Она решает обойти здание, надеясь, что Эрик просто устал стоять на месте и решил чуток прогуляться. Положив пакеты на лавочку, так кстати стоящую у магазинчика, она заворачивает за угол здания.
Она в ужасе замирает и едва не вскрикивает от страшной, невозможной картины, развернувшейся перед ней.
— Выделываться вздумал, щенок? — доносится до её слуха фраза мужчины, склонившегося над Эриком и сцепившего руки на его шее.
Лужа крови ее Ангела расползается по тротуару все быстрее, и девушка слышит его глухие стенание. Сердце бешено колотится в груди, а кровь стучит в висках слишком быстро и громко, чтобы думать.
Револьвер.
Она замечает кольт, лежащий чуть поодаль от мужчин.
Это единственный шанс.
Её шаги неслышны и осторожны, пока она бесшумно крадется к их последнему ключу к спасению. Всего пара шагов отделяет её от оружия.
Всего пара шагов…
Его рана. Отсюда Кристина может её разглядеть — её глаза застилает пелена слез, а душу охватывает жуткая ярость.
Никогда не ощущаемая ею ненависть.
Она резко опускается на колени и решительно хватает с земли револьвер.
Её руки почти не дрожат, когда она наводит дуло на наемника, удушающего Эрика, лишающего его последней спасительной нити. Она хочет сказать этой грязной сволочи многое, но страшится сорваться на рыдания от отчаяния. Её палец твердо ложится на спусковой крючок.
Нет места сомнениям.
Громкий выстрел эхом разносится по маленькому, тихому городку. Горячие капли крови орошают Кристину, и её охватывает истерика, когда она видит разбитую вдребезги черепную коробку с кровавыми ошметками его мозга.
Она закусывает губу, подавляя рвотный позыв, и на ватных ногах подступает к Эрику, сотрясаясь от рыданий. Он сильный, он обязан выкарабкаться. Она опускается рядом с ним и бережно приподнимает его, укладывая к себе на колени, трепетно проводя по волосам.
Она чувствует, как тяжело ему дышать. Чувствует, поэтому, невзирая на все былые страхи, аккуратно подцепляет пальцами край его маски и откидывает её прочь.
— Милый, — шепчет она, роняя слезы на его жуткое бледно-желтое лицо, — Мой милый Эрик, ты только борись… Борись как всегда это делал, как делал это всю жизнь, — она подавленно всхлипывает и жмурится.
Его вес едва ощутим, когда Кристина осторожно поднимает его с земли и оттаскивает к дороге, по которой так вовремя проезжает экипаж.
Её, конечно, узнают. Пускай как невесту Чарльза де ла Форса, пускай так, главное, что теперь у Эрика есть маленькая, призрачная надежда на спасание. Кучер помогает хрупкой девушке переложить мужчину в фиакр, а затем усаживается на свое место и резко дергает за поводья — каждый уважающий себя житель Пригонриё хорошо знает, где находится особняк герцогской семьи.
Ей нельзя терять времени, поэтому Кристина старается поскорее избавиться от одежды, насквозь пропитанной кровью, и открыть рану. Бережно придерживая его голову, чтобы мужчина мог легче дышать, она стягивает с него помятый сюртук и откладывает его в сторону — из его кармана выпадает фотография, и Кристина непроизвольно тянется к ней.
На обратной стороне аккуратная подпись из кровавых, кривоватых букв: «Малышка Даае. 1877 год». Сердце сжимается в её груди, когда она переворачивает снимок, — она такая юная там, такая живая… На это потертом, старом фото, с обожженным трепетом сохраненном Эриком.
— Боже, — шепчет Кристина, удерживая потертый снимок дрожащими, окровавленными пальцами, — я люблю тебя, Эрик…
Заветные словами сами собой срываются с её губ. Карнавал мыслей, сводящий её с ума всё это время, кончается такой банальной, но бесконечно важной фразой — нет места ни Раулю, ни Чарльзу, ни былым страхам, нет места никаким сомнениям, потому что всё это время он жил ради того, чтобы однажды, пускай страшной ценой, но она осознает… Осознает, что именно его она искала всё это время, именно его она выбрала с самого начала, его она ждала, чтобы исправить, наконец, роковую ошибку, допущенную ею в подземелье.
Она медленно опускается к его приоткрытым, пересохшим губам, чтобы запечатлеть на них невероятно нежный, целомудренный поцелуй и окончательно убедиться — это не ошибка. Порыв толкает её к тому, что бы резко сорвать со своей шеи цепочку и отбросить её прочь, а кольцо… Кольцо, подаренное Эриком когда-то, вернуть на его истинное, единственно правильное место.
Едва слышный стон доносится со стороны мужчины, когда он бессознательно тянется пальцами к ране. Она перехватывает его холодную руку и вглядывается в его напряженное, покрытое испариной, лицо.
— Мы почти дома, — мягко шепчет Кристина, аккуратно поглаживая его по голове, — дома… Тебе скоро помогут, родной. Ты только терпи. Я рядом, всегда буду рядом.
Она знает, что он уже на грани, что ранение оказалось слишком опасным, что шанс на спасение невелик. Знает, поэтому сжимает зубы, подавляя рвущийся наружу истошный крик, поэтому зло стирает слезы, сбегающие по лицу быстрыми ручьями. Боль сводит с ума.
— Приехали! — громко выкрикивает извозчик и спрыгивает с фиакра, чтобы помочь Кристине отнести Эрика в дом.
Она шепотом молится. Молится о его спасении, о помиловании Богом. Теперь, когда она столько поняла и приняла для себя, она не позволит ему уйти, не позволит оставить её одну с мечтами об их несбыточном будущем.
— Доктора! — истошно кричит Кристина, когда они с кучером вносят Эрика на руках в сад герцогской семьи. — Доктора быстрее! Шарлотта!
Толпа прислуги во мгновение ока окружает раненого мужчину. Сразу несколько слуг бережно подхватывают его и торопливо уносят в спальню Кристины. Она испытывает бесконечную благодарность к каждому из них за то, что лица их оказались неизменны, когда они увидели истинный лик Эрика, за то, что помогли, несмотря ни на что.
— Боже мой! — восклицает Шарлотта, выбегая в коридор и сталкиваясь там с заплаканной Кристиной. — Что случилось? Врач уже с ним?
— Я думала, его убьют, — срывается в рыдания Кристина, резко прижимаясь к плечу Шарлоты и громко всхлипывает, — я бы умерла сама, если бы не успела остановить этот ад… За что ему это?!
— Милая, — быстро шепчет Шарлотта, крепко обнимая девушку, — среди слуг несколько хороших врачей, ему помогут!
— Ты можешь обещать мне, что он выживет? — вполголоса спрашивает Кристина, в кровь кусая губы, — Можешь? Я не переживу его смерти!
— Скоро приедут и другие доктора, — старается успокоить её Шарлотта, хотя сама едва ли справляется с пожирающим изнутри страхом, — он же у нас сильный, верно?
Девушка быстро кивает головой, сглатывая подступивший к горлу комок. Животный ужас охватывает её снова, когда она воспроизводит в голове события последних часов.
— Я так его люблю, Лотта, — выдыхает Кристина неожиданно, и мадам пораженно глядит на неё, — любила всегда… Как же я глупа. Я причинила столько страданий ему, а ты только взгляни!
Она протягивает женщине свой старый снимок и чуть улыбается ей.
— Ты понимаешь, сколько это значит для меня? — спрашивает тихо Кристина, глядя на юную себя, запечатленную на фото. — Эта любовь дана нам самим Богом, не иначе, а я все эти годы никак не могла этого понять…
— Всё будет хорошо, — отвечает едва слышно Шарлотта, — я уверена, что у вас все будет хорошо.
Девушка рассеяно кивает, прислоняется спиной к двери спальни, медленно по ней скатываясь на пол, и тихо плачет.
У неё совсем нет сил.
— Слишком сильное кровотечение, — слышит Кристина из-за двери и накрывает тотчас уши ладонями.
Она не желает слышать о том, как всё плохо, как мало времени у него осталось. Она хочет лишь знать, что он сильнее всего этого, что он преодолеет и это препятствие, что он ещё сможет услышать такие долгожданные и важные слова от Кристины, что узнает, как сильно она его всё-таки любит.
Спустя несколько часов двери в спальню отворяются, и Кристина моментально вскакивает на ноги, припадая вместе с обеспокоенной Шарлоттой к семейному врачу.
— Селин, — жалобно обращается к доктору герцогиня, — Не томи же! Как он?
