Намотав длинные темные волосы на руку, одним рывком притянул ее к себе еще ближе, заставляя прогнуться в спине, и начал буквально вдалбливаться в ее лоно, вынуждая стонать как можно громче, вымещал всю злость и обиду, но этот процесс не приносил никакого удовольствия.
Глупо было надеялся, что секс хотя бы на время заменит мысли о Лизе, с каждым новым движением адская мука только усиливалась. Крики Кейт, эхом звенящие в голове, вызывали только негативные эмоции. На несколько секунд вышел из нее и, проведя пальцами по промежности, уперся в бедро своим достоинством, затем снова, без предупреждения заполнил собой. Совершая быстрые, яростные толчки, он властно имел ее, не доставляя ни капли наслаждения.
Картинки недавнего прошлого предательски мелькали в голове, воспоминания кинжалом били по сердцу. Как загнанный в клетку зверь, Гилберт метался из стороны в сторону, пытаясь понять, чего же он хочет на самом деле. В его глазах пылал огонь, не страстный, а наоборот, злостный и пронзающий.
Кейт все еще стонала, извиваясь, как кошка, но голос уже немного охрип и ощущения притупились. Она стремилась сама задать темп, но Алекс пресекал все ее действия. Так и не доведя девушку до оргазма, эгоистично вышел из нее и поставил перед собой на колени. Снял презерватив и притянул ее к своему паху. Прикрыв глаза, он тихо постанывал от удовольствия, пока Кейт умело работала языком. В один момент Гилберт с силой прижал ее голову к себе и издал хриплый, сдавленный звук. Его тело одолевали мелкие судороги, дыхание участилось. Обессиленно облокотившись на стену, он приподнял партнершу за подбородок и заглянул ей в глаза.
– Are you ok? – спросил Алекс, понимая, что мог перегнуть палку. Но девушка лишь промычала в ответ, потому что рот ее был занят.
Застегнув джинсы, достал несколько купюр и бросил их на постель.
– Double payment, get out, – сказал он и, забрав с собой недопитую бутылку, покинул комнату.
Боль не утихала, наоборот, она с новой силой отдавалась где-то внутри. Щемящее чувство никак не покидало сердце. Безумно хотелось вынуть этот кинжал, но поток крови тогда захлестнул бы еще сильнее.
«Ненавижу…», – пульсировала рана. «Ненавижу», – громко, на весь дом.
***
Промозглый осенний вечер окутал город тонкой паутиной дождя. Зябко кутаясь в промокший плащ, Елизавета бездумно брела вдоль набережной и невольно вздрагивала от резких порывов холодного ветра. Один судьбоносный день провел четкую границу между жизнью и жалким существованием. И даже десять лет спустя она помнила все до мельчайших подробностей.
– Лис, что все это значит? – его глаза, полные отчаяния, смотрели прямо в душу, прожигали насквозь и причиняли невероятную боль. Поэтому Лиза старательно старательно отводила взгляд.
– Ты как здесь оказался? У тебя же игра…
После их разговора по телефону прошло не больше трех часов, а Царев с командой был на выезде. Но на самом деле Краснову мало волновали его перемещения, своим вопросом она лишь оттягивала неминуемое расставание.
– Какая к черту игра? Объясни мне…
– Жень, успокойся, – перебила она его, боясь сдаться и поменять свое решение. – Я все тебе сказала по телефону, – придала голосу как можно больше холодности и отстраненности, чтобы не возникло и сомнения в ее серьезном настрое.
– Ты ничего мне не сказала! Почему ты хочешь расстаться? Что я сделал не так? – сыпал вопросами Царев, пытаясь докопаться до истины. Он искренне не понимал, что происходит, почему вдруг его Лиза стала чужой.
– Я хочу вернуться к мужу и сохранить семью.
Она вела нелегкую борьбу с самой собой. Сердце бешено колотилось в груди, сопротивлялось и умоляло прекратить эти мучения, но Краснова была непреклонна, резала по живому, безжалостно отрывая от себя того, кого так сильно любила.
– Ты слышишь себя? Опомнись! Какой муж? Я люблю тебя, я жить без тебя не могу!
– Веру ты тоже любил… – горько усмехнувшись, напомнила Лиза.
– Господи, да при чем тут Вера? Я давно забыл о ней, в моей жизни есть только ты! – решительно воскликнул Женя и попытался подойти ближе, но она остановила его жестом.
– Ну хватит этих сказок, я все тебе сказала, добавить мне нечего.
– Зато мне есть чего! – не унимался Царев.
– Я не люблю тебя, – резко перебила его Лиза, расставив последние точки.
Это был контрольный аргумент. Главный. Жесткий. И если бы он не сработал, она, скорее всего, сдалась бы. Ненавидела себя за эту ложь, но оправдывала ее тем, что спасает его жизнь. Она должна это сделать. Ради него.
– Все закончилось, уходи, пожалуйста…
Столько горечи отразилось в его взгляде, что Краснова не выдержала и отвернулась. Это было ужасное испытание, она чувствовала себя настоящей преступницей. Ведь Женя имел право знать реальную причину их расставания. Но она не могла сказать ему всю правду. Тогда бы ничего не вышло. Он бы не позволил уйти.
Лиза не слышала, кожей чувствовала, как Царев направляется к двери, но не сдвинулась с места, лишь до боли сжала кулаки, чтобы не зарыдать, умоляя остаться. Хлопнула дверь за спиной, и она невольно вздрогнула, возвращаясь в реальность. «Все правильно! Так и должно быть! Я справилась!» – уговаривала сама себя.
Медленно сползла по стене на пол и, обхватив колени руками, заплакала, скорее, даже заскулила. Слезы текли, не переставая, душили, тело содрогалось в беззвучных рыданиях. Оголяя душу. Облегчая боль. Краснова потеряла счет времени и не знала, сколько так просидела. Когда слезы кончились, внутри осталась лишь тоска, вскоре сменившаяся опустошенностью.
Насилу поднявшись, она кое-как добрела до дивана, легла, свернувшись калачиком, и моментально провалилась в сон. Организму требовался отдых.
Тогда Елизавета справилась с его напором. Царев так и не сумел растопить ледяную стену ее безразличия. Он сдался, никогда прежде она не видела его таким раздавленным. В тот вечер они встречались в последний раз. Лиза молилась, чтобы он больше не приходил, не пытался добиться ее, как в начале их отношений, и не доказывал в очередной раз свою любовь. Так было легче справиться с душевными страданиями и угрызениями совести. Только так она могла договориться с собой.
Женя, будто услышав ее молитвы, больше не появлялся, просто исчез из ее жизни, и Лиза была очень благодарна ему за это. Уволившись с работы, она закрылась в квартире и мучительно переживала личную драму. Не выходила на улицу вообще: ни в магазин, ни просто на прогулку, подышать свежим воздухом. Она практически ничего не ела, не смотрела телевизор и не интересовалась новостями. Только лежала на кровати и бездумно смотрела в одну точку.
Время без Царева текло чересчур медленно, одна секунда тянулась, как целый час. Стиснув зубы, Лиза мужественно терпела нападки собственных эмоций, глотая горький ком, подступавший к горлу, но иногда просто не справлялась, не хватало сил. Невыносимая боль и отчаяние выкручивали наизнанку, сковывали тело тяжелыми стальными цепями, превращая моральные страдания в физические, куда более ощутимые.
Она задыхалась в четырех стенах, все напоминало о нем, даже стены успели пропитаться их безграничным счастьем. Сколько раз руки непроизвольно тянулись к телефону: позвонить ему, услышать родной голос, попросить прощения, на коленях умолять вернуться, все что угодно, только бы он снова оказался рядом. Но Лиза понимала – это невозможно. Она вынуждена была жертвовать собой, живьем закапывать свои чувства глубоко в землю, искренне надеясь на то, что сможет забыть. «Только ради него. Только чтобы спасти», – эти мысли не позволяли сдаваться.
Наконец совладав с собой и обретя, пусть и шаткое, но спокойствие, Лиза вернулась к мужу, и уже через неделю они уехали из этого города.
Прошло десять лет, а Краснова так и не забыла. Их отношения длились недолго, но были настолько яркими и насыщенными, что она до сих пор чувствовала отголоски той любви и боли от расставания. Просыпаясь ночами от щемящей тоски, сжимающей сердце в своих тисках, она запиралась в ванной и часами напролет ревела под звук льющейся воды, раз за разом теряя частичку своей души. А утром как ни в чем не бывало, нацепив дежурную улыбку, продолжала жить.
