Она позволяла. Позволяла ему касаться её ключиц, ложбинки между грудей, плоского живота…
Драко встал и стянул с неё юбку, чтобы увидеть такие простые беленькие трусики. Так невинно, несмотря на вчерашний вечер. Так невинно, как будто он не видел её кровь, пролившуюся по его вине.
«Знаешь, как ты сейчас прекрасна, Грейнджер? Как ты прекрасна в своей невинности, словно любая грязь просто не может существовать рядом с тобой.»
Он медленно стягивал трусики всё ниже, наслаждаясь её полувздохом-полустоном.
Она заставила себя забыть, запереть все мысли в голове, полностью отключится от реальности, закрыть глаза и не думать, чьи руки её раздевают.
Попробуй оттолкнуть меня снова, Грейнджер.
Она позволила себе почувствовать, что эти руки больше не причиняли боли — они дарили. Они дарили удовольствие.
Попробуй оттолкнуть меня.
Она выгнулась, когда горячая волна пробежала внизу её живота. Застонала. Едва слышно, не разжимая губ.
Попробуй.
Она протянула пальцы к его рубашке, чтобы тоже прикоснуться к нему.
Она раздевала его в ответ. Так чувственно и плавно. Он почти забыл обо всём, лишь в последний момент остановив её, когда она уже хотела снять расстёгнутую рубашку с его плеч.
Взглянул в её глаза в поисках ответа: посмеет ли она пойти дальше? Но нет, видимо, брюки в этот раз он снимет сам. В этот раз. Потому что потом будет ещё много и много раз. И однажды она это сделает. На этот раз он не будет торопиться.
Он вошёл в неё осторожно, стараясь не доставить лишней боли. Он видел, что она всё равно морщилась, но не отталкивала его, не пыталась отодвинуться.
Первый толчок — и тихий вздох. Второй толчок — ещё один. Мощнее. Глубже. Быстрее. И — её стон, который он поймал губами. Не заглушил — испил до дна.
«Теперь ты чувствуешь это, Грейнджер? Так было предназначено. Ты чувствуешь, Грейнджер? Это пламя теперь горит в нас обоих.»
Он ушёл от неё через час, снова бросая одну. Снова потерянную, снова испуганную. Ушёл, не сказав ни слова, не бросив прощального взгляда. Вообще ничего.
Вот он был рядом: на ней, в ней, вокруг неё, а потом встал, оставляя после себя такую непривычную звенящую пустоту. Оделся, снова становясь самим собой. Закрыл дверь, будто подвёл чёрту.
Аромат ванили всё ещё висел в воздухе, но так и не мог перебить лёгкий неуловимый запах Малфоя.
«Я не должна была. Я не имела право. Я его ненавижу за то, что он меня заставлял. Я ненавижу себя за то, что ему не пришлось заставлять. Я ненавижу, потому что не знаю, что будет дальше.»
Он смотрел, как дверь комнаты, из которой он только что вышел, растворялась. У него было ещё одно незаконченное дело этой ночью. Первая часть плана.
«Я надеюсь, тебе понравилось так же сильно, как мне.
Но не забывай: у этих роз очень длинные шипы, Грейнджер.»
Комментарий к Глава VII
Poets of the Fall
“Passion colors everything”.
========== Глава VIII ==========
— Гермиона? — Гарри поймал её, когда Гермиона входила в Большой зал. — Ты выглядишь гораздо лучше.
Разве это возможно, если раздрай в её душе стал только сильнее?
— Спасибо. Просто я выспалась, — каким-то чудом.
— Я не знаю, как об этом говорить… Но просто, чтобы ты знала… Рон на тебя сильно обиделся. Но я не хочу лезть во все эти отношения между вами…
— Он имеет полное право обижаться.
— И если тебе надо будет поговорить об этом… Ну ты понимаешь… — Гарри отчаянно краснел, запинался, и всё-таки сдался. — То, наверное, тебе лучше обратиться к Джинни.
— Не волнуйся, я не собираюсь тебя грузить своими чувствами. И Джинни тоже.
— Ладно, тогда я побегу к Хагриду. Ему сейчас очень нужна поддержка.
— Что-то случилось? — забеспокоилась Гермиона.
— Да, этот его новый зверь… Ну, из Северной Америки.
— Рэйем?
— Точно. Его зарезали этой ночью.
— Ч-что? Я иду с тобой.
— Понятия не имею, кому потребовалось делать это, здесь, в Хогвартсе.
— Я тоже. Хотя если вспомнить о качествах крови Рэйема… — Гермиона задумалась, замедляя ход.
— Ты о чём?
— Гарри, ты вообще что-то слушаешь на занятиях?
— Ну, я всегда знаю, что если что-то прослушаю — у меня есть ты.
— Очень смешно. Кровь Рэйема даёт огромную магическую силу. Конечно, сквиб с помощью неё не станет величайшим волшебником, но это может быть полезно, если…
— Если ты затеваешь какое-то плохое дело в отношении того, кто сильнее тебя? — догадался Гарри.
— Именно так. Но опять же, я не понимаю, кому это надо.
Гарри так резко остановился, что Гермиона чуть не налетела на него.
— Малфой! — выкрикнул он.
У неё всё похолодело внутри.
— При чём тут Малфой?
— Это точно сделал он! И он что-то замышляет.
— Послушай, это несерьёзно — ты всегда и во всём его подозреваешь. У тебя нет никаких реальных доказательств.
Гарри только отмахнулся от её слов:
— Мне не нужны доказательства. Я и так это знаю. То, что мне действительно необходимо — это проследить за ним.
— Как, Гарри?
— С помощью карты мародеров, конечно.
О нет, она совершенно забыла про эту карту! А если Гарри видел, как они с Малфоем вчера шли вместе в Выручай-комнату и пропали там на два часа? Тогда бы он уже спросил у неё об этом. Ну, а если…
— Нет необходимости, Гарри.
— А я уверен, что должен…
— Я сама за ним прослежу.
— Ты? — Гарри уставился на неё в недоумении.
— Ну да. Мне будет очень легко это сделать. Мы с ним учимся на одном факультете. Мы оба старосты. Проще простого, — она пожала плечами.
— Ну если ты так говоришь… — он всё равно сомневался.
— И карта мне в этом очень поможет. Если ты мне её дашь, — потому что она никак не может оставаться в твоих руках.
— Конечно, дам. Но я не уверен, будет ли тебе удобно. На тебе столько нагрузки: все эти уроки, доклады, обязанности старосты.
— А на тебе крестражи и занятия с Дамблдором, — парировала Гермиона. — Так что лучше, если Малфоем займусь я. А теперь пойдём скорее к Хагриду. Я ещё даже позавтракать не успела.
***
— Драко? — Блейз остановил его около их спальни. — Опять гуляешь всю ночь?
— Ну, ты меня знаешь.
— Одну из животин Хагрида прирезали сегодня ночью.
— И что?
— Зачем тебе кровь Рэйема?
Драко спокойно посмотрел на друга.
— Почему ты думаешь, что это сделал я?
— Потому что никому другому это не нужно. Потому что тебя не было в спальне. Потому что я знаю, что это ты. Какая из причин тебя устраивает больше?
Блейз ждал ответа. И можно было соврать, что угодно. Сказать, что всю ночь он был с Грейнджер. Или высаживал маргаритками «Я люблю тебя, Пэнси». Что бы он ни сказал, Блейз всё равно услышал бы ложь в его голосе. Он слишком хорошо его знал.
— Ты мой лучший друг. И именно поэтому я говорю тебе: не спрашивай. Ради себя самого — не спрашивай.
Драко открыл дверь, проходя в комнату мимо Забини.
— И ты мой лучший друг. И именно поэтому я снова спрошу. Потому что не знаю, во что ты вляпался, но не уверен, сможешь ли ты из этого выбраться, — он и забыл, какими настойчивыми могут быть друзья.
— И опять же: кто вообще сказал, что я хочу выбираться?
— Просто скажи мне.
Блейз не сбежит, поджав хвост, если узнает правду. Может быть даже поможет в чём-то. Признает за ним право поступать так, как он хочет. Но что-то в их дружбе исчезнет навсегда.
— Иногда незнание — это самый лучший выход.
— Я всегда выбираю знать.
Ну, тогда ты сам напросился, Блейз.
— Как насчёт узнать то, что твоя дорогая Дафна влюблена в меня не первый год? Как насчёт того, что она спит с тобой просто потому, что я ей отказал? Что ты скажешь, зная, как она вчера подошла ко мне в школьном коридоре и буквально готова была задрать юбку передо мной? Перепихнуться в ближайшем туалете, а потом снова бежать к тебе, воркуя словно голубка?
