Он вдруг заулыбался ехидно, словно вспомнил одному ему известную шутку, которую, однако, озвучивать не стал. Вообще, он был какой-то странный, совершенно не похожий на других миин’ах: никакой горделивости и холодности. Он смотрел на нас с таким подкупающим теплом и мягким любопытством, что я тут же растаяла.

— Итак, если с формальностями покончено, перейдем к сути. Как я услышал, этот приятный молодой человек уже успел ознакомить вас с нашей общей проблемой?

— Проблема — не совсем подходящее слово, мне кажется. И почему она общая?

— Потому что коснется она и выходцев с Сель, и людей. Я не знаю, что происходит на нашей бывшей родине. Возможно, существовали еще одни врата, и они были плохо закрыты. Год за годом Хаос подтачивал их, пока не смог прорвать. Это всего лишь мое предположение — предки оставили нам досадно мало информации. Именно поэтому не стоит ничего предпринимать, пока вы не поговорите с другими расами, например, с тьерто.

— Мы? Мы поговорим?

— Да. Боюсь, вам придется совершить небольшое путешествие. Моя внучка Таат, которую вы уже знаете, составит вам компанию. Как вам идея посетить для начала аркх Торонто?

Несколько секунд я не в силах была ничего сказать. Молча хлопала глазами и открывала и закрывала рот в тщетной попытке подобрать слова. Рийк смотрел на меня с сочувствием и пониманием: видимо, эту информацию он уже успел переварить, пока я была без сознания.

— Простите, но это звучит по меньшей мере странно. Я понимаю еще, Рийк — он хотя бы что-то может, хоть я и сомневаюсь, что его способности превышают возможности чистокровного. Но я-то вообще человек! Да меня любой из высших может кокнуть на раз-два, а слушать и вовсе не станет.

— Для разговоров там буду я, — Таат высокомерно улыбнулась.

— Отлично, а мы тогда зачем?!

Седьмой успокаивающе погладил меня по плечу.

— Если бы я мог ответить тебе… Пути судьбы извилисты и непонятны. Но будь иначе, разве сбежал бы полукровка с Черного острова, разве встретила бы ты единственную из миин’ах, которая решилась помочь ему, когда его с легкостью могли найти? И разве вытащила бы ты в день Посвящения вещь, которая давно сгинула, да еще и не в этом мире?

— Что же это за вещь?

— Печать Проклятого Дома. Вернее, часть ее, судя по тем немногим рисункам, которые у нас хранятся.

Я сжала виски ладонями. Казалось, мой череп вот-вот лопнет под тяжестью всего на него свалившегося. Рийк отнял мою руку от головы и сжал ее. Я подозрительно покосилась на него: что-то он не выглядел расстроенным от предстоящей перспективы, напротив, казалось, вот-вот замурлыкает от удовольствия и воодушевления.

— А у нас есть право отказаться?

— Конечно, — старейшина кивнул. — Судьба — эта не та вещь, которую можно вручить насильно. Но я не смогу дать вам много времени: до заката солнца вам нужно покинуть аркх Милан или не покидать его вовсе. Таат зайдет узнать о вашем решении через пару часов. Пока я отдам распоряжение, чтобы вас накормили. И еще, Веспа: что бы тебе ни явилось в твоем видении во время пророчества в ночь Скорби — оставь в себе, сохрани. Не стоит делиться этим с кем бы то ни было: такие вещи не любят огласки. Надеюсь еще увидеть вас обоих. Да пребудет с вами истинный свет!

Миин’ах вышли, и мы остались втроем: я, Рийк и гора ужаса, опустившаяся мне на плечи. Я достала камушек — нет, не камушек, а печать Проклятого Дома. Повертела в пальцах, даже зачем-то поскребла ногтем. Не усмотрев в нем ничего нового, убрала обратно.

— Монетку кидать будешь? — ехидно спросил полукровка.

— Я не понимаю, с чего ты такой веселый? Прямо светишься от счастья. Тебя так радует вероятность того, что наш мир вот-вот рухнет к черту, ой, простите — Хаосу под хвост?

Даже яд моего тона не согнал с его лица дурацкое веселое выражение.

— Дело не в этом. Просто сегодня я впервые ощутил собственную нужность — пусть призрачную и непонятную. Я перестал быть всего лишь несостоявшейся надеждой, беглецом с неправильными генами, способным лишь на то, чтобы как-то прожить отпущенное. Мое прошлое и настоящее обрели смысл — странное чувство, но оно мне нравится.

Я вздохнула.

— Значит, отговаривать тебя бессмысленно?

— Ты себя сначала отговори. Разве ты тоже не мыкалась в поисках своей цели, своего предназначения? Тебе все на блюдечке преподнесли — кому еще так в жизни везет?

Возможно, он был прав, даже наверняка. Только лучше мне все равно не становилось. Пойти туда, не знаю куда, чтобы что-то узнать, а потом, возможно, еще куда-то отправиться. Слишком много неясностей, и слишком реальным противовесом этому «смыслу» был ужас из моего видения. Но, как ни крути, выбора у меня как такового нет — есть лишь слабая иллюзия того, что я сама принимаю решения.

Служанка внесла в комнату поднос, заставленный блюдами со съестным. При виде нас лицо у нее вытянулось от изумления, но от расспросов она удержалась. Как ни странно, еда порядком улучшила мое настроение и успокоила душу. К возвращению госпожи я пребывала если не в благостном и умиротворенном, то уж, во всяком случае, в ровном и смирившемся состоянии.

Прямо с порога, даже не поинтересовавшись, что мы решили — только окинув оценивающим взглядом, Таат сунула нам по браслету из незнакомого зеленоватого металла и велела надеть. Лишь только браслет оказался на запястье, он зашипел и растаял, впитавшись в кожу, а на его месте возник рельефный рисунок.

— Это метка Посланника. Их всего пять на наш Дом… было. С ними можно пройти сквозь врата в любой аркх, и для этого не нужно ни разрешения, ни встречающего. По идее, Посланник неприкосновенен, но тут уж как повезет: не уверена, что все так же чтят традиции, как мы. Вы все обсудили? Готовы?

Я пожала плечами, а Рийк кивнул.

Оказалось, что до врат идти совсем недалеко. Они действительно располагались в соборе, а нас разместили в пристройке рядом. Пока мы шли, меня захлестнуло волной жалости к себе и любви к этому месту, солнцу, небу, к запаху апельсинов и разогретых камней. В носу подозрительно защипало, и я запрокинула голову, чтобы непрошенные слезы поскорее затекли обратно.

Прежде я никогда не была внутри главного здания в Милане. (Что-то последнее время я посещаю слишком много незнакомых мест!) Войдя, была поражена монументальностью и гулкой пустотой. Свет, проникая сквозь многочисленные витражи, дробился на красные, синие и зеленые пятна. Часть реликвий наших предков была сохранена, но повсюду виднелись знаки владения этим местом другими существами, чуждыми христианской вере. Пять врат прорезали стены, и каждые были произведением искусства. Между двумя из них стоял, возможно, в ожидании нас незнакомый миин’ах. Таат при виде него изменилась в лице: и радость, и грусть, и сожаление разом промелькнули на нем. Молодой мужчина с улыбкой обнял ее.

— Я пришел пожелать тебе удачи, юи.

— Ты знаешь, куда я направляюсь, Таши?

Он пожал плечами. Мы с Рийком топтались на месте, чувствуя себя неловко от присутствия при столь трепетной сцене между высшими.

— Я знаю, что дорога твоя будет долгой. И я хочу, чтобы ты вернулась, пройдя ее, целой и невредимой. Договорились, пламень души моей?

— Вечный огонь моих мыслей, как я могу обмануть твои ожидания?

Она отстранилась и с невыразимой нежностью коснулась кончиками пальцев его лба.

— А теперь ступай. Нам пора.

Он бросил любопытный взгляд на меня и на Рийка, последнему еще и ободряюще подмигнул, и вышел, неслышно ступая по гладким каменным плитам пола.

Таат несколько мгновений смотрела ему вслед, а затем тряхнула головой, словно освобождая ее от чего-то тяжкого. Она подошла к вратам — арке из зеленого дымчатого камня — и положила руку на валун-ключ. Искры окутали ее ладонь, а пространство между аркой засверкало и подернулось зеленоватой рябью, сквозь которую проступли незнакомые очертания домов и улиц.