В этом городе я задержалась не только потому, что здесь проживала Нина Берберова. Арль мне был знаком по картинам Ван Гога, и хотелось взглянуть на подлинник в лице самой природы. Поэтому беглого туристического просмотра у меня не получилось бы всё равно.

Он притягивал своей творческой аурой, пусть и несколько потускневшей после конца девятнадцатого века, когда этот город был магнитом для художников и поэтов, но особенно для художников. Чем он их манил теперь, трудно сказать, но, прожив здесь несколько дней, я как будто начинала смотреть на него глазами Ван Гога того времени, когда он только приехал сюда и, очарованный тем, что увидел, писал своему брату: «Порой мне кажется, что кровь моя начинает более или менее циркулировать снова. В Париже я не чувствовал себя живым, и я не мог выносить этого больше».

Я, в отличие от него, не имела того негативного восприятия Парижа, напротив, меня он вдохновлял, но некую усталость ощущала, как, впрочем, от любого большого города.

Поэтому взгляд мой отдыхал на раскинувшихся полях и виноградниках, на разливающемся до горизонта море, блестящем на солнце лазурью. Эти пейзажи менялись небольшими домами – красочными, будто по ним прошелся своей кистью художник.

Арль – это Галлийский Рим, вино и Ван Гог, как точно кто–то сказал. Но о Риме позже. О вине же – только в теории, иначе можно надолго зависнуть в безмятежном расслаблении, наслаждаясь красотами Прованса и вдыхая аромат вечного кайфа, витающего в самом воздухе этого места.

Похоже, что так здесь было всегда. Сам город и местечко Овер–сюр–Уоз, что находилось вблизи него, давали приют художникам. Именно здесь Ван Гог написал свое великолепное «Пшеничное поле с воронами». И несмотря на то, что родиной его была Голландия, где он появился на свет в деревушке Грот–Зюндерт, что недалеко от бельгийской границы, творческой родиной его, конечно, стала Франция. Хотя вначале Париж не принял художника, не понял его картин и, вероятно, поэтому оставил в нем некую горечь и ответное неприятие. «Когда я увидел Париж в первый раз, меня охватила тоска, такая навязчивая и неистребимая, как больничный запах. От этой тоски я так и не избавился», – пишет он своему брату Тео, который поддерживал его всю жизнь материально, потому как деньги никогда не водились у Ван Гога. К сожалению, так обычно и бывает в этом мире, как будто эти вещи в нем несовместимы, за редким исключением, и потому история дает мало таких примеров.

Юг Франции – Прованс – Арль, расположенный на берегах реки Роны, очаровал его. Он мог часами, не ощущая времени бродить здесь, не чувствуя усталости и той тоски, которая посещала его в Париже, где приходилось заливать её зеленым абсентом в каком–нибудь замшелом ресторанчике на Монмартре, в кругу таких же ловцов удачи, но чаще отвергнутых и непонятых.

Ван Гог знал, как именно нужно писать, он чувствовал это, когда кисть оказывалась в его руках и дальше, как будто сама летала по холсту, а он только придерживал её немного. Художник приехал сюда, чтобы выплеснуть на холст все краски, которые будоражили его воображение. Он как будто уже видел свои будущие полотна, когда проходил через цветущие поля Прованса.

Но нужно было где–то жить и на что–то существовать. Брат Тео снял ему на первое время комнату в отеле «Carrel». Это был двухэтажный дом с небольшой террасой на крыше и с балконом на первом этаже.

Почему я пишу «был»? Потому что его разрушила Вторая мировая война. Но тогда до неё было ещё далеко и Ван Гог чувствовал себя прекрасно в этом отеле, правда, не слишком долго. Совсем скоро ему надоело место, где в ресторане подавали не ту еду и не то вино, как он считал, но основной причиной явилась личная неприязнь к хозяину отеля, который якобы обсчитывал художника. Не слишком переживая по этому поводу, он снял комнату в «Café de la Gare” на площади Ламартин.

Картины Ван Гога запечатлели и этот дом, где он проведет три ночи и напишет там свой шедевр «Ночь в кафе».

Из писем Ван Гога: «В "Ночном кафе" я попытался изобразить место, где человек губит себя, сходит с ума или становится преступником. Я хотел выразить пагубную страсть, движущую людьми, с помощью красного и зеленого цвета».

Да, художник любое состояние видит в цвете, чего не дано обычным людям. Но любой дар требует чего–то взамен, и о том, чем платил Ван Гог, мог бы рассказать только он сам. Однако мир изощрен, но не злонамерен, а смысл жизни может лежать за её пределами. По отношению к художнику это определение вполне подходит.

Но опять Ван Гогу не сидится на месте и он поселяется в так называемом Желтом доме: в четырех комнатах в правом крыле.

Из писем Ван Гога: «Хочу, чтобы это был настоящий дом для художника, но чтобы никаких ценностей в нем не было, совершенно никаких ценностей – даже наоборот, но чтобы всё от стула до картины имело бы особый характер».

В желтом цвете он видел особую магию, понятную только ему одному, о чем и говорит своему брату Тео в письме: «В этом такая мощь – желтые дома, освещенные солнцем. Дом слева – розовый с зелеными ставнями, стоящий в тени дерева, а там – ресторан, куда я каждый день хожу есть… Мой приятель – почтальон – живет в конце улицы, слева, между двумя железнодорожными мостами».

Даже не зная, можно определить, что это письмо художника, несмотря на то, что на юге Франции действительно всё очень красочно и весело, чему способствует и цвет домов, конечно. Но Ван Гог словно сам был создан из красок: они текли в его жилах вместо крови.

Из писем Ван Гога: «Вся штука здесь в колорите, упрощая который, я придаю предметам больше стиля, с тем чтобы они наводили на мысль об отдыхе и сне вообще. Вид картины должен успокаивать мозг, вернее сказать, воображение. Стены – бледно–фиолетовые, пол – из красных плиток. Деревянная кровать и стулья – желтые, как свежее масло; простыня и подушки – лимонно–зеленые, очень светлые. Одеяло – ало–красное. Окно – зеленое. Умывальник – оранжевый, таз – голубой. Двери – лиловые. Вот и всё, что есть в этой комнате с закрытыми ставнями. Мебель – крупных размеров и всем своим видом выражает незыблемый покой. На стенах портреты, зеркало, полотенце и кое–что из одежды. Рамка – поскольку в картине нет белого – будет белой». Это – его жилище. Это – его картина «Спальня Винсента в Арле».

Картина невероятная, но никакого покоя лично я не чувствую в ней. Такое буйство красок совсем не успокаивает мое воображение, а напротив, будоражит его. Но мне очень жаль, что этот Желтый дом не дождался моего приезда в Арль, так как он тоже был разрушен войной.

Как хорошо, что осталось кафе Ван Гога – «Cafe du Forum», расположенное на Place du Forum, но оно переименовано теперь в «Van Gog Café» или «Café la Nuit», как его ещё называют.

Именно здесь однажды ночью при свете газовых фонарей он написал картину «Уличное кафе в Арле».

Из писем Ван Гога: «Я нахожу, что мне удобно рисовать сразу. Конечно, я могу ошибиться и взять в темноте не синюю, а зеленую краску или не розовую, а синюю, но, только работая ночью на натуре, можно понять природу тонов… ведь на самом деле даже одна простая свеча дарит окружающему пространству удивительно богатые желтые и оранжевые цвета».

Удивительным было то, что до него художники писали на натуре днем, а уже после затемняли картину, делая на ней вечер или ночь. Ван Гог решил пренебречь этими правилами, ведь искусство и есть нарушение всяких правил, но делать это умеет только гений:

«…Фасады домов под звездным небом, темно–голубым или даже фиолетовым; рядом зеленое дерево. Изображая ночь, я совершенно не использовал черный цвет, только великолепный синий, фиолетовый и зеленый, а также зеленовато–желтый и лимонный – чтобы написать залитое светом кафе».

Я не попала в него, потому что туда невозможно было пройти: толпа туристов стоит на улице в ожидании столика, когда на Арль уже опускается ночь – та самая великолепная синяя и фиолетовая ночь, когда зеленые деревья источают аромат чуть терпкой свежести, смешанной с пряным запахом цветов у основания стволов, растущие под их величественным покровительством.