– Ай-яй-яй-яй-яй…, – с какой-то абсолютно фальшивой, нечеловеческой интонацией протянул длинный худощавый тип с белым, как известка, лицом, на котором выделялись большие бесцветные глаза, обрамленные слишком светлыми ресницами, и широкий, похожий на горизонтальный разрез рот, что делало незнакомца похожим на тритона или иное земноводное, – Ты только посмотри, что ты здесь натворила…

«Цвырк, цвырк, цвырк, цвырк..». Мари недоуменно и растерянно огляделась по сторонам, тщетно пытаясь понять о чем, вообще, толкует этот тип.

«А может он хозяин этого магазина и решил, что я ему устроила беспорядок? – мелькнуло у нее в голове, – Ну, в том смысле, как он себе это понимает, конечно…».

– О чем вы говорите? – спросила девушка вслух, – Я ничего здесь не трогала. Тут практически все так и было…

«Цвырк, цвырк, цвырк…», – вновь повторился странный навязчивый звук, который явно исходил от долговязого, но Мари никак не могла понять, каким именно образом он его издает. Было похоже, что звук этот исходит непосредственно от черного плаща-дождевика, свободно болтающегося на длинной, субтильной фигуре незнакомца.

– Ай-яй-яй-яй-яй…, – вновь с деланной эмоцией протянул долговязый, криво и неуклюже улыбнувшись на один бок. И этот его оскал, который, очевидно, должен был изображать какое-то подобие дружелюбия, вдруг обнажил ряд тонких и острых, словно шило, зубов.

Сердце Мари испуганно екнуло, и она попробовала осторожно, чтобы тот не смог схватить ее за руку, улизнуть от тритоно-образного незнакомца куда-нибудь в сторону.

«Цвырк, цвырк, цвырк…», – вновь раздался странный звук, прозвучавший на сей раз особенно зловеще. Тем не менее, незнакомец вовсе не стал ей препятствовать, а наоборот даже немного отодвинулся, пропуская Мари к выходу.

– Беги, беги, беги, – словно разрешил он ей, – Тебе здесь совсем не место. Но в следующий раз я просто сотру твой разум. Так что, давай, придумай уже что-нибудь скорее.

«Цвырк, цвырк, цвырк, цвырк, цвырк…», – было последнее, что услышала Мари, стремительно выбегая из злосчастного магазинчика наружу. Она тут же взяла скорость, максимально приближенную к космической, в надежде убраться от зловещего типа как можно дальше…

Несясь со всех ног по улице, девушка едва не убилась о торчащий посреди асфальта предмет, сильно ударившись бедром. Болезненно схватившись за ушибленное место, Мари с изумлением поняла, что только что едва не расшиблась о самый настоящий могильный крест, который, как ни в чем ни бывало, горделиво возвышался посреди тротуара.

«Что это еще за чертов бред?!» – в ужасе подумала она, беспомощно озираясь по сторонам. И вдруг с удивлением поняла, что место одной из порушенных клумб занимает наполовину сгнивший гроб, в центре которого жухлые растения пробиваются сквозь рассохшиеся кости покойника. Неподалеку от всего этого, на сей раз прямо на проезжей части, Мари заметила растрескавшийся могильный камень, а рядом с ним еще пару крестов, один из которых заметно покосился набок.

«Да что за сумасшедший идиотизм здесь творится?! – не могла поверить собственным глазам девушка, – Это улица, вообще, или это кладбище?!».

Над могилами, расположенными на проезжей части, висел, немножко набекрень, разбитый остов светофора, что подсказывало девушке, что это, по-видимому, было все-таки улицей…

И тут в голове Мари внезапно что-то щелкнуло, и ее резко накрыл приступ сильнейшей апатии. Очевидно, мозг девушки просто-напросто устал без конца поражаться наблюдаемому вокруг бреду.

«Нет, все, я пас, – безразлично подумала она, продолжив устало и бесцельно брести вдоль по улице, – Я должна признаться в том, что не знаю, ни что мне делать, ни куда идти, ни что вообще здесь, на фиг, происходит…».

Ей просто нужна была небольшая передышка. Какое-то время, чтобы смириться с происходящим и собраться с силами для осуществления дальнейших действий. И единственным выходом для того, чтобы окончательно не сойти здесь с ума, было каким-то образом принять весь происходящий бред таким, как он есть. Ну и что же… Бред, так бред. Ведь каждый раз погружаясь в логику сна, мы начинаем ей неизбежно подыгрывать. И, наверное, именно это ей и следовало бы сделать сейчас…

Так, растерянно и апатично блуждая по пустынным, полуразрушенным улицам, Мари постепенно совершенно утратила чувство времени. К тому же неизменно серая, бесцветная реальность как нельзя сильнее к этому располагала. Однако в какой-то момент девушка заметила, что мир вокруг постепенно начинает темнеть. Туман на улицах медленно сгущался, приобретая все более темный тон, как если бы кто-то незаметно подмешивал в него черную краску. При этом создавалось противное ощущение, что его влажность становится все более плотной, осязаемой и маслянистой на ощупь, а звуки начали раздаваться так, словно звучат где-то глубоко на дне водоема.

Заметив это, Мари решила, что стоит найти убежище, чтобы переждать эту сгущающуюся тьму, которая, вероятно, была здесь в качестве ночи.

Полуразрушенные строения, окружающие девушку, не вызывали ощущения надежности и защищенности, поэтому она свернула в какой-то парк, если только можно было назвать так все эти кривые, колючие кусты, иногда прерывающие пустыми, поросшими жухлой травой пространствами. И вот, за очередной порцией непролазных кустов, на одном из пустырей она увидела небольшой каменный дом, который выглядел прекрасно сохранившимся. И даже кованые решетки на его окнах все еще оставались целыми.

«Может раньше это был какой-то музей?» – подумала Мари, обходя дом вокруг и пытаясь понять, сможет ли она как-нибудь проникнуть внутрь. В итоге девушка заметила, что одно из чердачных окон дома приоткрыто. Рискуя свернуть себе шею, Мари, шатко балансируя на остатках кованой решетки веранды, замысловато увитой ползучим растением, все-таки умудрилась попасть на широкий карниз, пройдя по которому, смогла добраться и до незапертого окошка.

Проникнув сквозь окно внутрь просторного чердачного пространства, Мари ненадолго затаилась там и прислушалась. Но было похоже, что в доме царит гробовая тишина. Поэтому девушка аккуратно закрыла окно и снова прислушалась. Не услышав ни единого звука и немного осмелев от такой тишины, Мари осторожно спустилась с чердака в сам дом, периодически освещая себе путь зажигалкой. Внизу девушка обнаружила покрытую чехлами мебель, облепленную гроздьями паутины, а на полу невероятно толстый, выглядящий девственно нетронутым, слой пыли.

«Если бы в доме кто-то недавно был, он неизбежно оставил бы тут свои следы», – размышляла Мари, стараясь, тем не менее, по возможности проверить каждый угол. Некоторые из комнат, при этом, оказались запертыми.

«Дверь снаружи тоже заперта, – вспомнила она, – По всем признакам похоже, что дом уже давно пустует».

На одном из массивных деревянных столов обнаружился тяжелый кованый подсвечник с тремя оплавленными свечами. Мари взяла его, на всякий случай, с собой, но зажечь, однако, так и не решилась. Она опасалась того, что кто-нибудь снаружи сможет заметить свет, идущий сквозь окна. Под одним из мебельных чехлов девушка обнаружила добротный кожаный диван и решила устроиться на нем на ночь.

Сняв тяжелые ботинки и вытащив из брюк жесткий ремень, Мари сразу почувствовала приятное облегчение. Положив на диван рюкзак вместо подушки, она засунула под него нож так, чтобы он был прямо под рукой. Стянув с себя куртку, Мари укрылась ей вместо одеяла. К тому времени за окнами стало уже совсем темно, словно весь мир снаружи залили густыми черными чернилами. Как это ни удивительно, но из-за странной, почти физической осязаемости уличной тьмы, внутри помещения, несмотря на полное отсутствие в нем освещения, казалось светлее, чем снаружи.

Устроившись поудобней, Мари тяжело вздохнула и устало закрыла глаза. Она уже не испытывала глупой надежды, что, уснув здесь, она, в итоге, проснется в нормальном мире. Девушка надеялась лишь на то, что, пока она спит, ничего особенного или опасного не произойдет, и она сможет хотя бы немного восстановить силы.