Он опустил взгляд, глядя на свои руки, испачканные чем-то темным, стягивающим кожу. Кровь. Она дурманит его разум, заглушает остальные ароматы. Она так маняще щекочет ноздри, что ему начинает казаться еще немного, и он не выдержит – вцепится зубами в собственную ладонь.

– Куда ты так спешишь? Подожди меня! – кричит брат за спиной.

Силится догнать старшего, поравняться с ним, но все равно отстает. И он слышит сиплое дыхание за спиной. Младший всегда был слабее. Он часто болел в детстве и сейчас дышит шумно и тяжело, но шаг не сбавляет. Он усмехается, упрямства у младшего всегда было хоть отбавляй.

Он поднес пальцы к лицу и слизал засохшую кровь. В таких ритуалах всегда нужна кровь. Обжигающая. Пряная. Опьяняющая подобно самой крепкой настойке. Нет, понял он, даже больше. Кровь дает жизнь. Она дает силу. Дает то, к чему он все это время стремился.

Древний каменный алтарь стоял в лесу столетиями. Он обнаружил его давно, еще до того, как брат появился на свет. В тот день он замер возле старых потрескавшихся камней, влажных от дождя. Алтарь забытым темным богам. Богам, как ему подумалось, у которых даже нет имени.

Он прикоснулся к камням рукой и вздрогнул от внезапного холода, прошившего тело. Чужой взгляд кольнул между лопаток, но, обернувшись, он никого не увидел. Только густые кроны деревьев и темнеющее за ними сумеречное небо.

И с тех пор ему стало казаться, что он слышит чей-то шепот, отдаленный, глухой, рассказывающей ему о том, кем он может стать, что может приобрести. Слышит голоса, поющие о силе, о тенях, о величии и вечных ночах, наполненных безграничным могуществом.

Он провел языком по заострившимся клыкам, с непривычки чуть не прикусив себе щеку. Затем поднялся на еще слабые ноги, зная, что слабость эта пройдет. Все пройдет. Он сам, тот еще он, смертный, хрупкий, пройдет. Забудется. Сотрется. Выцветет из памяти, и на место ему придет новый он. Сильный. Хищный. Бессмертный и бессменный.

Сомнение точит изнутри, жалит, колит. Оно как назойливая муха, которую никак не отогнать. Жужжит над ухом, не давая покоя. Брат послушно следует за ним, полагая, что вскоре они вернутся в деревню. Он ведь даже не попрощался ни с кем. Просто выскочил из дома вслед за старшим, который обронил, что нашел кое-что интересное в лесу.

Брат ему всегда доверял. Верил, как никому другому. И вера эта его подвела.

Вокруг шепчутся тени, и ему кажется, что он слышит смех за спиной. Боги выполнили свой уговор. Боги теней и безлунных ночей. Они подарили ему обещанную силу. Величие, о котором он грезил так долго. Могущество, за которое ему пришлось заплатить высокую цену, потому что у всего в этом мире есть цена. А у такой силы и подавно.

И когда брат останавливается, неуверенно оглядываясь на деревню позади, он замирает тоже.

– Может, мы посмотрим на это утром? – сомнение скользит в голосе младшего.

– Ты мне не доверяешь? – улыбается он. – Это совсем близко. Идем. Или ты испугался темноты, Авель?

Тот хмыкает и первый шагает вперед, доказывая, что темноты не боится. Его старший брат подбирает же с земли камень и молча следует за ним.

Он сделал несколько шагов к каменному алтарю. Так и замер, жадно втягивая запах крови. Алтарь этот был окроплен три раза. Первый раз он принес в жертву своих лучших коз и быков, но безымянные боги рассмеялись ему в лицо.

«Принеси нам то, что тебе дороже всего, смертный. И ты получишь то, о чем так долго грезишь».

Во второй он убил над алтарем свою жену. Перерезал ей горло и бесстрастно смотрел, как она умирает. Но боги рассмеялись и в этот раз, а потом исчезли, не сказав ничего. В третий, последний раз он привел младшего брата. Подвел к алтарю, а затем занес камень над его головой. Младший брат, который всегда к нему тянулся, который в детстве следовал за ним по пятам, которого он оберегал и ближе которого у него не было.

Авель падает с криком. По лицу его течет кровь, и он смотрит на брата. Почему-то изумленно, а не испуганно.

– Брат? – удивленно спрашивает он. – Что ты делаешь?

«Убиваю тебя. И себя тоже», – хотелось ответить ему, но вместо слов он занес камень снова.

Пути назад уже нет.

Что такое человеческая жизнь, когда перед ним лежит могущество, несравнимое ни с чем в мире людей?

Он бьет до тех пор, пока Авель не замирает неподвижно. А потом отбрасывает камень в сторону и сам падает возле алтаря, не в силах смотреть на свои окровавленные руки.

– Я принес самое дорого, что у меня было. Я отдаю вам его, – глухо говорит он. – Это мое последнее подношение. Больше у меня ничего нет.

И боги приняли эту жертву.

Невидимая сила впивается ему в грудь, раскаленным огнем пробегает по венам. Он кричит, когда тени смыкаются над ним, когда в глотку ему льется что-то темное, густое, холодное и горькое… этого так много, что он вскоре давится. А потом начинает задыхаться.

Он, старший сын Адама, умирает в ту ночь. А потом возрождается. Но не человеком. А кем-то совсем другим. Сильнее и лучше, чем он, смертный, был. Возрождается первым сыном Подлунного мира.

Потом скажут, что он убил брата из ревности, зависти и прорастающей внутри злобы. Но он любил его, и любовь сгубила младшего брата. Богами ценятся только те жертвы, которые смертные с кровью отрывают от себя.

Он возложил на алтарь не только брата, но и все человечное, что в нем было. Смертный он тоже умер. Бессмертного же ждет вечность и целый мир, который был подарен ему богами.

«Мы властны там, где тени и тьма», – раздался надтреснутый шепот позади. – «Мы правим там, где нет солнца. Жизнь ты нам отдал, и жизнь – это то, что ты отныне будешь забирать у других».

Он опустился рядом с мертвым братом. Вгляделся в его белое лицо, а затем закрыл холодные веки. Просидел так, неподвижный и молчаливый, целую ночь, и ушел только тогда, когда небо посветлело в преддверии рассвета, потому что знал, отныне солнце для него смертельно и у него нет силы там, где царит день.

Подобно древнему богу, когда-то вылепившему своих детей из глины, он, первый бессмертный, создаст своих. От крови его начнется новый род. Род, которому суждено будет править подлунным миром. Род, который будет носить его дар, его печать вечной жизни. Род, который в последствии проклянет своего создателя, а потом предаст забвению.

Род Каина.

Автор: Lienin

– Бежевые.

– Что?

– Тени бежевые. Темно-синие не подходят к платью, а зеленые – это какое-то «ДК Маяк двадцать лет спустя».

Зоя с сомнением уставилась на палетку. С одной стороны, да, это бежевый – универсальный выбор, зато темно-синие – ярче, должны выделить глаза в приглушенном свете бара; с другой стороны, она ведь не потусить идет.

– Думаешь? – Она обернулась на соседку, догадываясь, что лицо ее выражает такую муку, точно она не тени выбирает, а решает одну из задач тысячелетия.

– Ты ведь на свидание идешь. – Ира, вольготно расположившаяся на узкой студенческой кровати, оторвалась от ноутбука. – И вообще, главное – чтобы тебе самой нравилось.