Райли. Её маленькая Райли. Столкнувшись с ней взглядом, Майя тут же увидела, что и она всё помнит. Все их долгие ночные разговоры на подоконнике, все детские секреты, все их приключения, влюблённости и школьные проблемы — всю их долгую дружбу, выдержавшую любую Стёрку. Райли плакала, но всё равно слегка улыбалась. И одними губами произнесла ей «Гром и молния, Персик».

Майя посмотрела на Томаса и вдруг заметила, как же он повзрослел. За его плечами — смерти, страхи, предательства и пустые надежды, взгляд уже не по-детски глубокий и очень утомившийся. Как будто это и не он полгода назад выносил всем мозг, потому что хотел в Лабиринт, и с выпученными глазами не пялился на каждую первую вещицу. Как будто не он сделал то, что они все считали невозможным.

Она попыталась взглядом передать ему всё.

Что Тереза мертва, а Ньют уже на грани этого.

Что лекарство у него в руках (и во всём остальном теле).

И что она не будет спасаться.

Майя улыбнулась ему. Просто улыбнулась. И он всё понял.

Она отшагнула назад, ещё раз обводя всех глазами, запоминая. За несколько секунд она перелистнула в своей голове все две свои жизни, благодаря и извиняясь за всё.

Набрав в грудь воздуха, она резко развернулась и бросилась обратно к лестнице, пока крики друзей нещадно уносил от её ушей ветер.

Прощайте. П р о щ, а й т е.

========== Глава 35 ==========

Майя Харт редко когда действительно задумывалась о жизни как таковой, закапывалась в себя, брала как целую личность, независимо от обстоятельств и времени её существования. Никогда не пыталась залезть к себе в душу, понять, что там творится, как и почему. И для чего. Всё делалось интуитивно. Зазвенел колокольчик в голове — «Не надо, опасно» — не сделала. Зазвенел по-другому — «Давай же, так нужно, так правильнее!» — бежала в самое пекло. И даже не задумывалась никогда, почему и зачем, для чего и для кого.

Не до того было.

И даже тогда, в далёком прошлом, она не углублялась — они ведь не дети уже были и прекрасно понимали, что вокруг происходит, прекрасно понимали, что рано или поздно окажутся в лапах ПОРОКа, несмотря на все усердия Топанги отгородить их. Вот и пытались создать муляж нормальной жизни, обычной подростковой жизни, но на самом-то деле все они думали тогда о другом. Как не думать, когда одноклассников один за другим переправляют за Стену из-за заражения.

Да, она была влюблена. И их роман был выстроен по всем мелодраматическим канонам, пусть даже и от чистого сердца. Но единственный раз, когда внутри Майи вдруг шевельнулось «А что это?» забылось уже через пятнадцать минут на долгие месяцы. Факт оставался фактом: это были искренние, но совершенно детские и наивные чувства. И такого испытания, как жизнь они просто не выдержали.

Не сказать, чтобы в Глэйде она была очень сознательной. Как только прошла паника, она кое-как вклинилась в общий ритм существования и стала в нём отчаянно барахтаться так, как там принято (или почти). Ньют сказал, что она неугомонная. А смогла бы она в один момент вот так взять и вывести всех их Лабиринта? Из корпуса ПОРОКа? Провести через Жаровню до самой Правой Руки? Держать всех вместе? Убедить, что им необходимо добраться до Последнего Города, чтобы за ней все пошли? Нет.

Она редко когда была точно уверена в том, что делает и никогда не была уверена до конца. Всегда всё равно какое-то шестое чувство что-то пищало ей в ухо, засеивая в мозгу чёртово сомнение.

Поэтому она хваталась за Ньюта. Всегда держалась рядом с ним. Ведь даже если тот был не до конца уверен, он мог горы свернуть от одного слова лидера, которому он доверял целиком и полностью, какой бы кланк тот ни творил. А она — нет. Сомневалась. Готова была отступить при первой возможности. Соскочить, сорваться, избежать ответственности за то, что червячком изъедало ей душу. Не так, неправильно, всё не должно быть так… Чёртова жизнь пролетела с неизменным «Не так», где-то тяжёлым камнем придавившее сердце. Постоянным, уже ставшим обыденным.

Выживание, а не жизнь. Жизни она и не знала. Лишь раздробленное на части существование в этом ненормальном мире. И бесконечная, бессмысленная беготня в попытке поймать воздух, подгоняемая боязнью каких-то призраков, всё с тем же камнем на груди, делающий шаги всё тяжелее и тяжелее. Аттракцион. Квест-комната. Прекрасное, реалистичное кино. И всё со скромной мыслью в голове, что сейчас что-то случится, что-то поменяется, всё станет по-другому, потому что всё должно применяться. Как будто она вдруг попала в сказку, одну из тех, что рассказывала ей когда-то в далёком детстве мама. В сказках, конечно, всегда была героиня, она проходила через все испытания, она всегда была избрана, чтобы всех спасти. Все любили её, и Майя любила. И она упустила тот момент, когда всё, происходящее в её «сказке» стало как будто бы не про неё. Наверное, вместе со Стёркой. А может и раньше. Но так обидно было понимать, что каждый её шаг в сторону поступка сталкивался с тупой реальностью, где главный герой вовсе не она. А её саму от этого звания отделяет всего лишь прочная стена неуверенности.

И вот сейчас она впервые была точно уверена в том, что делает. Настолько, что даже пламя как будто расступалось перед ней, испарялось, стоило ему только коснуться её кожи.

Майя летела — именно летела, оставив свой камень где-то наверху, на крыше, чувствуя такую непривычную и приятную лёгкость во всём теле, словно связанный на её шее крепкий узел медленно ослабляли. И в этом столь непривычном состоянии она продолжала идти, повторяя в своей голове только одно: «Только бы успеть дойти», а летящие в стороны искры, расступаясь перед ней, тихо шептали «Всё правильно…»

Он сидел там же, где она его оставила. Слабый, безжизненно развесивший в разные стороны руки, ссутулившись, опустив на грудь голову, из-за чего лица было невозможно из-под слипшейся от пота светлой чёлки. Спина не дрожала, дыхания не было видно. «Опоздала» — почти с ужасом пронеслось у неё в голове, но тут же она спросила сама себя: а не всё ли равно? Стены, потолки и полы своим треском уже образовали целый хор, распевающий им реквием. Жаль только…

Майя медленно подошла к нему, не слишком близко, чтобы видеть очень хорошо, медленно опустилась на колени. Нервно облизнула губы, не в силах отвести от него взгляд (может, всё-таки он ещё здесь?). Одной, слегка подрагивающей рукой упёрлась в пол в попытке сохранить столь шаткое равновесие и почему-то улыбнулась. Странной, задумчивой улыбкой взрослого и не по возрасту мудрого человека. Улыбкой, которую она видела у Ньюта за несколько мгновений до того, как он впервые поцеловал её.

— Я не знаю, слышишь ты меня или нет, но я всё равно скажу. Ты же своё сказал, моя очередь. А так даже есть гарантия, что ты меня не будешь перебивать, или ругать за то, что я всё-таки вернулась сюда… — убрала с лица сверкнувшую в свете пожара прядь волос, на секунду как будто почувствовав запах леса из Глэйда. — Ньют, знаешь, ты… Ты мой лучший друг. Правда. Ты всегда был мне самым близким человеком на свете, к которому я могла бы придти совершенно в любой ситуации. Ты меня и поддерживал, и утешал, и веселил, и спасал мою чёртову жизнь столько раз. Мне с тобой… Так хорошо. С тобой я чувствую, что всё правильно, и не важно, где я и что я. Что бы ни происходило, хотя я, правда, не знаю, как ты это делал, но ты действительно мне давал это чувство спокойствия, гарантию, что все мои тайны навсегда останутся тайнами, равно как и слёзы, мысли, сомнения, все надежды, даже несмотря на то, что они для неудачников — какая же я была дура, когда так думала! И я не знаю, как ты меня терпел всё это время, потому что я несносна, я прекрасно знаю это. Но ты терпел, и я… Не могу передать, как сильно я тебе благодарна, потому что я бы сдохла без тебя, Ньют. Не настолько я сильная, чтобы пройти через это одна. А ты меня, несмотря на всё моё нытьё, тянул за собой и тянул, всегда думал обо мне, жертвуя так часто своими интересами, терпя моё свинское отношение иногда, весь эгоизм, что из меня буквально пёр порой. К сожалению, не могу похвастаться тем же. Нет, в смысле, я тоже думала, постоянно думала о тебе, но больше через призму самолюбия всё равно что ли… И мы в таком кланке живём, что я совершенно не думала, что… Ну, что я влюблюсь в тебя. Парень, любовь, это всё, конечно, замечательно, но как важно в такое время иметь настоящего друга. С которым ты настоящий и ради которого готов на всё, и главное, что это взаимно. Я помню, как я посмотрела на Фаркла, Терезу, Райли, когда они мне говорили, что мы с тобой как парочка — я думала они либо издеваются, либо искренне несут какую-то чушь. Ну какая парочка? Ты ведь мой лучший друг… А теперь я понимаю, что это совсем не исключающие друг друга вещи. И что я тебя люблю — и очень давно уже люблю, я понимаю это — но чтобы любить тебя и чувствовать себя любимой, совсем не обязательно нам на каждом углу целоваться или за ручку там ходить. А то, что мы делали друг для друга — то, что ты делал для меня — это и есть любовь. И настоящая дружба. Но всё-таки знаешь… Ты такой эгоист. — с шутливыми укором произнесла она, наклоняя в бок голову, в мыслях видя, как на эту фразу Ньют закатывает глаза, или как обычно хмурится, и от этих мыслей улыбка на её лице стала чуть шире. — Ты сам сказал, как тяжело тебе меня прогонять, и ты прекрасно знал, как тяжело мне уходить. Но только тебе мучиться осталось совсем чуть-чуть, а мне — всю чёртову жизнь. Напрасно ты думаешь, что я так легко смогла бы жить дальше. Нет, Ньют… Слишком большой след ты оставил. Да и не только ты. — она шмыгнула носом и заговорила почти шёпотом. — Нет мне там места, в этой Тихой Гавани, просто нет. Знаешь, когда я поднялась на крышу, я ведь всё вспомнила, совершенно всё, но это ничего не изменило. И я отдала Томасу кулон. Всё получилось у нас — лекарство есть, мы спасены, ПОРОК разгромлен, Минхо с нами, воспоминания — подумать только, цель моей жизни!.. Но меня как цепями сюда приковали, понимаешь? И даже те же воспоминания, они ведь очень вовремя вернулись, потому что только сильнее убедили меня в моём решении. И я вдруг всё поняла, просто вот в один момент, что я должна быть здесь. Потому что у меня как щёлкнуло где-то, словно лампочку зажгли. Всё встало на свои места, всё стало правильно. Наконец таки. Это странное чувство, его трудно объяснить, но, надеюсь, ты понял. Поэтому я и вернулась. Я без тебя не могу. И не хочу. И я, как и ты, ни о чём не жалею, и даже не могла бы просить о чём-то лучше, чем это.