А Гали совершенно вошел в раж, это была лучшая ночь в его жизни. Он позабыл и об Элизии, и о своей зависти.

– Не хочешь отыграться?

– На сегодня я потерял достаточно.

Гали поднялся из-за стола и заговорил самым вызывающим тоном. Ему был нужен новый партнер.

– Барселона – это просто скопище нищебродов! Да неужели никто не отважится вести серьезную игру?

Лукаво сощурясь, он бросил Калорту:

– Ты служишь самому могущественному сеньору в Марке, так наверняка и у тебя самого денежки припрятаны?

Вокруг стола воцарилось молчание. Наконец Калорт делано рассмеялся:

– Храбрый ты парень, Гали из Каркассона, если приходишь сюда и нас оскорбляешь.

Гали почуял опасность в его тяжелом взгляде. Но отступать он не хотел. По знаку Калорта хозяин принес тяжелый кожаный мешок. Увидев его, кое-кто из собравшихся присвистнул. Гали сглотнул слюну и начал уже жалеть о собственной лихости. Но отступать было поздно. Оставалось только предъявить сопоставимую сумму. Гали расстегнул ворот рубашки и принялся выкладывать из-за пазухи мешочки с монетами. Горка выросла изрядная. Это было все серебро, которое он нашел в горшке Гомбау. Если он выиграет, станет одним из самых богатых людей в Барселоне, и тогда ему не понадобится ни гостиница, ни милая женушка с огрубевшими от работы руками.

Завсегдатаи сгрудились вокруг стола. Эти мужчины никогда не видели, чтобы на кон ставились такие деньги. Каркассонца похлопывали по плечу, он с нетерпением смотрел на кости. Бальдия встала позади и пообещала парню незабываемую ночь. Гали призвал всех к молчанию, взял кубики и после привычного ритуала произвел свои три броска. Сердце игрока едва не разорвалось, когда он увидел результат третьей попытки: семнадцать.

Подвал задрожал от криков. Две шестерки и пятерка, Калорту такое не перебить.

– Видно, удача твоя продолжается, Гали из Каркассона, – с тревогой признал помощник Дрого. – Мы должны это отпраздновать, пока ты меня не разорил. Хозяин!

Вино полилось в деревянные кувшины, все потянули руки к столу. Двое парней устроили драку из-за выпивки, один из них упал прямо на Гали. Тот оттолкнул безобразника и снова вперился глазами в кости. Терпение его было на пределе.

– Пора покончить с нашим делом. Ты будешь бросать или нет?

– Ну хорошо, хорошо, – притворно извинился Калорт. – Мы же приграничные дикари, какой с нас спрос, – ехидно добавил человек Дрого де Борра.

Когда Калорт взял в руки кости, Гали воскликнул:

– Это не те!

Кубики покатились по столу как-то странно, и каждый остановился шестеркой кверху: восемнадцать. В таверне снова стало тихо. Калорт спокойно сказал:

– Как думаешь, мне ведь второй бросок и не нужен?

Гали вскочил, сжав кулаки. Сердце его колотилось.

– Ты подменил кости! Там внутри свинец. Я уже такое видел!

Собравшиеся вокруг стола загалдели, на Гали посыпались тычки и угрозы. Когда ему снова удалось посмотреть на стол, кости были старые. Эти ребята работали ловко. Все серебро успело перекочевать на сторону Калорта.

– Ты обвиняешь меня в мошенничестве, Гали?

– Да будь ты проклят, Калорт! Ты все рассчитал заранее. Все эти толчки…

– Ты знаешь, что́ мы тут делаем с мерзавцами вроде тебя?

На Гали набросились сразу несколько человек. Ему накинули на шею веревку, другой конец перекинули через потолочную балку.

– Пощадите! – в ужасе взмолился Гали, увидев жестокую решимость на лицах.

Приспешники Калорта потянули за веревку, и Гали захрипел. Потом натяжение ослабили, и он вновь смог говорить.

– Я проиграл. Прости меня! – завопил бедолага. – Забирай все себе!

По знаку Калорта веревку снова натянули. Гали оторвался от пола на три пяди и задергался, силясь ослабить узел на шее. Когда он начал задыхаться и разевать рот, а лицо уже полиловело, его наконец отпустили. Калорт схватил проигравшего за волосы и влепил пощечину.

– Кто нас оскорбляет – тот не живет, – прошипел он. – Обыщите его, а потом повесьте!

Его люди нашли под рубашкой у игрока мешочек с оболами и кое-что еще: старинный пергамент.

Калорт забрал листок и подошел к бывшему священнику, который никогда не выбирался из таверны. Что было написано на пергаменте, не ведал и сам Гали. Это могло быть подтверждение права собственности на дом Гомбау – или же что-то еще. Парень всегда носил листок с собой на случай, если удастся отыскать надежного человека, который сможет прочесть буквы и все ему растолкует. Пресвитер побледнел и нашептал прочитанное на ухо Калорту. Тот заулыбался в ответ, и Гали сделалось совсем не по себе. Им овладел панический страх. Дурак же он был, что не спалил этот листок!

Гали боязливо взглянул на Калорта, ожидая, что тот сейчас откроет тайну, о которой нельзя говорить вслух.

– Как ты сказал, Гали, я теперь все забираю себе, так что я оставляю себе и этот любопытный документ. Тебе я дарю жизнь. Определенно, моему господину Дрого де Борру приятно будет получить себе в услужение еще одного верного серва. Нам нужно, чтобы ты сидел в своей гостинице и слушал все, что там будут говорить. – Калорт помахал пергаментом перед его лицом. – Иначе написанное здесь станет известно всем.

Гали молча кивнул. Впервые в жизни он не мог выговорить ни слова. Из-за куска старой кожи, попавшей в руки Калорту, с игрока слетела вся спесь.

– Всыпьте этой сволочи покрепче и выкиньте отсюда вон!

Гали лежал в грязном переулке под бесстрастным взглядом стражника на башне при воротах Регомир. Шея болела, а еще он лишился двух зубов. Увидев приближающиеся факелы, Гали в ужасе съежился, решив, что его мучители возвращаются.

– Боже мой, Гали!

Элизия опустилась на колени рядом с лежащим. Она пришла к воротам Регомир вместе с сервами Годы. Увидев, в каком состоянии муж, она обняла его за плечи.

– Судьба улыбалась мне, – смущенно прошептал он. – А потом меня обыграли.

Это было как удар ножом в сердце девушки – быть может, неисцелимый. Элизия могла бы оставить Гали прямо сейчас, в этом переулке, и дедушка одобрил бы такое решение, но она села рядом с мужем и положила его голову себе на колени. Он ее супруг перед Богом и людьми.

– Что у нас осталось? – просто спросила она.

– Ничего, – признался он, думая о пергаменте, который давным-давно следовало сжечь.

Элизия глухо застонала. Рухнуло все, что они строили вместе.

Жоан потер руками натруженную поясницу. Солнце клонилось к закату, колон смотрел на борозду, начало которой почти терялось из виду. Он видел Леду с маленькой Аурией за спиной и своих старших детей, Сикфреда и Эмму, с лопатами, которые он изготовил еще в бытность свою кузнецом. Маленький Гальдерик собирал камни, какие мог поднять сам, и складывал все в одну кучу: они пригодятся при постройке дома. Но сначала семье предстояло вспахать как можно больше земли. Каждая пядь, отвоеванная при априсии, через тридцать лет должна перейти в их собственность. Эта земля не была готова принимать в себя пшеницу, и все-таки Жоан надеялся следующим летом собрать маленький урожай. И это только начало.

Бывший кузнец видел, как вдалеке трудятся другие поселяне. Они обосновались здесь вместе с еще девятью семьями. Они решили помогать друг другу, чтобы земли стало больше у всех. Пастухи, приносившие им молоко и сыр, называли их пристанище Ла-Эскерда. Это был узкий каменистый язык в излучине реки Тер. В незапамятные времена здесь было поселение, от которого сохранились остатки стен и расщелины в скале. Земля была плодородная, с дубовыми, кленовыми и каштановыми лесами. А еще колоны нашли здесь вишни, яблони, ореховые деревья и заросли ежевики – им все годилось в пищу. Это было хорошее место для жизни.

Члены маленькой общины камнями разметили очертания будущей единственной улицы и площади, на которой, если на то будет Божья воля, они выстроят церковь. На берегу реки Тер можно поставить мельницу. И все-таки до осуществления этих планов было очень далеко. Крестьяне поднимали целину, а с наступлением ночи укрывались в ближайших пещерах.