Все изменилось летом 860 года, когда на жителей долины обрушилась эпидемия; смерть призвала к себе и монахов. Выжили только настоятель Адальдус и брат Ремигий. Чтобы монастырь не опустел, а его земли не перешли в руки графа Жиронского, Санта-Афру предложили новой общине.

Семеро монахов, поселившихся в обители, тоже придерживались бенедиктинского устава, но только с новыми ужесточениями, которые Бенедикт Анианский ввел во время правления Людовика Благочестивого. И присутствие Ротель вовсе не пришлось по нраву новым насельникам. Ее женская нечистота оскверняла дом молитвы. А ее недостижимая красота была для них как пытка.

Сикст, самый ревностный защитник реформ Бенедикта Анианского, был избран настоятелем, и с тех пор все переменилось. Ротель имела право входить в часовню только во время мессы, и даже тогда ей надлежало стоять позади, с покрытой головой. Разговаривать с монахами ей было запрещено, и Сикст принял решение, что девушка пробудет в Санта-Афре только до тех пор, пока для нее не подыщут женский монастырь или жениха из деревни. Изембард попытался вмешаться, но безуспешно; впрочем, и для него Санта-Афра тоже перестала быть родным домом.

В ту осень 861 года Ротель было пятнадцать лет, а Изембарду – девятнадцать. Пришел день 19 октября, канун дня святого Симона, и новый настоятель, никому не объяснив причин, отмечал этот день с особой торжественностью. В послеобеденный час яростно зазвонил маленький монастырский колокол, и эхо понесло этот звон в горы. Изембард, трудившийся на винограднике, разогнул спину и принялся растирать ноющие мышцы. Они с сестрой подрезали лозу, и работы оставалось еще много, но пропустить службу они не могли, иначе настоятель снова на них осерчает.

– Ротель, нам пора! – позвал Изембард.

На другом конце виноградника сестра подняла голову.

– Не надо бы мне там появляться, – печально сказала она, подходя.

– Тогда нас оставят без еды на два дня. Теперь такой порядок.

К службе, как обычно, собирались деревенские, а еще должен был явиться высокородный священник, приехавший из Барселоны, франк по имени Дрого де Борр. Брат Ремигий рассказывал о нем с беспокойством. Дрого обладал большой властью в Марке, владел землями и несколькими замками между Барселоной и Уржелем, но молва о нем шла нехорошая – поговаривали, что он держит гарем из молоденьких девушек. Ходили слухи, что он приехал в Жирону в ожидании нового епископа Барселонского, путь которого пролегал через эти земли. Дрого надеялся стать графом Барселонским и хотел снискать расположение епископа. Но всех удивляло, что такой человек остановился в их скромной обители.

Сиксту не было никакого дела до шепотков среди простого люда и среди монахов. Он желал расширить и обогатить монастырь и искал для него щедрых покровителей. Когда Дрого де Борр и его люди, охотясь, заехали на земли Санта-Афры, настоятель пригласил его на празднество, даже не удивившись, что владетельный дворянин оказался на таком удалении от Жироны. Без сомнения, то был подарок Всевышнего.

Ротель сняла платок, чтобы проветрить пышную копну светлых волос, мягкими волнами ниспадавших на ее спину. Изембард разделял опасения сестры. Несмотря на то что Ротель едва вошла в девический возраст, ее красота сияла ярко и взгляды мужчин были устремлены на нее. Здесь ее видели только монахи да крестьяне, но сегодня вечером ей предстояло показаться на глаза знатному сеньору, о котором ходила недобрая слава, так что вся ее жизнь могла перемениться.

– Настоятель Сикст не нуждается в нашей помощи, чтобы просить милостыню, – заметила девушка.

– Мы добываем пищу и делаем, что нам велят. Так было всегда, Ротель.

– В деревне меня называют наложницей монахов, – мрачно пожаловалась она.

– Да, а еще говорят, что у тебя глаза колдуньи, – рассмеялся он. – Не обращай внимания. Мы встанем среди сервов и пастухов, в глубине церкви. Никто на нас и не посмотрит.

Слова брата не убедили девушку, и тогда Изембард крепко ее обнял. Он всегда о ней заботился. И пусть даже у людей Дрого будут железные мечи, Изембард поклялся, что никто не причинит его сестре вреда.

– Ступай вперед, братик, – вздохнула Ротель. – А я пока прикрою волосы.

Изембард зашагал к церкви, а девушка, не сводя глаз с виноградника, который подрастал вместе с Рожденными от земли, принялась расчесывать волосы – это занятие всегда отвлекало ее от тревожных дум. Она не хотела подниматься в монастырь, чтобы Сикст выставлял ее напоказ, точно породистую скотинку, – Ротель была уверена, что именно этого добивается настоятель. Ее деревенские ровесницы уже повыходили замуж, подчинившись родительскому выбору, и монахи могли поступить с ней точно так же.

Ротель побежала к лесу, туда, где была ее тайная пещера. Даже Изембард не знал, что там она прячет Госпожу – терракотовую фигурку в ладонь высотой, в форме сидящей женщины, укрытой платком и с ребенком на руках. Статуя казалась очень древней. Два года назад Ротель нашла ее в той пещере, где пряталась от снежной бури. И никогда не показывала монахам. Быть может, то была Дева Мария. Ротель увидела ее стоящей на каменном выступе, а вокруг лежали увядшие цветы. Теперь цветы приносила она сама. От этого ей становилось легче на душе.

Это было тайное святилище Ротель. Она провела пальцами по стертому лицу Госпожи, по щеке девушки скатилась слезинка. Страха она не ощущала – только холод в душе. Что-то должно произойти – Ротель это предчувствовала.

Девушка быстро покинула пещеру, но на пороге застыла как вкопанная. В лесу стояла тишина. Только на земле что-то шипело: под ногами у Ротель поднимала голову гадюка. Рожденной от земли нередко доводилось встречать змей, она не впала в беспокойство. Девушка медленно наклонялась вперед, не отводя взгляда от змеиных глаз. Она почувствовала, что гадюка готова напасть, верно выбрала момент и ухватила ее за голову.

– Что ты здесь делаешь? Зима на подходе, и тебе, и мне пора прятаться.

Ротель зашвырнула змею в кусты, и в ту же секунду кожа ее покрылась мурашками. В нескольких шагах, среди деревьев, она заметила неподвижную человеческую фигуру в одежде из шкур. За последние недели девушка видела ее уже не раз. Их взгляды встретились. Это мог быть призрак покойника из историй, которыми монахи пугали их с братом в детстве, однако что-то подсказывало девушке, что существо это представляет еще большую опасность. Бросив быстрый взгляд, существо растворилось в лесной чаще, и тогда Ротель перевела дух.

Напуганная девушка побежала в монастырь. Изембард, наверное, совсем извелся, дожидаясь ее. Ротель предпочитала похотливые взгляды мужчин зловещей тени, преследующей ее в лесу.

Несмотря на обещания Изембарда, появление Рожденных от земли не прошло незамеченным. Девушка терпела сколько могла, прячась в глубине простой церкви, не украшенной ни статуями, ни росписью. Наконец она не выдержала:

– Я хочу уйти.

– Нет! – взмолился Изембард.

Оба они принадлежали монастырю. Хотя они и пользовались уважением старого Адальдуса и брата Ремигия, если бы они сейчас покинули храм, Сикст счел бы это непочтительностью.

Эта короткая перебранка привлекла внимание настоятеля. Сикст с недовольным видом оборвал молитву. Рядом с ним стоял Дрого де Борр. Хотя дворянин и объявил, что в юности был рукоположен в сан, в богослужении он участия не принимал. Он имел вид воина, длинные черные волосы обрамляли его бледное угловатое лицо. Дрого перевалило уже за сорок, и он рассматривал собравшихся темными глазами хищника, в которых мерцали невыразимые тайны. Поверх кольчужного доспеха на нем был плащ с вышитым драконом, а свой боевой топор он положил на алтарь – Сикст предпочел не заметить этой дерзости, чтобы ни в коем случае не противоречить рыцарю. В присутствии Дрого людям становилось неуютно, и он наслаждался этим эффектом.

Увидев Ротель, Дрого де Борр нагло ухмыльнулся, склонился к одному из своих людей и прошептал несколько слов. Девушка, не в силах вынести ужасного предчувствия, в тревоге выбежала из церкви.