– Что?!

– Подобных сообщений с мест довольно много, и смертей простых советских людей тоже очень много. Нельзя сидеть, сложа руки, и отмахиваться от проблемы. Чекисты так не поступают, а мы с тобой – чекисты, Вахтанг. Понятно, что всему НКВД я про это рассказать не могу, а вот тебе смог, ибо, считаю своим другом, – Берия сорвал с носа пенсне и с досадой бросил его на стол, – короче, не желаешь принять вновь сформированный секретный спецотдел, уезжай обратно в Грузию. Пей вино, ешь шашлык, люби женщин. С нечестью будем бороться без тебя. В памяти народа СССР мы останемся лишь обычными чекистами, и почти никто не будет знать о наших победах над другими врагами, которых советская власть просто не признает, но от этого они не перестают быть врагами, так-то, Вахтанг!

Берия встал из-за стола и, подойдя к окну, резко рванул створку на себя. В комнату ворвался морозный воздух. Нарком ослабил галстук и расстегнул верхнюю пуговицу сорочки.

– Дай закурить, Вахтанг!

– Ты ж не куришь, Лава.

– Закурю, хоть, врачи и запретили мне придаваться этой пагубной привычке, – Берия метнул в Вахтанга острый, словно лезвие бритвы взгляд, – когда теряешь друзей, становится очень обидно. Ведь старый друг – это всегда частица тебя самого. Ты мне веришь, Вахтанг?

– Верю, – Дадуа почувствовал, как к горлу подкатывается твердый, словно камень, комок.

– Значит, останешься?

– Останусь, конечно, останусь, Лава. Я ведь давал присягу честно служить своему народу, там, где я буду нужен. Если я нужен здесь, что же, так тому и быть! Хоть и слабо верю в то, о чем ты мне здесь толкуешь!

– Ничего, поверишь, а пока, принимай дела! – Берия облегченно вздохнул, подвигая к Дадуа внушительную папку с написанными от руки донесениями. – И единственного пока сотрудника, лейтенанта НКВД Сорокина принимай тоже, – нарком легонько подтолкнул к столу поднявшегося из кресла Савву Валериановича, – офицерское звание присвоено ему по моему личному приказу. Тебя же я званиями отягощать не хочу. Должность моего личного советника подойдет?

– Более чем, – усмехнулся Вахтанг.

– Тогда прими мандат, – Берия аккуратно положил на стол машинописный лист с жирным оттиском печати Наркомата и размашистой подписью наркома.

«Вахтангу Дадуа оказывать всяческую поддержку и беспрекословно выполнять все поручения и распоряжения советника народного комиссара внутренних дел. Лаврентий Берия» – значилось в мандате.

– Вот это верительная грамота, при царизме нас такими не снабжали! – восторженно воскликнул Сорокин.

– О проделанной работе и проведенных операциях докладывать лично мне. Вашей группе будет присвоен оперативный псевдоним «Бесогон» – Берия убрал в карман пиджака пенсне, накинул пальто и, надвинув на глаза шапку-пирожок, шагнул в коридор, – явочную квартиру покидать по одному. Я – первый.

Вахтанг подошел к окну и осторожно отогнул край занавески. Через двор неторопливо шествовал полный человек в немного великоватом для его маленького роста пальто. Сильно ношеная каракулевая шапка и отсутствие пенсне делали наркома непохожим на самого себя. Двое школьников младших классов, игравших возле обледеневшей горки, кинули в спину полноватого маленького человека по снежку, и Берия, погрозив им кулаком, продолжил свой путь.

« Ах, как бы испугались родители пацанов, узнай они, в кого их детки бросали сегодня снежки», – подумал Вахтанг Дадуа.

Я потомственный бесогон Савва Валерьянович Сорокин, сын – жандармского поручика Валериана Фомича Сорокина. Матери своей не знал, она погибла от рук одного подлого вурдалака, когда мне не было и года. Упырь, срывавший свое истинное лицо под маской действительного статского советника, таким образом отомстил отцу, который подобрался к нему слишком близко. Тогда мерзавцу удалось уйти невредимым. Много позже я все-таки разыскал и убил этого поганого кровопийцу, но об этом позже…

И отец, и дед мой были бесогонами и боролись с нечестью. Тайный отдел, в котором они проходили службу, существовал при Главном Жандармском Управлении. Я пришел на смену отцу в семнадцатом году. Было мне об ту пору без малого восемнадцать лет, я числился вольноопределяющимся и стал потихоньку участвовать в делах, что раскрывали мои старшие товарищи. Дел было достаточно много, но случившаяся Октябрьская Революция упразднила нашу службу. Жандармские офицеры были арестованы и впоследствии почти в полном составе расстреляны.

Мой дед не дожил до этих смутных дней, а отец, уволенный к тому времени из расформированного уже отдела, был растерзан пьяной шпаной возле Курского вокзала, где пытался подрабатывать носильщиком. Я же был арестован, обвинен в религиозной пропаганде и осужден на три года. Позже мне добавили еще десять за плохое поведение. Я успел отсидеть лишь половину срока, и был отпущен на свободу. Я устроился наборщиком в типографию, но вскоре был арестован вновь. На этот раз получил пятнаху. В составе политзэковского этапа меня отправили в один из мордовских лагерей, но вскоре последовал вызов в Москву, где я был представлен Вахтангу Дадуа, ставшему впоследствии моим начальником. Так я попал в отдел. Говорят, с моим делом знакомился лично Лаврентий Берия, именно он освободил меня из лагеря и предложил служить в спецотделе «Бесогон».

« В спец отдел МГБ «Бесогон». Оперативное донесение под грифом «Секретно».

«Настоящим довожу до Вашего сведения, что в подведомственном мне районе, а именно, селе Граличи, что под Гродно, появилось жуткое существо, по виду напоминающее крупного серого волка. Тварь эта необычайно кровожадная и чрезвычайно хитрая. Впервые она была замечена мной во время разминирования оставленного фашистами минного поля. Тварь беспрепятственно передвигалась по заминированной местности, успешно обходя смертоносные участки. Мы пробовали стрелять по ней, но выстрелы не причинили этому существу ни малейшего вреда.

Так же довожу до вашего сведения, что на счету серой твари уже шесть загубленных человеческих жизней. Между тем, поймать эту осторожную зверюгу не представляется возможным. Прячется она в лесном труднодоступном массиве. Два дня назад силами расквартированного неподалеку от села саперного взвода проводилась проверка близлежащего леса, где по информации местных жителей видели накануне этого волка. Зверюгу не поймали, а людских жертв прибавилось. Растерзаны военнослужащие: младший сержант Никола Тихонюк и рядовой Валентин Михайлов. Отстав от основной цепи прочесывавших местность бойцов, они попали в когти волку-убийце. Нач. особого отдела отдельного саперного батальона лейтенант МГБ П.Будько. 11 мая 1946 года».

Прибыл я в это самое село Граличи уже под вечер. Местечко, доложу я вам, жутковатое. Рядом густой лес, угрюмая громада которого чернеет возле самого села. Околицы нет, в окошки крайнего домика ветки деревьев лезут. Полуторка, которая встречала меня возле жел/дор переезда, сделав свое дело и подбросив меня к покосившейся от времени избе сельсовета, тут же уехала. Председатель, крепкий лет под шестьдесят мужик выскочил встречать меня на крыльцо.

– Здравствуйте, – говорит, – меня Иваном Ефимовичем кличут, фамилия моя Гавриленок.

– Здравия желаю, – отвечаю любезно, но без фамильярности.

– Из самой столицы к нам?

– Из нее самой.

– Документики имеются?

– Как не быть, – достаю из внутреннего кармана шинели и протягиваю представителю местной власти свою «верительную грамоту». Мандат, на котором стоит подпись самого Берии, обычно делает людей суетливыми и подобострастными. Но этот тип подписи министра ничуть не испугался.

Читал он медленно и старательно, а, закончив изучение документа, потащил меня в пропахшую махорочным дымом свою контору. Предложив гостю единственный в помещении стул, сам Гавриленок присел на шаткий обшитый вытертым зеленым сукном столик.