Майя вышла, гордо задрав голову, даже не переглянувшись с брюнеткой. Но и та не дура — минутная слабость, порыв доверия прошли, уступили страху и скованности. Она — пленница. Заложница. И уже практически дважды предатель. Обеих сторон их нелёгкой игры.

Разговор с Терезой, который дал ей понять только то, что у неё всё ещё есть подруга, занял все её мысли. Минут десять она просто ходила по коридорам, приводя мозги в порядок. Пытаясь. Потом она поняла, что ей нужна Райли. Она, в отличие от других, никакой неприязни к Терезе не испытывает, а значит, может помочь решить ей, что делать без лишних сантиментов.

— Тебя Ньют искал. — первое, что сказала подруга, как только она подошла к ней. Майя вскинула брови.

— Зачем?

— Не знаю. Я сказала ему, что ты ушла вместе с Терезой… Он, наверное, за тобой пошёл. Вы не столкнулись?

Майя покачала головой.

— Найди его. Кажется, это важно.

Не найти друг друга в таком помещении — это надо очень постараться. И зачем, интересно, она понадобилась Ньюту? Он игнорировал её весь вечер. Неужто извиниться решил…

Из комнатки, где держали Терезу слышались голоса. Майя насторожилась. Как можно тише она подобралась к двери, самую малость приоткрыла её и попыталась вслушаться. Говорил явно не Галли.

—… Почему ты не хочешь мне поверить? Это же наш шанс!

— У нас был шанс, но, благодаря тебе, теперь его нет! Я не собираюсь рисковать из-за твоих дурацких догадок!

— Прошу тебя, Ньют. Пожалуйста. Я не могу больше ни к кому обратиться.

Молчание.

— Я подумаю.

— Спасибо…

— Я не сказал «да», я сказал, что подумаю.

— Думать придётся быстро. Нам только нужно…

В этот момент Майя распахнула дверь. Тереза быстро отшагнула от Ньюта, но, когда поняла, что это Майя, выдохнула и попыталась улыбнуться. Галли действительно не было. Ньют выглядел весьма спокойным, только вот щёки немного порозовели. Он тоже уже был в форме, разве что, куртку ещё не надел, оставшись в грязно-сером джемпере.

— Мне сказали, ты меня искал. — стараясь не говорить слишком уж неприветливо, сказала Майя.

— Да, да, я просто думал, ты здесь. — немного замешкавшись, ответил Ньют. — Пошли. Сейчас вернётся Галли. — он лишь мельком переглянулся с Терезой, после чего они вышли.

Она не знала, куда они идут, потому что сосредоточена была на едком желании спросить, что это он забыл у Терезы и о чём они там секретничали. Сам Ньют шёл небыстро, почти вразвалочку, как будто собираясь с мыслями. Друг на друга они не смотрели.

— Я очень хотел с тобой поговорить.

— А я думала, ты с Терезой уже обо всём поговорил. — не подумав, брякнула Майя. Ньют усмехнулся.

— Ревнуешь что ли?

Да.

— Ещё чего. О чём ты хотел поговорить?

— О многом, если честно. Не знаю, уложусь ли только за сейчас.

— Ну, напиши письмо. — чуть улыбнулась Майя, но заметив, как помрачнел Ньют, стала серьёзной. Да, шутить сейчас — самое время.

Чёртова защитная реакция.

Они вышли на крышу. За один только день она уже побывала здесь трижды. Крайне судьбоносное местечко, однако.

На Город уже опустилась ночь, и он сиял всеми своими яркими огнями. Неужели они были в нём сутки назад? Сутки, а с ней уже случилось столько всего. Как же быстро всё происходит…

Они подошли почти что к самому краю, но садиться не стали. Последний Город, возвышающийся из-за стен, приковывал к себе внимание, завораживал. Его свечение отдалось холодком по коже. Громадные стены сами навели на мысли о Глэйде, о Лабиринте. Вспомнился ярко-зелёный плющ. Вспомнилось (и, видно, не только ей), что когда-то этот плющ спас Ньюту жизнь.

— Знаешь, я давно хотел рассказать тебе…

— О сломанной ноге, о попытке сброситься?

Ньют удивлённо посмотрел на неё. По его лицу было видно, что он готовил долгую исповедь, полную сожалений и раскаяний, а девушка так бестактно его обломала.

— Откуда ты…

— Минхо рассказал. Ещё в Жаровне.

Ньют отстранённо кивнул и снова отвернулся.

— Значит, ты знаешь.

— Я не понимаю, как тебе такое вообще могло взбрести в голову. Хотя ты не изменился. Всё так же пытаешься самоубиться, только другими способами. Ты хоть понимаешь, какой это риск?

— Ты бы по-другому говорила, если бы я не запретил тебе идти.

— Не папочка ты мне, чтобы что-то запрещать. — огрызнулась она. Но, наверное, в чём-то он был прав.

— Ну прости. Прости, пожалуйста. Я знаю, тебя это бесит, но я не хочу, чтобы ты была рядом, когда… Это случится.

— Что?

— Когда я умру.

Сердце Майи громко ухнуло и затихло.

— Ч-что?.. Ты это серьёзно?

— Я всего лишь здраво смотрю на вещи. Ты же говорила с Терезой, лекарства нет. Как только спасём Минхо, эта дрянь меня изнутри сожрёт. Ты бы знала, каких сил стоит ей сопротивляться…

— Замолчи.

— Я не боюсь умирать.

— Ты не умрёшь. Слышишь? — Майя отвернулась от масштабной стены прямо к Ньюту. Он же продолжал задумчиво смотреть на Город. — Ты вернёшься.

Он вздохнул.

— В любом случае, я хочу тебя попросить… Помни. Вот я постепенно забываю, и это паршивое чувство. Мне и так стёрли из памяти всю жизнь, пришлось начинать заново, заводить друзей, выживать. Но об этом я не хочу забывать. О Глэйде, парнях, тех редких минутах спокойствия, о тебе… — Ньют прикрыл веки, вдыхая прохладный воздух. — Как мы с тобой накормили Галли рагу с подмешанной землёй…

— Точнее, как я подсыпала ему землю, а ты бросился меня защищать. — улыбнулась девушка, и, кажется, он тоже.

— Плантации. — продолжал парень. — Все дни, что мы на них провели, даже твоё нытьё — это моя жизнь, понимаешь? Не хочу, чтобы всё обрывалось.

— Всё будет хорошо. — зачем-то сказала Майя. Даже если Ньют не поверил, то согласно кивнул.

— А помнишь, как мы забрались вечером на Башню и ели только что собранную клубнику, глядя на заходящее солнце? Тогда даже мне показалось, что я просто живу, живу, а не выживаю. Ты тогда улыбалась весь вечер, губы были розоватые из-за клубники, волосы сверкали в последних лучах солнца… Это было самое прекрасное, что я видел в своей жизни после Стёрки и, наверное, до неё тоже.

Майя помнила. И теперь понимала, что тогда она была самой счастливой на свете, а ведь все были уверенны, что невозможно быть счастливым и запертым одновременно.

Майя вздохнула, делая шаг к Ньюту. Он наконец повернулся к ней с этой грустной полуулыбкой человека, который готов умереть. Он не должен так улыбаться.

Какое-то время они просто смотрели друг на друга. Майя вздохнула и, сдерживая слёзы, опустила голову. Ещё не хватало снова разрыдаться. Она же верит, что Ньют вернётся. Она знает.

И тут произошёл взрыв — яркая вспышка света сквозь эту, казалось бы, беспросветную тьму, в которой они живут. Ньют взял её за подбородок и крепко поцеловал, обнимая за талию одной рукой, а другой поглаживая её по щеке. И Майя ответила. Тут же, даже не задумываясь. Запустила руки в его волосы, ликуя в глубине души, что это происходит, что Ньют настолько близко к ней. Он с трепетом прижимал её к себе, как будто она могла исчезнуть, целовал со всей осторожностью, чтобы не спугнуть, не разрушить, запомнить. И она делала то же — со всей нежностью, что копилась в ней всё это время, и что так рада наконец вырваться наружу.

Губы у Ньюта влажные, искусанные, но в тоже время мягкие и тёплые, кожа пахнет солнцем, а волосы такие шелковистые, когда можно их перебрать, наматывать на палец и просто гладить, давая понять, что она чувствует.

Мозги вышибло. Захотелось просто остановить чёртово время, чтобы это не заканчивалось никогда. Чтобы кожу продолжало обжигать краткое дыхание между новыми поцелуями, чтобы в груди разливалось это тепло, чтобы, ей, блин, всегда было так наплевать на мир, на жизнь, потому что важен только момент.

И Майя поняла, что ей не нужно большее. Потому что даже этот поцелуй сейчас что-то неправильное, невозможное. Она должна думать о том, как выжить, об осторожности, о постоянной опасности и войне с ПОРОКом, а думает о Ньюте.