Я прикусила нижнюю губу. Единственный способ, коим могла показать, что я ему не поддамся.

— Как пожелаешь, — треск ткани оповестил меня, что Болтон начал выполнять обещанное. Правая рука до локтя теперь была ничем не прикрыта.

— Что было между вами с Теончиком? Уж точно больше, чем дружба. По правде, не верю я в подобные взаимоотношения между мужчиной и женщиной. Всегда есть тот, кто скрывает потаенные желания… Или даже выставляет их напоказ. Взять хотя бы Миранду. Мою верную Миранду. Бедняжка была без ума от меня! Мне это льстило… Ты не спросишь, что с нею стало? — Рамси рассмеялся от собственных слов. — Не-е-ет, ты то не пожелаешь и словом со мной обмолвиться.

Он с наигранным вздохом сделал надрез в районе плеча. Но я стиснула челюсти лишь сильнее.

— Было ли у вас с ним что-то, заслуживающее моего внимания? — даже шепот слишком громко отдавался в голове. Его пальцы сжали шею с такой силой, что я не сомневалась, что останутся следы. И в ближайшее время это не единственные отметины, которые он оставит в качестве напоминания. «Охотник всегда сам может стать жертвой».

— Давай я буду подсказывать ответ? — он впился в мои губы, словно желая смять все препятствия между нами. Рамси был настойчив, уверен и жестоким даже в этом. Чертов Болтон искусал мои губы до крови, с остенвенением маньяка слизывал капельки красной жидкости.

— Он мне поведал ваш маленький секрет, который вы сокрыли даже от братьев. Неужто недалекий железнорожденный и стал тем, кто украл твой первый поцелуй?

— Если ты знаешь ответ, зачем спрашивать? — слова сорвались против моей воли.

— Быть может, я хотел услышать это от тебя. Видишь, после моих действий ты сразу стала куда более сговорчивой. Продолжим? — я не могла не думать о Джейме. Он никогда меня не унижал, не принуждал. Он… Он…

— На самом деле, Теон Грейнджой не интересует меня так, как твой супруг. У каждой семьи хранятся скелеты в шкафу. Мне страстно хочется узнать ваши.

Ответом ему вновь послужило молчание.

— Вот взять хотя бы мою женушку. Пред людьми она всегда несла себя гордо и безмолвно, излучая холодное равнодушие. Но за стенами спальни она плакала от отчаяния и боли, расцарапывала свои собственные ладони… Я готов поклясться, что это правда.

Кровать заскрипела, оповещая о том, что Рамси надоело сидеть подле безмолвной игрушки. Он стал мерять шагами скромную по размерам каюту.

— Я не вижу смысла утаивать это от тебя. О подобном раскладе вещей и так знал каждый обитатель Винтерфелла. Полагаю, от прислуги в Королевской гавани так же не могло ничего укрыться. А если знает эта чернь, то и каждая живая душа, не правда ли? Что страшного в том, что круг осведомленных увеличится на одного человека?

Его голос не затихал в моей голове. Стоило хотя бы попытаться не обращать на него внимание, в игру вступало лезвие кинжала. Я чувствовала себя все более беззащитной и обреченной. В конце-концов, терпение мучителя кончилось. Он сорвал с меня и повязку, разорвал рубашку на теле, устраняя последние барьеры, все ещё разделяющие нас. Его пальцы сжались на моей шее с такой силой, что я на миг поверила, что все закончится быстро. Он нависал надо мной, его глаза не добро блестели.

— Вы с сестрой ни капельки не похожи. И это не может не поражать. Каждую ночь с ней я желал добиться от неё слов с просьбой остановиться, прекратить, перестать… Но она молчала. Топила в себе боль, обиду и смирение со своим статусом. Но с тобой я хочу опробовать иное, прекрасная леди Анабель Ланнистер. Я заставлю тебя молить о продолжении, заставлю чувствовать себя изменницей, заставлю забыть прикосновения законного мужа. Ведь у нас впереди долгое плавание, а после него лишь неизвестность. Мне не нужно спешить.

***

Я перестала осознавать, день или ночь воцарились над морем. Перестала отсчитывать приёмы пищи. Теперь казалось бессмысленным пытаться не потерять счёт времени. Не важно, прошёл месяц или два, это не могло изменить тот факт, что мой мир сузился до лица одного лишь Рамси Болтона. Он единственный, кто приносил мне пищу, единственный, кто говорил, лишь он касался меня и самое ужасное, что сложнее всего было не думать о нем.

Я с вросшим в кожу чувством омерзения ждала его нового появления. С не прикрытой маской безысходностью во взгляде сносила ежедневный ритуал. Впервые в жизни я не видела способа прервать цепочку событий, ведь была полностью обездвижена в отсутствие Рамси. Расчётливый гаденыш предусмотрел каждую мелочь, не позволяя мне добраться ни до чего колющего, режущего или острого. Постепенно я переставала верить в хороший исход. Каждая версия развития событий неминуемо заканчивалась либо смертью от руки Болтона или дальнейшими все более изощренными пытками. Я ничего не могла поделать, никак не могла поставить точку или сделать шаг, который бы смог склонить чашу весов на мою сторону. Лишь…

— Ты так и не будешь со мной разговаривать? — Рамси убрал локон с моего лица, поднося ко рту ложку с бурой жижей. — Ни за что не поверю, что за месяцы изоляции от внешнего мира, тебе не о чем спросить или попросить. Ну же, милая, осмелься заговорить, я сегодня чертовски добр.

— Небо, — прохрипела я, — Хоть на мгновение вдохнуть морского воздуха!

— Что бы потом с не менее четким желанием кинуться в буйные воды морской бездны? — Рамси щелкнул меня по носу. — Я знаю.

— Пожалуйста. Прошу тебя. Молю! — я попыталась сжать его руку, но сил хватило лишь еле ухватить за большой палец.

Он перевёл взгляд на наши руки, думая о чем-то своём.

— Я желал, чтобы ты молила меня не об этом, Анабель. Но это можно принять за определённый успех, продвижение на пути не лёгких взаимоотношений, не правда ли? — он отставил в сторону посуду с подобием еды, чтобы в тот же миг поднять меня на руки и отнести наверх.

Я мечтала лицезреть ночное небо, но вместо этого глаза резанул яркий солнечный свет. Гомон голосов вводил в полное недоумение. Я остаюсь в заточении наедине с Рамси, когда подле нас столько людей? Мозг не желал анализировать ситуацию. Я твёрдо знала лишь то, что не желаю, чтобы меня кто-либо касался. Я больше так не могу. Противно. Противно от самой себя, положения, безумных планов Болтона.

— Поставь меня, — мне сложно было формулировать длинные фразы. Не могло не сказаться продолжительное молчание и затуманенный разум.

— Как пожелает миледи, — хмыкнул Рамси, давая мне возможность попробовать устоять самой. Ноги отказались повиноваться. Кажется, я больно ударилась коленями, когда падала на деревянную палубу.

Безкрайняя синева неба успокаивала. Воздух наполнял лёгкие, принося ощущение невиданной лёгкости. Хотелось взмыть ввысь, как тот орёл, что разрезал пространство у нас над головами могучими крыльями. Рука сама потянулась навстречу солнцу, туда, где никто не мог забрать свободу у другого. Пальцы желали почувствовать мягкость пушистых облаков, проскользить по небесной глади. Я хотела летать, как никогда прежде. И орёл будто поддразнивал, постепенно снижаясь.

— Странно, не свойственно птицам этого вида летать на таких расстояниях от берега, — пожилой моряк прикурил трубку. Едкий запах дыма защекотал в носу. — Диковинные создания. Никогда не начинают охоту, не будучи в ней уверены. О людях не скажешь чего-то в том же роде.

— Если они столь умны, то почему это крылатое существо бесстрашно спускается к нам. Я не упущу возможности насадить его на свою стрелу. — Оскал Рамси заставил меня потупить взор. Я так часто видела довольное выражение лица мучителя, что руки начинали дрожать от одной мысли о его дальнейших действиях.

— Я сию же минуту докажу вам капитан, что тварь у нас над головами лишь перья и мясо. Собью его с выбранного курса одним лишь выстрелом.

Как и меня… Я вновь всмотрелась в точку над нашими головами. Орёл словно символизирует меня саму из снов надежды. Он парит на свободе, преследуя злейшего врага и водночас любуясь морем. Он воплощает все то, что остается для меня недоступным. Разве имеет значение, каким образом он оказался здесь. Почему одинокий орлуша изучает морские просторы. Его планы не должны быть разрушены единственной стрелой!