если я захочу… то догоню тебя.

И она побежала.

***

— Гермиона, тебя весь день не было на уроках и в Большом зале! И в библиотеке!

Девушка с покаянным видом подошла к Гарри и Рону.

— Мы сбились с ног! Искали тебя по всей школе, спрашивали у Макгонагалл и даже у Снейпа! — Рон робко обнял её за плечи, и в этот раз она ему это позволила.

— И даже у Малфоя, — мрачно добавил Гарри.

Наверное, его это очень повеселило.

— Я же говорила, что вчера упала с лестницы, мне было очень больно, а потом я замёрзла и, видимо, заболела. И ещё я так волновалась за Гарри. Простите меня, я, наверное, вела себя просто ужасно…

Рон обнял её теснее и сказал уже мягче:

— Не надо прятаться от нас, Гермиона. Ты же знаешь, мы тебе всегда поможем.

— Спасибо, Рон, — она уткнулась в его плечо, немного успокаиваясь. Он рядом. Он её любит. Ей так это было сейчас надо. — Я думаю, нам нужно поговорить о крестражах. Гарри, Дамблдор знает местонахождение остальных?

— Нет. Но я думаю, что у него есть предположения. Он сказал, что будет часто отсутствовать теперь.

— Мне это не нравится. Школа в безопасности, пока Дамблдор здесь, но если его не будет… Мы не знаем, что может задумать Волан-де-морт.

— Захватить Хогвартс? — фыркнул Рон. — Ему это не под силу.

— Конечно, не под силу, просто… Я очень переживаю за всех нас.

***

— Твои дружки тебя искали, Грейнджер.

Он нашёл её в Выручай-комнате. А она то думала, что это место для неё безопасно.

— Видимо, ты тоже искал меня, Малфой.

— Ты совсем не умеешь прятаться. Загадать свою бывшую гриффиндорскую спальню — даже Гойл догадался бы.

Да, может это было не очень умно, но сейчас ей нужно было вспомнить, что внутри она прежняя Гермиона с факультета Гриффиндор. И что Малфоя она не боится.

Он просто стоял, наблюдая за ней из-под полуопущенных длинных ресниц. Слишком чужеродный в уютном и знакомом пространстве вокруг.

— Что ты хочешь, Малфой? — слепая надежда на то, что он скажет что-то вроде: у нас сегодня патрулирование, мы же старосты.

— Тебя.

Надежда разбилась вдребезги. Но он не мог говорить это всерьёз. Это какая-то жестокая игра, нелепая шутка. Потому что он Малфой, наследник чистокровного древнего рода, презирающий всех вокруг, а она…

— Я Грязнокровка. И выскочка. И…

— Я помню, как тебя называл, Грейнджер. Могу назвать тебя так снова. Это ничего не меняет. Я хочу тебя. А у сыновей богатых и влиятельных родителей есть одна маленькая и не очень хорошая для тебя черта: они привыкли получать всё, что хотят.

***

Он играл с ней. Не спешил. Она никуда не денется. Пусть смотрит на него этими глазами загнанного в угол оленёнка. Пусть понимает, как неотвратимо то, что он собирается с ней сделать. Пусть лихорадочно обдумывает, как сбежать. Он ей обещал, что догонит. И он сдержит своё обещание.

— Не подходи, или я тебя заколдую! — завопила Грейнджер, наставляя на него свою волшебную палочку.

«Серьёзно, Грейнджер? Ты серьёзно думаешь, что меня остановишь? Знаешь, пару месяцев назад это ещё было возможным. Но не сейчас.»

— Снова бросаешь мне вызов? Ну, тогда не плачь потом от последствий.

Они сошлись в поединке. И Грейнджер оказалась хороша в этом. У неё была быстрая реакция и превосходные знания заклинаний. Вот только она не учла одного. Гриффиндорское благородство всегда проигрывает, потому что не знает, что такое подлость. А Драко знал, и когда она, выкрикивая заклинания, бежала мимо него к двери, подставил ей подножку.

Гермиона упала на пол, выронив палочку из рук. И разрыдалась. У неё же почти получилось!

— Ну хватит, Грейнджер. Я не собираюсь сожрать тебя живьём, — Драко отбросил её палочку и рывком поднял Гермиону на ноги.

— Нет. То что ты хочешь сделать намного хуже, — прошептала Гермиона, поднимая на него взгляд.

Его светлые глаза потемнели, как темнеет небо перед бурей. Губы искривились привычной для него презрительной усмешкой.

И она сделала последнюю попытку, уже признавая своё поражение. Сделала то, о чём никогда бы не подумала — она его попросила:

— Пожалуйста, Малфой… Не надо…

Усмешка стала шире.

— Если расслабишься, будет не так больно, Грейнджер.

***

Драко пихнул девушку на кровать, ослабляя узел галстука. Она закричала.

«Кричи, Грейнджер. Здесь тебя всё равно никто не услышит. Вырывайся. Кусайся. Бей меня. Ненавидь меня, Грейнджер. Я позволю тебе это. Потому что всё остальное зависит только от меня.»

Он разорвал на ней блузку, не обращая внимание на ногти, царапающие его грудь. Он начал её целовать, не обращая внимание на укусы. Кусая в ответ. Чтобы их кровь — его чистая и её грязная — смешались в единое целое, такое неправильное и такое запретное целое, в которое скоро смешаются и их тела. Он проникал в её рот жадно и властно, устанавливая право обладать ей, кусал в шею, срывал с неё остатки белья, чтобы сжать обнажённую грудь. Огонь желания разгорался в нём всё сильнее, превращаясь в неистовое пламя, которое не знало никакой пощады.

Никакой пощады для Грейнджер. И никакой пощады для него самого.

Она продолжала бороться, даже зная, что её битва проиграна. Он сильнее, гораздо сильнее её. И он груб. Жесток. Она видела его красивое лицо, искажённое какой-то незнакомой ей эмоцией. Это была даже не страсть, а что-то более мощное, более разрушительное. Он ломал все её попытки обороны, даже не замечая их. Он не просто дотрагивался — он брал её тело себе, оставляя ей лишь синяки и боль. Он брал, и брал, и брал, ничего не оставляя взамен. Его язык сталкивался с её языком и побеждал.

Из последних сил Гермиона ударила его коленом в пах. И получила в ответ пощёчину такой силы, что в ушах зазвенело.

Он прервался, чтобы приподняться над ней на руках и с угрозой предупредить:

— Больше так никогда не делай.

И снова обрушился на неё.

Драко задрал ей юбку, разорвал тонкую ткань трусиков, проникнул пальцами сквозь нежные складки и с удивлением усмехнулся. Блядь, Грейнджер, как бы ты не хотела этого, но ты уже влажная.

Он снова приподнялся, расстёгивая брюки. Чувствуя себя хищником, который поймал свою жертву и держит её горло в своей пасти. Он видел её всю: слёзы в глазах, припухшие, искусанные им в кровь губы, растрепавшиеся волосы, раскинутые по всей подушке, яркое красное пятно от его руки на щеке.

Да, она была поймана. А теперь пришло время сжать зубы.

Он с рычанием вонзил свой член в неё на полную глубину, ощущая как её мышцы сначала сопротивляются, потом уступают и, наконец, принимают его. Наблюдая, как боль в её глазах нарастает всё сильнее. Слушая, как крик рвётся из её груди к нему.

«Надо же, этот щенок ни разу не трахнул тебя, Грейнджер? Это твой первый раз, Грейнджер? Какое совпадение, потому что я тоже в первый раз трахаю Грязнокровку. И я сделал бы это куда раньше, если бы знал, насколько же это приятно.»

Боль на секунду стихала, а потом взрывалась в ней снова, подчиняясь движениям Малфоя. Она закрыла глаза, чтобы не видеть его лица, его внимательных, изучающих глаз. Не видеть того восторга, с которым он проникнул в неё. Она опустила руки, не сопротивляясь. Теперь это было уже бесполезно. Он уничтожил, растоптал, выдолбил из неё своим членом все её мечты. Теперь ей оставалось только ждать, когда он насытится и уйдёт, бросив её как кусок мяса.

Он кончил, и повалился рядом с ней, шумно выдыхая. Взрыв удовольствия затихал, оставляя в мышцах приятную, тянущую боль. И всё равно он всё ещё оставался голоден.

— Повторим, Грейнджер?

Она забилась от него в угол кровати, закутываясь в простыню, на которой алели пятна её крови.

— Никогда.

— Это был не вопрос.

— Ты просто больной ублюдок, — больше никаких слёз в её глазах, только неприкрытая чистая ненависть.