— Ты думаешь, я никогда не сидела вот так, погружённая в свои мысли, и не думала о Гарри?

— Он так и не…

— Нет. Он пока меня не замечает. Но сейчас речь о тебе. Можешь не говорить, кто этот человек, если не хочешь, но хотя бы скажи, что ты сейчас думала о каком-то парне.

— Ладно. Я думала о парне, — ведь это действительно так и ей надо признаться в этом хотя бы себе.

— Он тебя не замечает?

«Он смотрит на меня каждую ночь, Джинни, в моих снах. И смотрит каждый день наяву. А я смотрю на него. Где бы мы ни находились, как бы далеко друг от друга ни были, даже отвернувшись, даже в разных сторонах этого огромного замка — мы смотрим друг другу в глаза.»

— Он меня видит.

— Это отлично! То есть я надеялась, что вы с Роном помиритесь…

— Это ужасно.

— Ты уже говорила с ним о своих чувствах?

Она говорила, если под чувствами понимать всепоглощающую ненависть. И не говорила, если подразумевать это внезапно вспыхнувшее… влечение?

— Всё гораздо сложнее, Джинни.

— Почему же?

— Потому что здесь нет никой симпатии. Нет никакого «нравится».

— Тогда что же это?

— Это безумие.

***

В ней что-то изменилось. Драко смотрел на девушку, с которой они уже два часа стояли рядом в пустынном коридоре. Просто молча стояли, отсчитывая положенное время.

Она заговорила с ним первой.

— Два часа ночи, Малфой.

Время патрулирования вышло, но они оба не двигались с места. Оба ждали. Первого шага. Намёка. Разрешения.

— Ты идёшь, Грейнджер?

«Ты идёшь прятаться от меня в свою спальню? Или ты идёшь за мной, куда бы я тебя не повёл?»

— Я иду.

И ему не нужно было спрашивать, чтобы узнать, что она выбрала. Он слышал её выбор в голосе. Он чувствовал её выбор в воздухе.

— Тогда скажи.

— Что именно?

— Ты знаешь.

«Тебе нет нужды меня заставлять. Мне всё это время казалось, что я стою на ногах. Но теперь я понимаю, что я давно перед тобой на коленях.»

И то, что казалось таким трудным, таким невозможным, таким невообразимо ужасным, далось ей так просто. Озвучить слова, которые они и так уже знали. Сломать стену, которая уже перестала существовать. Прыгнуть с моста, который уже объят огнём…

— Я хочу, Драко.

…прямо в бездну, полную ещё более жаркого пламени.

Гермиона пошла за ним на третий этаж. Ждала, пока он ходил по коридору с сосредоточенной морщинкой между бровей. И не поверила своим глазам, когда он открыл дверь, приглашая её войти.

— Это похоже на то, что ты хотела, Грейнджер?

Черно-зелёная комната. Прозрачный потолок, которого будто и не было, потому что над её головой сверкали звёзды. И багрово-красные розы повсюду.

«Это не то, чего я хотела. Не то, о чём я мечтала. Это гораздо страшнее. Гораздо больнее. Гораздо больше.»

— И это тоже тебе, — Малфой протягивал ей маленький пузырёк из чёрного стекла.

Гермиона взяла духи из его рук и открыла крышку. Тот же самый запах. И в то же время совершенно другой.

— Чёрная ваниль, Грейнджер.

«Отравленная тобой. И ставшая от этого только прекраснее.»

— Зачем это всё?

— А почему бы и нет?

В её глазах была благодарность. Благодарность, которую он чувствовал в решительном прикосновении к его плечам, побуждающих его сесть на кровать. И в том, как она опускалась на пол перед ним. Как уверенно её тонкие пальцы развязывали его галстук. Расстёгивали рубашку. Прохладными штрихами пробегали по его коже. А потом её горячие губы повторяли движение по тому же следу.

Она чуть замедлилась, когда её руки оказались на поясе его брюк. Но потом решительно пошли дальше, освобождая ту часть тела, которая была в напряжении всю эту неделю и жаждала разрядки.

«Ты видишь, как твоя слабость оборачивается силой? Я весь в твоей власти. Веди меня, Грейнджер.»

Она несмело сжала руку, проверяя его реакцию. Губы Драко изогнулись в одобряющей улыбке. Уже смелее она провела от основания до головки и снова подняла глаза вверх. Улыбка стала чувственнее.

Он понял её невысказанный вопрос и, положив свою руку ей на голову, толкнул вниз. И она послушно открыла рот, стараясь взять как можно глубже, дать ему как можно больше.

Это было запредельно горячо. Совершенно. Разве что-то в этом мире могло сравниться с движениями её губ и языка? Разве было что-нибудь более восхитительное, чем чувствовать, как его член раз за разом проходит всё дальше? И она его принимает.

А потом небо рухнуло на него сверху, звёзды закружились вокруг и взорвались в его голове.

«Глотай, Грейнджер. До последней капли.»

Вместо слов — только хриплый выдох, но она его слышала, понимала и делала это. Исполняла его желание.

Гермиона ещё ощущала последние затухающие толчки пульсации, но Малфой уже поднимал её с колен, увлекая за собой. Острые шипы роз царапали и ранили её кожу, а его поцелуи заглушали эту боль и приносили новую.

Он языком выводил спирали на её животе, усмехаясь над непроизвольными движениями её бёдер. Он дразнил, и дразнил, и дразнил, переключаясь то на одну, то на другую часть её тела. Ямочки внизу спины, сгибы локтей, внутренняя часть бедра — он ласкал её везде и сразу, упиваясь её беспомощностью и своей беспощадностью.

Он забавлялся с ней, пока всё её желание не сосредоточилось в одной точке. Пока она не взмолилась, прося, умоляя о том единственном, что могло ей принести облегчение:

— Пожалуйста, Драко…

И уже ничего не имело значение. Ничего, кроме его рук, его лица совсем рядом — самого красивого лица, которое она когда-либо видела. Ничего, кроме того необъяснимого чувства наполненности, охватившего её, когда он оказался в ней. Его движения увлекали в новые неизведанные глубины и возносили к самым острым вершинам, пока не привели к абсолютному пику, разносящему дрожь по всем клеточкам её тела. Она закричала.

И рухнула обратно на землю — он отстранялся. Закрывался. Становился прежним Малфоем — чужим и далёким. И Гермионе хотелось остановить его, не дать этому чувству единства исчезнуть, остаться в его объятиях. Но уже было поздно.

— Мне надо идти, Грейнджер.

Она сидела на кровати и смотрела, как он собирается и уходит. Боль от узора шипов, покрывающего всё её тело, вернулась. Словно она всю ночь блуждала в зарослях диких роз. Словно она запуталась в них. Окончательно и бесповоротно запуталась.

Уже засыпая, она вспомнила, что карта мародеров осталась в её спальне, но эта мысль исчезла так же быстро, как и возникла.

***

И вернулась утром, стоило ей только выйти из Выручай-комнаты. Потому что весь замок жужжал как растревоженное осиное гнездо. До неё доносились обрывки разговоров, слов, фраз — беспорядочные и пугающие.

Гермиона побежала искать Гарри, не замечая, как выглядит. Нашла его в Большом зале, где, казалось, собрались абсолютно все ученики и преподаватели. Кроме Дамблдора.

— Гарри!

— Гермиона! Где ты была? Я приходил искать тебя в слизеринскую гостиную.

— Я ночевала в Выручай-комнате. Что произошло? Я слышала такие вещи по дороге сюда, что…

— На Дамблдора напали.

Испуганный взгляд Рона, растерянный — Невилла, недоверчивый — Джинни, решительный — Гарри.

— Нет, нет, такого не могло быть! Здесь? В школе? Он… жив?

— Не здесь. И он был серьёзно ранен. Это всё, что я знаю.

— Неужели Волан-де-морт?

— Где был Малфой этой ночью?

Гарри ждал ответа. Но это не мог быть Малфой. Он был с ней. Он бы не успел. Он бы не стал это делать.

— В Хогвартсе.

— Ты смотрела по карте? Когда ты последний раз видела, что он здесь?

Она видела его в три часа ночи вживую.

— Я…

— Ты видела его на карте этой ночью?! — Гарри схватил её за плечи, заставив отступить назад. Это всё какой-то кошмарный сон. У Малфоя не хватило бы времени. Возможности. Повода.

— Нет, я не видела. Но это не он! Напасть на Дамблдора мог любой! Кто-то из Пожирателей смерти. Зачем это Малфою?