Как этот придурок не попал в меня буквально в упор — для меня загадка. Возможно, я ожидал чего-то такого и успел, пока дурак нажимал на спуск частично уйти с вектора стрельбы. Почему частично? Потому что пуля все-таки прочертила полу моего пиджака, вырвав из нее приличный клочок. А между прочим недешевый костюмчик. Черт бы тебя подрал! Ты такой хрен когда купишь!

— Никитенко б…ь! Ты ох…л, что ли?! — рявкнул тот, что стоял в центре — лейтенант, лет тридцати от роду, явно выходец из самых низов ППС — сука, убери ствол! Какого х. я ты палишь?!

— Ну…это…он полез! — пролепетал напуганный сержант, и лейтенант прокомментировал его слова:

— Дебил! Сука наберут ослов деревенских, и работай с такими придурками! Эй, разрешение есть? На ствол?

— Я же сказал — есть! И я за ним полез! Отберите оружие у этого осла, пока он всех не перестрелял!

— Это…ты не очень-то! Без тебя разберемся! — лейтенант дернул стволом пистолета, и тут же заорал — Опусти, б…ь, ствол, Никитенко! Уйди нехрен отсюда вообще! Уйди с глаз, чмо гребаное! Потом отчитываться будешь — куда патроны дел и зачем стрелял!

Никитенко испуганно прянул назад, опуская автомат стволом к земле, и тут же снова грянул выстрел! Ах ты ж боже мой! Этот придурок умудрился едва не прострелить себе ногу!

Если бы ситуация не было столько печальной — гибель Нади, гибель моих соратников — я бы, наверное, расхохотался. А так — просто отметил для себя: «Смешно, да. Придурки!»

А потом все закрутилось еще веселее. Вдруг на месте происшествия возникли еще менты — сразу четыре милицейских машины, а из одной вылез высоченный мужичина с глубоко запавшими в глазницы черными глазами. Глаза смотрели на мир с туго обтянутого кожей черепообразного лица очень жестко и требовательно. Это был начальник ГУВД Дремов, человек в принципе хороший, справедливый, службист до мозга костей. Ни разу не слышал про него, чтобы он брал мзду, чтобы отмазать каких-то отморозков. Нет — что-то он наверное брал, и немало, но точно не за то, чтобы отмазывать негодяев. В наше время в ментовке не берут только те менты, у которых над головой светится нимб. Это их отличительный признак, указывающий на святость. Но до сих пор святых я не встречал — ни в жизни, ни в милиции.

В бытность свою участковым я общался с Дремовым, и не раз — на моем участке располагался ледовый дворец, и Дремов очень любил приезжать на хоккейные матчи с проверками — проверять, как обеспечивается безопасность мероприятий. Это было в его ведении, так что Дремову сам бог велел постоять и посмотреть на то, как здоровенные мужики носятся с шайбой, стараясь посильнее ткнуть в поддых незадачливого противника.

А еще — Дремов посещал концерты всяческих звезд — начиная с Петросяна с его «искрометными» шутками, и заканчивая «Машиной времени», приезжавшей с «чесом» и в наш забытый богом город.

Меня Дремов помнил, некогда я был у него на хорошем счету — всегда на посту, всегда при деле, то хулиганов оформляю протоколом, то по сортирам Дворца шастаю на предмет отлова злых курильщиков. Работаю, в общем. Служу!

Дремов, как ни странно, меня узнал. Правда — руку не протянул. Помню его руку — мосластая, широченная, как лопата — как моя, точно. Кстати, мы с ним похожи. Я тоже мосластый, худой, жилистый, и ладони у меня такие же — жесткие, неподготовленному, или не ожидающему человеку могу и руку раздавить пожатием. Только я посимпатичнее, чем Дремов, больше похожий на персонажа из фильма о маньяках. Ему бы окровавленный топор в руки — вот и получился бы конкретный маньяк-дровосек.

— Что тут случилось?

Голос Дремова спокойный, хрипловатый и гулкий, как замогильный. Таким голосом только из-под кладбищенской плиты кричать: «Занято! Сюда не хоронить!»

— Здравия желаю, товарищ полковник! Здравия желаю! Здравия желаю!

Это пэпээсники во главе с летехой. Вытянулись идиоты в струнку, честь отдают, от меня взгляд отвели, оружие опустили. И это притом, что я свое-то оружие еще не сдал! А если сейчас вытащу и начну палить по высокому начальству?! Что тогда будет?!

Ох ты ж идиоты…ну вот как так служат, а?! Я бы и в прежние времена, будучи зачуханным начальством участковым никогда не допустил бы такого прокола!

— Эй, бойцы, а ничего, что вы оставили меня без контроля? А я вооружен? Или вначале надо начальство поприветствовать? Зад лизнуть?

Лейтенант зыркнул на меня так, что если бы мог убивать взглядом — точно мне бы пришел конец. Потом подошел ко мне и грозно потребовал:

— Предъявите вашу лицензию на ношение оружия!

— Предъявлю. Только Никитенко опять стрелять не начнет? Нервы у него — как, успокоились?

Ага, сдал их всех начальству. И ничуть не жалею об этом! Этих придурков в конце концов завалят, с таким-то несением службы. Или они кого-нибудь завалят, что гораздо, гораздо хуже. Я бы им вообще морду набил — и в первую очередь этому Никитенко, который чуть не продырявил мне брюхо.

Передал летехе разрешение на владение и ношение, лейтенант стал внимательно, едва не шевеля губами читать.

— Доложите, что тут произошло!

Дремов был так же спокоен, и так же демонстративно не обращал на меня никакого внимания. Демонстративно. Считает меня оборотнем, точно. Или нет — предателем! Ну как же — был хороший участковый Каргин, а превратился непонятно во что — в Самурая! В бандита, который держит весь Город! И не только Город, но и кое-какие районные города! Руководитель ОПГ, точно!

— Это…товарищ полковник…мы…это…нам передали по рации — стрельба! Ну мы и поехали!

Лейтенант запинался, и было видно, что доклад дается ему с трудом. Он пытается выдавить из себя профессиональные, юридически выверенные слова, но от волнения (начальство же!) и общей малограмотности не может связно что-то из себя выдать. Вот если бы это было с матом, если бы жаргончику подпустить, тогда — да. А вот так, чтобы не было «это» и «ну» — никак не может.

— Молчать! — Дремов сказал это внушительно и веско — Когда вы научитесь связно выражать свои мысли? Когда научитесь докладывать связно, а не как дед на деревенской завалинке! Вы офицер, а двух слов связать не можете! Каргин! Объясни, что тут произошло!

Все уставились на меня, да еще и с таким удивлением, будто тот факт, что начальник ГУВД может знать какого-то там хлыща из «мерседеса» — это невесть какое событие. Да еще и на ты к нему обращается!

— Здравствуйте, Николай Дмитриевич! — невозмутимо кивнул я — Обстреляли меня. Подругу мою убили. Взяли в коробочку — впереди фургон, слева фургон, сзади крузак. Стрелять начали с левого фургона, из калаша. А потом я их всех убил.

— Из пистолета?! — недоверчиво спросил Дремов — Всех?!

— Кого-то из пистолета, кого-то из их же автоматов, одного — ножом.

Дремов посмотрел на меня, незаметно вздохнул. Мне показалось, или нет — но в его глазах мелькнул огонек уважения, и даже удовольствия.

— Видишь, лейтенант — старая школа! — неожиданно обратился Дремов к летехе — Участковый! Бывший участковый! Уложил…сколько? Почти десяток человек! А вы что? Сопли жуете? Наберут кадры с помойки, и работай с ними! Кстати, а что там за разговор о стрельбе? Кто из вас стрелял?

— Никитенко, товарища полковник — кисло выдавил из себя летеха — палец дернулся, вот и выпустил очередь. Случайно!

— И случайно едва не продырявил мне живот! — мстительно добавил я — Учить надо своих людей, лейтенант!

И тут же обратился к Дремову:

— Товарищ полковник, тут у меня информация есть…вроде как это группа захвата была. Чья только — не знаю. Но догадываюсь. Так что вас скоро отодвинут.

— Какая еще группа захвата? — Дремов был искренне удивлен — Это что, «соседи»?! И ты положил их всех?! Час от часу не легче! Ну ты парень и попал!

— Товарищ полковник, задержите меня! — попросил я — А то у меня такое ощущение, что до СИЗО я могу и не дожить.

Полковник зыркнул на меня исподлобья своим тяжелым взглядом, вроде как оценивая — а вообще-то стоило мне жить, или погодить? Потом перевел взгляд на лейтенанта, и приказал: