– А, это ты, старая… Чего приперлась?

– Повидаться. К себе домой ведь ты меня не зовешь?

– Еще не хватало. Я тебе и в Пустой Питер ходу не давал, межпроч. Обнаглела, смотрю.

– Так а его нету уже, Пустого твоего, ты сейчас в обычном.

– Знаю, по звукам догадался. Короче, сука, чего надо?

– Почему ты всегда говоришь со мною, наделяя меня женскими и иными свойствами? Те, кто воображают себя сильными и храбрыми, постоянно пытаются доказать мне то, что мне неинтересно, хотя и ложно, а ты, мой господин Зиэль – ты зачем уподобляешься инфузориям?

– А так просто. Я перед тобой не отчитываюсь, понятно. Это ты мне служишь, не я тебе.

– Вопрос терминов и человеческих пониманий. Мало того, что ты сам маниакально играешь в человека, но еще и меня пытаешься вовлечь в свои мизерные игрушечки и вообще всю природу…

– Ох, жалко меч я спрятал, лень доставать… Не трожь природу и философию. В последний раз спрашиваю: какого хрена ты здесь, курносая?

– Как скажешь, мой господин Зиэль, пусть курносая, могу и саван, и косу. И готовая я говорить женским голосом человеческие силлогизмы. Что людишки меня очеловечивают в своих штампованных представлениях, я привыкла, но ты-то… Хочешь пожонглирую чем-нибудь, какими-нибудь женскими или рыжими головами?

– Нет. Давай силлогизмы и женским голосом.

– Собственно, говорить мне нечего, ибо я здесь лишь по повелению твоему, дабы напомнить тебе суть твою, помыслы и будущее, коего нет для тебя.

– Как это нет? Только что, в честном бою, щитом и мечом, добыл я себе путь и перспективы. Будущее все еще реально.

– Браво, браво, браво, мой господин Зиэль – трижды восклицаю я, в полном восторге от твоего последнего афоризма, совмещающего в себе, несмотря на предельную простоту и краткость его, все оттенки времен: будущее, настоящее и прошлое…

– Какого такого афоризма?

– «Будущее все еще реально».

– А-а, я и лучше могу. Ну, так?

– У тебя нет времени, ближайшие годы не в счет, сто их будет, или сто миллионов – не важно.

– Времени вообще нет, если строго разобраться.

– Тебе виднее, мой господин Зиэль.

– И ты здесь только для того, чтобы мне это сказать, напомнить?

– Да.

– Сучка. Без твоих напоминаний знаю. И все?

– И все.

– Гм… Я сам определяю, когда мне быть и когда уходить. И определю, и объявлю волю свою. Я лично повенчаю наследника на княжество мое, породив его же, и однажды да будет так.

– А что же ты тогда столь непоследователен, мой господин Зиэль? Почему, несмотря на бесконечные усилия беспредельного могущества твоего, венец все еще на главе твоей, а чаще в руце, разящей все и вся, включая…

– Прочь, сука!!! Прочь! – Гнилью какой от нее разит, хладом ли странным? Вечность ее знаю – никак понять не могу… Вот-вот бы я ее пинком подцепил, и успел уже, несмотря на усталость, но – шустра она, даром что не моложе моего будет, чик – и растворилась. За все время знакомства – буквально два раза дотянулся, да и то получил сугубо моральное удовлетворение, никакого ущерба ее костям не нанеся. Сволочь старая. Служить-то она мне служит, да кланяться не спешит… Все логично: ведь чем я ее наказать могу? Ничем не могу. Жизни лишить? Это плохой каламбур, из дешевых…

Вот я и дома…

– Бруталин, ты опять с дурацким этим цветком? Разве не запретил я тебе эдак вот приветствовать меня?

– Нет, сагиб. Ты велел держать руки свободными от цветка. Я готов исполнить и исправиться…

– Буквалист ты, или хитромудрый чересчур… Уж сделай милость, встречай без цветков. В колбе когда сидишь – хоть подкову в зубах держи, а встречаешь в реале – изволь быть строже. Понял?

– Да, сагиб.

– Не вздумай еще раз «не так» меня понять. Уяснил?

– Да, сагиб. Прошу меня простить.

– Сделано. Всех остальных приветствую и не надо ничего в ответ орать, сам чую – рады… В дом мой не ломился ли кто?

– Нет, сагиб.

– Нужду ли какую испытывали? Накопили ко мне вопросы, либо просьбы?

– Нет, сагиб.

– Сам за всех отвечаешь? Логично. Но не вздумай рты им затыкать, препятствием быть между Мною и их готовностью служить Мне. ПОНЯЛ?

– Да, сагиб.

– Что ты сразу на колени брякнулся, я не сержусь, я просто устал…

– Сочувствую, сагиб. Прикажи, сагиб, мы готовы тебе служить и жаждем помочь тебе. Приказывай нам.

– Ох, прикажу… Да чуть попозже. И пожр… И поужинать, и ванну, и музыку, и то, и восьмидесятое… Но чуть попозже, сначала мне нужно дельце одно сделать, либо попытаться сделать. Тьфу, пропасть! Действительно набрался дури человеческой по самую ватерлинию. Сделаю. Пока я там размышлял, да мечом рубился, идейка у меня всплыла, вернее вспомнилась… Бруталин!

– Да, сагиб.

– Пойдешь со мной, остальные пусть отдыхают. Да не на диванах моих чаи гонять, а пусть сидят на стенке в прихожей, где ты им караулку с глазами содеял.

– Исполнено, сагиб.

– За мной.

И пошли мы во вторую комнату, в которую вхожу я только, если намылился путешествовать по мирам… Витринцы, оконцы… Нет, друзья мои, нынче я мимо, да все мимо, к зеркалу мой путь, что шага на три дальше… Портьера отъехала, послушная движению моей руки… Или это старательный Бруталин угадал и подсуетился… Да, не важно… Нет, усталость ни при чем, сил как таковых – у меня полно, я быстро восстанавливаюсь. Сердце у меня не на месте, вот какая штука, тяжести на нем лежат, из разряда тех, что не сбросишь, не затопчешь… Мог бы – но это себя топтать, куски от себя отрывать…

Здоровенное зеркало, гораздо больше, чем нужно мне, да уж как слепил – пусть так и будет… Тридцать семь квадратов в высоту я уложил, да восемнадцать в ширину, каждый квадрат – магическое зеркало с идеальной поверхностью – сто тысяч лет шлифовать… Все они сложены в единое зеркало со столь же безупречной поверхностью. Зачем я его сотворил – уже и не вспомню. То ли тщеславие тешил, то ли игру начал, да забросил? Но факт остается фактом: зеркало это я не люблю и заглядываю изредка, только чтобы полюбоваться на дракончиков, или как сегодня…

– Бруталин.

– Да, сагиб.

– Собери их – и в мешок. Аккуратно, не повреди никого.

– Слушаюсь, сагиб. – Бруталин мой – спец в порученном вопросе: глазом моргнуть – как добыл он мешок немалых размеров, прыгнул к зеркалу – хвать, хвать, хвать – и в мешок дракончиков! Те, естественно, пищат, крылятами машут, кусаться пробуют, да с маршрута им не сойти, вот Бруталин и пользуется этим обстоятельством: стоит, словно у конвейерной ленты и дракончиков ловит… Однажды, на добрый желудок, я затащил к себе – правда это в другом месте было – одного художника-графика, позволил ему сделать картину с натуры: маленькие дракончики водят бесконечные хороводы сквозь зеркало, превращаясь постепенно из двумерных в трехмерные и обратно… Неплохо срисовал, бродяга, только параметры изменил, в угоду человеческим стандартам: зеркало чуть расширил и занизил вполовину… Я ему потом много чего показывал, пока он не состарился и не исчез естественным путем

– Исполнено, господин.

– Хорошо. Короче, ты с мешком вон отсюда и чтобы никто меня не беспокоил. Как только я закончу свои дела – сразу выйду, сам. И тут уже – утро ли, вечер, лето ли, весна – чтобы все было готово от фруктов и ванны, до подтирательного батиста и программы телепередач, если вдруг!… Понял?

– Да, сагиб, ни мгновения не промедлим.

– Прочь. Стой.

– Да, сагиб.

– Отдашь их Баролону под присмотр, дракончиков.

– Да, сагиб…

И вот я остался один… Я подхожу к зеркалу, не глядя падаю в кресло, заранее приготовленное Бруталином, и так замираю на несколько секунд… Потом открываю глаза, выбираюсь из уютных оков, сажусь прямо и заглядываю в зеркало. Вот уже и двое нас: я и мой единственный оппонент, если не считать безгласной и безмозглой Вселенной.

– Здорово! – Приветствую я его, а он меня, наши голоса сливаются в один…

– Ты мне не нравишься, – сообщает мне он, однако и я успел произнести это слово в слово, ни тысячной долей мгновения позже… Я смотрю ему прямо в глаза и он не отводит взора… Эх, покатилось дело! Я хочу заставить его подчиниться, не уравновешивать меня и не противодействовать нигде, ни в зазеркалье, ни в сновидениях, ни в помыслах… Он должен склониться предо Мною и так должно быть.