Карысь размышлял. С восторженным испугом он думал о том, как сейчас, через минуту, превратится в козленка, и боялся пропустить момент этого превращения. Он решил, что когда станет козленком, обязательно поговорит с козой и узнает, кем она была раньше. О том, что будет дальше, Карысь не задумывался. Но проходили минуты, а ничего особенного Карысь не ощущал. Тогда он осторожно пощупал лоб – рогов еще не было. Даже маленьких шишечек, с которых начинаются рога, Карысь не нащупал. Такое явно затянувшееся превращение Карыся озадачило. Он еще немного подождал, то и дело щупая лоб, потом решил, что воду из банки надо выпить всю, без остатка.

Во второй раз вода показалась Карысю еще более невкусной, и он с трудом допил ее из копытца.

А между тем тучи, еще недавно едва видневшиеся над далекими сопками, теперь были совсем близко от села, и там, между этими тучами все еще вспыхивали бледно-голубые молнии, и нарастающий рокот тяжело плыл над землей. Ночка обеспокоенно закружилась вокруг колышка, путая веревку и сердито фыркая. Однако Карысь этого не замечал. Устав ждать и тревожиться, он прислонился головой к теплой земле, потом, поворочавшись, улегся удобнее и незаметно уснул. Приснился ему маленький козленок на тоненьких белых ножках. Вначале козленок и Карысь во сне существовали отдельно, но потом Карысь исчез и остался только козленок. Он бегал по полянке, и трава почему-то была ярко-красная, холодная, обжигающая тонкие копытца. Потом как-то сразу козленок оказался в речке. Вода была очень холодной, с шумом неслась мимо высоких берегов, и перепуганный козленок вдруг человеческим голосом громко закричал: «Ма-ма!..»

Карысь проснулся. Он сел и протер глаза кулаками – всюду лил дождь. Низкие темные тучи неслись над землей, и из них текла вода. Карысь огляделся и увидел, что Ночка стоит под черемуховым кустом и мелко-мелко дрожит. Вымокнув, она стала маленькой и совсем не страшной. Вскочив, он побежал к колышку и долго раскачивал его, не в силах выдернуть сразу. За работой он не заметил, как Ночка подошла к нему, и, только почувствовав легкое прикосновение, оглянулся. Ночка стояла рядом и нетерпеливо подталкивала его головой. Карысь погладил мокрую Ночкину голову, и в это время в небе так бабахнуло, что он присел, зажимая ладошками уши. Потом опять схватился за колышек и потянул изо всех сил.

Вырвав колышек, Карысь еще раз погладил Ночку, и они вместе припустили домой. О том, что он так и не стал козленком, Карысь уже забыл.

Первого сентября все ребята ушли в школу, и Карысь остался один. Правда, не совсем один, были еще его сверстники: Колька Корнилов, Настька Лукина, Петька Паньшин, но, как полагал Карысь, они в счет не шли. Разве могли они сравниться с Витькой Зориным или Васькой Хрущевым? Нет, сравниться они с ними никак не могли, и потому с первого сентября Карысь остался один.

А уже подступала пора, когда листья, устав висеть на деревьях, начали плавно кружиться в воздухе, и падать на землю, и легонько шуршать под ногами. И уже на озере, которое когда-то было Амуром, а теперь отделилось от него и стало большим озером с густым камышом вдоль берега, все чаще собирались в шумные стаи дикие утки, и отец по вечерам начал заряжать желтые патроны. Но особенно странное что-то творилось в тайге. Вначале по склонам сопок оделись в ярко-красный наряд осины. Потом этот огненный цвет начал спускаться ниже, и однажды утром, когда Карысь выбежал в огород, он буквально онемел: по всей тайге занялись густо-красные, ярко-желтые и просто красные, желтые, оранжевые факелы. Среди сочной зеленой хвои эти факелы особенно бросались в глаза, и Карысю казалось, что какой-то невидимый волшебник раскрасил ночью деревья, как разукрашивают елку на Новый год. С восторгом и удивлением смотрел он на изменившуюся тайгу, на реку, в которой уже нельзя было купаться и над которой высоко в небе пролетали стаи неизвестных Карысю птиц. Тревога и любопытство перед жизнью неведомой, но удивительно интересной, охватили Карыся.

Он повертел головой, соображая, что бы такое сделать, как вдруг увидел, что дед Плехеев выгоняет из конюшни лошадей. И еще ни о чем не успев подумать, Карысь уже бежал через огород к конюшне.

Вначале дед Плехеев, заворачивая лошадей к водопою, совсем не заметил Карыся. Но потом, когда Карысь взял прутик и начал помогать ему, бегая вокруг небольшого табунка коней, дед Плехеев, сидевший верхом на большой лошади, звали которую Чалка, весело сказал:

– Здорово, Карысь! Помогать пришел?

– Да, – сдержанно ответил Карысь, глядя на деда снизу вверх.

– Это хорошо. А то, вишь, никак я тут один не управлюсь.

Дед Плехеев ткнул Чалку в бока ногами, дернул повод и нешибко поскакал заворачивать отбившуюся от табуна Лельку, молодую и норовистую лошадь, за которой бегал маленький рыжий жеребенок по имени Перстень. Отец говорил, что его так назвали за белую полоску на задней ноге. Карысь присмотрелся и действительно увидел на рыжей ноге жеребенка узкую белую полоску. Он обрадовался этой полоске и побежал к Перстню, ласково прося его подождать.

– Перстень, Пе-е-рстень, – звал Карысь, но жеребенок проворно перебирал длинными ногами и не хотел отставать от матери.

Обиженно поджав губы, Карысь сбавил прыть, а потом и совсем остановился. Он стоял на бугорке и смотрел, как спускаются лошади к воде, как все быстрее они бегут, толкая друг друга круглыми боками, и как среди них совсем потерялся Перстень.

– И вовсе не красивый, – презрительно сказал Карысь, – весь рыжий, как Витька.

Он сел на бугорке и стал наблюдать, как шумно вбежали лошади в реку, как резко они там остановились и дружно опустили головы, отчего по воде побежало столько кружочков, сколько было лошадей. А рыжий жеребенок, не захотев пить воду, уткнулся матери под живот и радостно замахал коротким пушистым хвостом.

Чалка тоже пила, и дед Плехеев, опустив повод, достал портсигар с тремя богатырями и закурил. Было хорошо видно, как поднимается над ним синяя струйка дыма и пропадает в прозрачном воздухе. Потом дед Плехеев закашлялся, и Чалка подняла голову, оглянулась на него и опять принялась пить, громко фыркая в воду.

Назад лошади возвращались потихоньку, и даже Лелька спокойно шла в середине табуна рядом со своим рыжим Перстнем. Лошади проходили мимо Карыся и легонько косились на него, а некоторые останавливались, удивленно смотрели и, тряхнув головой, шли дальше.

Отчего-то Карысь загрустил и, подобрав прутик, стал ковырять землю.

– Ну, помощник, прокатиться хочешь? – неожиданно услышал он голос деда Плехеева и, подняв голову, еще ничего не понимая, с удивлением спросил:

– Кто, я?

– Ну а кто же еще у меня помощник? – дед Плехеев лукаво улыбнулся.

Карысь хорошо помнил коварство деда, который не утерпел и рассказал матери о том, что они с Васькой ходили в дальний лес, к тем далеким сопкам, куда, петляя и извиваясь, убегает манящая за собой дорога, и потому осторожно спросил:

– А мне можно?

– А почему же нельзя? Ты уже вон какой большой. Чай, на следующий год в школу пойдешь, а?

– Пойду, – Карысь начал волноваться и тяжело дышать.

– Ну вот. Так что сидай на Чалку. Это тебе тоже ученьем будет.

Карысь мгновенно вскочил с земли и, чтобы показаться деду Плехееву еще выше, подтянулся, почти на цыпочки встал, тревожно и радостно косясь на Чалку.

– Ну, гоп! – Дед Плехеев подхватил Карыся под мышки, легко оторвал от земли, кинул вверх, и уже в следующее мгновение тот сидел верхом на лошади. По спине Чалки пробежали морщинки, как это бывает на воде, когда легким порывом промчится ветер, потом она стриганула острыми ушами и вопросительно покосилась на деда.

– Держись, Карысь! Голова-то не кружится?