Но не может. И она туда же.

Любит ли она?

Да.

Майя Хантер очень сильно любит Лукаса Фраейра.

====== Эпилог. ======

Лукас Фраейр зашёл в свой номер. Вернее заполз.

Старая любовь к экскурсиям сегодня его окончательно добила, так что юноша еле шёл. «Всё! Завтра сплю и отмокаю в ванной! Надоело!» — думал он.

С их вечера «встречи выпускников» прошло пять дней. Завтра все они снова должны были собраться, как договорились, потому что Майе наконец подарили заслуженный пятничный выходной. Значит совсем скоро он забудет о том, что устал, потому что рядом будут лучшие друзья и Майя.

Он начал представлять это. Они болтают, вдруг Райли и Фаркл сказали что-то хором и поцеловались, на что Майя демонстративно выдала своё коронное «Бе-е» и поморщилась. Он засмеялся и обнял её. Блондинка растерялась, но потом прижилась к нему сильнее.

Всё это уже близко. И завтра, если он не скажет ей, то в этот же день сотворит с собой что-то несуразное.

Он должен сказать. Обязан.

«За своё счастье нужно бороться» — сказала когда-то его сестра.

Пора. Время пришло.

Жаль, что Лукас понятия не имел, что уже слишком поздно.

Взгляд упал на газеты, которую ему занесли в номер.

Он до сих пор помнил удивлённое лицо консьержки, когда попросил приносить ему почту, объяснив это тем, что любит читать, а не смотреть телевизор. В глазах работницы отеля тут же появилось уважение. Газеты действительно приносили. Каждый день. Без исключений.

Фрайер уселся в кресло и развернул бумагу, погружаясь в мировые новости. В основном, ничего интересного. Открытие какой-то новой школы, успех выставки фотографического искусства и прочее подобное. Лукас уже хотел убрать газету, как тут взгляд зацепился за огромный и громкий заголовок:

«ЭКСТРЕННОЕ СООБЩЕНИЕ! ПОТЕРЯН И НАЙДЕН: БАНДА НЕИЗВЕСТНЫХ НАКОНЕЦ ПОЙМАНА!»

Сердце радостно подпрыгнуло. Это те самые, о которых говорили Майя, Райли и Фаркл. Их поймали! Наконец-то! Можно не боятся, им ничего не грозит, ЕЙ ничего не грозит. Теперь всё уже точно будет хорошо. Теперь уже все они могут дышать свободно.

Чтобы окончательно поднять себе настроение Фрайер начал читать статью. Глаза быстро бегали по строкам, но потом просто перестали видеть.

«В течении целого года Париж находился в состоянии страха из-за пришедших неизвестных, наносящих удары за ударом. Они унисили жизни людей, грабили, но каким-то образом всегда уходили от рук правосудия.

Вчера ночью преступники совершили напаление на одну из квартир и были успешно схвачены — все до одного!

Ложка дёгтя присутствует — к нашему огромному сожалению, полиция подоспела уже после совершения убйства. М. Х. — двадцати шестилетняя молодая девушка погибла от рук преступников. Мы приносим всем родственникам, знакомым и друзьям свои искренние соболезнования.

За новую победу, друзья!»

Дальше шло фото: квартира. До боли знакомая. Он часто видел её на фотографиях. Большая часть мебели была покрушена, на стуле сидела девушка, очень похожая на Майю. Те же волосы, та же причёска, те же губы…

Но она была мертва.

Руки затряслись, газета выпала из них.

Нет… Нет, нет, нет, нет!

Лукас вскочил на ноги и едва не упал. Ноги были совершенно ватные, сердце колотилось с бешеной силой.

Это не возможно! Это не она! С ней всё хорошо, а это кто-то другой! Кто угодно, но главное, что не она!

Из груди вырвался крик.

Он же предупреждал глупую девчёнку! Он, Райли, Фаркл, да все! Она никого не послушала. И вот чем это закончилось.

Нет! Он отказывается в это верить. И не согласится, пока сам не приедет в ту квартиру и не проверит.

Голова пошла кругом. Райли, Фаркл, Кэти, Шон, Кори, Топанга, Райли… Они уже точно знают.

Райли.

Лукас, сбивая всё на своём пути подбежал к телефону и дрожащими пальцами набрал номер Фаркла. Тот сбросил.

И Лукас всё понял. Нужно срочно ехать к ним.

Взгляд снова упал на газету. Чёртову газету, которая мучала его, светясь яркой фотографией его погибшей девочки.

Сердце сжалось.

Он сел в метро, доехал до станции. Дом Майи был обвязан полицейской лентой, но рядом, на счастье, никого не было.

Лукас плюнул на ограждение (Майя бы этот порыв точно бы оценила) и поднялся на её этаж. Дверь была вибита из петель. Квартира была серой, пустой, разваленной. Под ногами шуршали осколки разных вещей — она отбивалась, как могла.

Юноша ничего не слышал и не видел, просто тупо смотрел на всё это и не верил. Прошёл в гостинную и увидел кровь.

Эти твари посмели прикоснуться к его девочке. Эти твари убили её. Это её кровью сейчас запачкан пол и стены комнаты.

Эти твари за это ответят. Он отплатит им той же монетой. Кровь за кровь.

Ноги подкосились, он рухнул на колени, закусив губу настолько, что она начала кровоточить. Из глаз медленно потекли слёзы.

Он бил пол кулаками, содрал с них кожу, готов был уничтожить всех и вся, готов был убить себя сам, главное — отплатить за неё и найти. Чтобы снова видеть.

Как она смеётся, и в голубых глазах вспыхивают игривые огоньки.

Как она закусывает губу, когда думает или что-то вспоминает.

Как она смотрит на него, как произносит его имя.

Всю её.

Он ведь больше никогда не сможет это сделать. Никогда.

Какое паршивое слово! Оно обрезает все концы, связь с прошлым, с силой бьёт по голове и отрезвляет. Он больше

Н-И-К-О-Г-Д-А не услышит её смех, не погладит волосы, не поцелует губы вкуса мяты, мёда и шоколада. Никогда не посмотрит в эти глаза и не услышит что-то по типу: «Чего уставился, Гекльберри?». Но она это не со зла. На оборот: в этом нежность, любовь, радость.

Никогда.

Подул слабый холодный ветер. В голове каким-то эхом раздался её голос. Живой, настоящий, с привычной насмешкой:

— Хей, ты чего раскис? Прокисшая Черника не особо вкусная, ты знаешь? Ну хватит, — голос резко стал серьёзным. — Ты думаешь я бы позволила тебе вот так вот сидеть и убивать самого себя? Это не нужно. Ты это ты, я это я.

— Ты… Умерла, — это слово далось с большим трудом.

— Возможно.

— Из-за меня.

— Разве ты мог как-то это предотвратить?

— Мог. Я… — шаг, размах, толчок, отрыв. — Я тебя люблю.

Тишина. А затем его собственный голос, смешанный с её:

— Жаль, что ты не сказал мне этого, когда я была жива.

Удар ниже пояса.

Его ошибка. Он уже во второй раз в жизни потерял самую дорогую ему девочку на свете. Эмили, Майя…

Ему нельзя любить. Он убивает их этим. А может быть он просто тормоз.

Эмили. Что Эмили? Он был мальчишкой, а она — неземной. Ей было суждено улететь, она мечтала об этом.

А Майя… Тут вина только его. Он слишком поздно спохватился. Возможно, если бы он признался ей, то они бы были вместе в тот момент, он бы защитил её.

Ты. Во всём. Виноват. Только ты.

Было столько шансов, когда вот — она стоит перед тобой, скажи же наконец то самое! Судьба не может вечно под тебя подстраиваться. Она дала тебе шанс — ты им не воспользовался.

Виноват один ты.

— Молодой человек, тут нельзя находится! — он обернулся. Сзади стоял полицейский.

Лукас неохотно встал и отряхнулся.

— Знаю. Ухожу, — буркнул он и поплёлся к двери.

— Держитесь. Главное — это стержень в вас самом. Она бы сказала вам тоже самое, — неожиданно сказал работник полиции.

Лукас обернулся. Что помешало ему наорать на мужчину, что это не его дело, ударить или просто умереть на месте? Наверное, ангел-хранитель Майи Хантер.

Он тихо кивнул и ушёл, сказав на прощание тихое: «Спасибо». Всем. И полицейскому, и ангелу. А главное — ей самой.

И он точно знал, что все они его услышали.

В квартире стояла режущая тишина. Райли открыто и тихо плакала, Фаркл прижимал её к себе, хлюпая носом. Лукас сидел молча, без истерик, которые были в том доме, просто кукла.

На мониторе их компьютера высветилась та фотография. Которую они сделали в кафе несколько дней назад.