Не старость ли это, подумал я — никогда меня не смущали толпы народу, так что же сейчас?

 — Эй, тут свободно! — меня толкнули рюкзаком в спину, а потом за мой стол бесцеремонно плюхнулись сразу четверо посетителей.  — Можно?.. — начал один из них, уже раскрывая карту меню.  — Можно, можно, ты же видишь, он тоже из Израиля — перебил его другой, по виду — типичный программист в каком-нибудь захудалом старт-апе.

Я чертыхнулся про себя — не надо было брать с собой в бар рюкзак «Каль Гав»***, это точно. Теперь я стал «братом» для всех путешествующих соотечественников в округе.

На удивление, непрошенные собутыльники вели себя довольно тихо, переговаривались вполголоса и мне не мешали. Выглядели они относительно нормально, хоть и несколько однотипно: очки, клетчатые рубашки и рабочие штаны с карманами. Насчет штанов я еще мог понять — любовь к ним прививалась еще в армии, и некоторые, отходив в таких три года, не представляли себя ни в чем другом. Но верность рубашкам в клеточку сбивала меня с толку.

 — Заказать вам чего-нибудь? — спросил один из них.  — Не надо, спасибо.

Задерживаться я не стал — назавтра меня ждал обратный рейс, так что, расплатившись, пробился сквозь толпу туристов и выбрался на свежий ночной воздух.

Я почти дошел до отеля, когда за спиной послышался топот ног, и запыхавшееся: «постойте!».

Обернулся и увидел одного из недавних соседей по столу. Он тяжело дышал, и изо рта у него шел густой белый пар.

 — Фух, ну и бегаете вы, скажу я вам — сказал он, едва переводя дыхание.

 — Что такое?

Он протянул руку, и я узнал свой бумажник, который он протягивал мне.

 — Вы. оставили на столе.  — Спасибо — я забрал бумажник, сунул в карман куртки.  — Меня зовут Саар — сказал он.  — Адам. Саар улыбнулся.  — Наши пошли снимать австралиек, а я отмазался. Скучно.  — Это ты мне так о своей ориентации сообщаешь? — уточнил я.  — Что? Я… нет, я… — он видимо растерялся, а потом рассмеялся:  — То есть, если я не хочу снимать красивых блондинок, и взамен этого предложу тебе выпить еще пива, то точно попадаю в категорию «неправильных»? Ну ты даешь, Адам, не знаю как по фамилии.

 — Извини — миролюбиво ответил я.

 — Ничего, проехали. Так что насчет пива?  — Я уже набрался — сказал я честно — еще одна кружка точно будет лишней.  — Тогда в следующий раз — легко сказал он.  — Точно. Саар махнул мне рукой и зашагал обратно, туда, где кучковались на улицах старого города пивные и еврейские хайтекисты кадрили загорелых австралиек.

Самолет вылетал днем, и я успел прогуляться напоследок еще раз. Возвращаться все еще не хотелось, я всерьез начал подумывать о том, чтобы остаться здесь на некоторое время. Опять-таки, сделать местный паспорт не представляло проблем, если знать, у кого заказывать. Но в Тель Авиве меня ждали рыбка Соня и домработница Смадар, так что пока что планы на переезд следовало отложить. Ведь говорят, что мы в ответе за тех, кого приручили, а еще кому платим белую зарплату и национальное страхование.

Багажа я не сдавал — всегда летал налегке, только с чемоданчиком. Уселся в зале ожидания и прикрыл глаза.

 — Смотри, Саар, тот вчерашний хмырь тоже тут. — раздалось недалеко от меня.  — Цыц, — ответил знакомый голос. Я открыл глаза и оглянулся.

Вчерашняя группа клетчатых сидела в двух рядах от меня с огромными туристическими рюкзаками.

Саар кивнул мне в знак приветствия.

 — Тоже домой?  — Я — да. А вы, как посмотрю, отсюда прямиком в Гималаи? — я кивнул на их баулы.

 — Скорее, из Гималаев — серьёзно ответил он. — Где ты живешь, кстати?

 — В тель-авивском государстве, как, скорее всего, и вы все.

 — Хах, угадал.

Тут его окликнули из дальнего угла платформы, и он отошел. Я сделал вид, что сплю, потому что больше всего не любил вести беседы ни о чем на трезвую голову.

Объявили посадку, все мои соотечественники подскочили с мест и встали вокруг стойки с контролером полным ожидания полукругом. Убедившись, что Саар с попутчиками находится там же, я устроился поудобнее в кресле, вытащил книгу, которую купил в дьюти фри и принялся ждать, пока очередь рассосется. Зайти последним в самолет никогда не было для меня проблемой.

Мне повезло: клетчатые сидели далеко в хвосте, а я обычно летал бизнес-классом, и отсюда их было не видно и не слышно. В Бен Гурионе мне задерживаться не пришлось — я подхватил свой чемоданчик, просканировал отпечатки пальцев и выбрался в жаркий и солнечный декабрь.

Пошагал к стоянке такси, но стоявшая неподалеку машина громко загудела, и из нее выглянул Женя.

 — Садись давай — сказал он. Я заколебался — не очень улыбалось оказаться с ним один на один в машине.  — Адам, прошу тебя — сказал он со вздохом — меня сейчас оштрафуют за стоянку в неположенном месте, и это будет на твоей совести. Я сдался — бросил чемодан в багажник и сел впереди.  — За что такая честь?  — Поможешь искать Бадхена — буркнул он.  — Неужто снова пропал? Ну так большой мальчик — погуляет и вернется.  — Моих сообщений ты, как я понял, не читал — сказал Женя, выруливая из ворот терминала.  — Даже не включал мобильник. А что?  — Костик пошел по свадебному списку. Убирает всех, кто там был.  — Убивает?!  — Нет, Адам. Не убивает. Куда хуже — убирает. Аннигилирует. Растворяет из реальности, что куда хуже, чем сто мороков в правительстве.

Его дурное настроение передалось и мне. Вот и приехал домой, называется.

 — Зачем он это делает?  — А как ты думаешь? Ему легче просто приказать им уйти из реальности, чем искать каждого по отдельности. Сидит где-то, и…  — Вы всегда так убиваете? — спросил я, и по коже у меня побежали мурашки. Значит, в любой момент Бадхен может вспомнить о том, что тоже являюсь аномалией, и тогда я просто… исчезну?  — Нет! — рявкнул Женя — я тебе который раз долдоню, что так дело не делается! Костик прет напролом против всех законов природы! — и он резко крутанул руль, подрезая какого-то несчастного в «сузуки».  — А ты сейчас прешь против правил дорожного движения — заметил я, когда мы проехали на «розовый».  — Плевать.  — Ну вот и ему плевать… Значит, и меня он так… аннигилирует?  — Тебя? — Женя задумался — будем надеяться, что нет. Тебя спасает то, что пока он не видит смысла тебя убирать, а я ему никогда не скажу этого сделать.  — В самом деле? Совсем недавно ты говорил, что у тебя есть тысяча причин, чтобы убить меня, но ты, бедненький, не можешь этого сделать только из-за потери сил, а Костик меня убить не согласится. Ты совсем заврался, Жека!  — Я тебя защищал, как мог — глухо сказал он — чего ты хотел, чтобы я признался тебе в этом с самого начала? Тогда ты бы окончательно оборзел. А сейчас у меня нет выбора — Бадхен становится по-настоящему опасным, и мне нужно, чтобы ты мне доверял. Единственное, что может продлить тебе жизнь — если он все еще питает к тебе сантименты, как до недавнего времени.

Мне вспомнилось, как Костик цеплялся за меня в вечер перед отлетом и умолял «пожалеть».

Вот тебе и «пожалей». Женя, наверное, тоже это вспомнил, потому что добавил:

 — Не зли его, Адам. Если попросит пожалеть — окажи ему услугу.  — А если попросит дать из жалости — то дай — пробормотал я.  — Нет — отрезал Женя — такого я не говорил.

Я вытащил сигареты.

 — В Праге вообще курить не хотелось, а здесь тянет сразу. Стресс сказывается, что ли? — сказал я, надеясь, что до него дойдет издевка, но Женя даже не обратил внимания на мои слова.  — Поедем в парк, — сказал он — у меня никаких других идей нет, где он может быть. И, будь другом, дай мне тоже закурить.

Разумеется, Бадхена в парке не было.

 — Еще идеи есть? — спросил Женя.  — У меня дежавю. У нас ведь уже была эта беседа как раз на этом самом месте? Или я что-то напутал?  — Адам, прошу тебя — с усилием сказал он.  — Давай посидим немного — я кивнул головой на скамейку с россыпью шелухи и окурков неподалеку.  — Зачем?  — Потолкуем. Мы можем весь национальный израильский тракт**** исходить вдоль и поперек, но без стратегии его не найдем. А еще у меня к тебе пара вопросов.