двадцати минут.

— Блин! Я же совсем опаздываю! — в ужасе и отчаянии закричал он, схватившись руками за волосы.

Он резко рванулся вперёд, но тут же остановился. Дело в том, что он забыл куда надо идти. Чтобы вспомнить, пришлось походить кругами. Побегав минуты две, постоянно постукивая себе по голове, он наткнулся на объявление о подключении к Фидо, увидел на нём знакомый телефон и что-то в его мозгах зашевелилось — он вспомнил куда ему надо идти.

Нельзя было терять ни минуты — Лёша резко повернулся на месте, но упал. Высказав всё, что он думает по поводу мамы асфальта, строителей, продавцов и президента, Лёша медленно поднялся, ещё раз высказал своё мнение и медленно похромал вперёд.

Скорость пешего хода и так не очень высока, и уж тем более она низка, если человек подвернул ногу. В нормальных условиях человек посидел бы, порастирал ногу, оказал бы сам себе первую помощь. Но условия были не нормальными, а в некотором роде экстремальными — опоздание грозило наказанием, а неявка… Но этого лучше не делать. Именно этого Лёша и не хотел делать. И вот он, превозмогая боль, целеустремлённо шёл по улицам и не смотрел по сторонам. Однако через некоторое время ему всё же пришлось оглядеться.

Впереди у него открывался такой вид: у дома Сан Саныча стояли машины с синими номерами, а самого Сан Саныча выводили двое в форме. Сан Саныч не сопротивлялся, лишь что-то бормотал себе под нос. По кустам прятались люди в косухах и с бритыми головами. Они выглядели немного нервными и периодически дёргались. Из окон высовывались заинтересованные люди, на балконе пятого этажа двое мужчин курили.

Лёша огляделся по сторонам. Справа от него стояла машина ОМОНа, а слева стояла толпа зевак, среди которых он углядел своего друга Ярослава. Ярик, как они его звали, был вылитым программистом — невысок ростом, худой, с горбинкой. Также он носил толстые очки, которые увеличивали его и без того большую голову. Ярик был слаб — не мог поднять штангу весом более тридцати килограмм, но при этом виртуозно стучал по клавишам.

— Видал? — спросил Ярик, подходя к Лёше и как всегда озарил своё небритое и заспанное лицо улыбкой до ушей.

— Чего? — спросил Лёша. — И убери этот оскал.

— Саныча поймали. Говорят, вышел на истерические крики в коридоре, а там никого не было. Ну, то есть почти никого. Были там эти хлопцы с наручниками. Наорали на него, повязали и вот…

В это время Сан Саныча затолкнули в машину и повезли. Машина ОМОНа тоже заурчала и медленно поехала куда-то вдаль.

— Да, — медленно сказал Лёша, провожая глазами машину с Сан Санычем.

На секунду воцарилась тишина — все задумались о чём-то своём. Кто-то смотрел вслед машинам, кто-то смотрел на своего соседа, некоторые просто молча грызли семечки, но и они на секунду прекратили сплёвывать шелуху.

Но, когда уже стало казаться, что тишина уже никогда не кончится, в толпе зевак кто-то громко чихнул, и все будто проснулись. Мгновенно улица наполнилась говором — каждый хотел узнать что же случилось и высказать по этому поводу свои мысли. Какая-то бабка толкнула Лёшу плечом с такой силой, что он с трудом удержался, схватившись за Ярика, который, в свою очередь, ухватился за торчащую из земли трубу.